***
— Давай не сегодня?! — звонко кричит Момо, и её роскошные длинные волосы красиво блестят, по ним иногда пробегают нечаянные солнечные зайчики, и она выглядит настолько волшебно, что Сана не может её описать, но она так хочет, что в груди что-то сжимается, наворачиваются прозрачные слёзы, но она молчит, Момо это не будет нужно. — Хорошо! — Сана радостно улыбается, словно не было минутной заминки и встаёт, одёргивая короткую юбку, — тогда? — её вопрос повисает в воздухе, Момо уже занята, она растягивает неестественно губы и красит в ядовитый розовый с блёстками. «Тебе не идёт. Этот цвет слишком вульгарен для тебя.» Но она не скажет этого вслух, не её дело. — А? — девушка переспрашивает, прищуриваясь и чмокая, чтобы блеск равномерно распределился по губам. — Когда тогда? — Сана терпеливо переспрашивает, ей нравится это. Момо рядом, и она слишком мила и красива, чтобы злиться на неё. В груди снова болит, и девушка поднимает руку к сердцу, прикасаясь аккуратными пальчиками к карману на выглаженной идеальной рубашке белого цвета. — Ну… — подруга подносит пальчик к губам и делает задумчивый вид, — в четверг, после последней лекции, что скажешь? — Хорошо, — Сана расправляет ткань, в груди больше не тянет, и она делает вид, что потянулась ради немного измятого кармана. — Ну до встречи? — Момо уже подхватывает сумку и, шутливо поклонившись, убегает, отчего-то вприпрыжку, словно и не двадцать ей вовсе. Да что же это такое, опять заболело, она тоже встаёт, подхватывает вещи и размышляет: стоит ли ей зайти к врачу или пока нет. Боли в сердце преследуют её слишком часто.***
Они действительно встречаются в четверг вечером, пусть и гораздо позже положенного срока. Хираи приветливо машет, одновременно с эти пытаясь совладать с двумя тяжёлыми велосипедами. Она в коротких шортах и длинной футболке, Сана обращает внимание, потому что это её подарок, он купила эту вещь несколько лет назад, Момо тогда только появилась в её жизни: маленькая, такая худая и неуклюжая, она врезалась в неё, когда спускалась по лестнице со стопкой листов. Сана упала, Момо свалилась рядом, поскуливая от боли, листочки ворохом опустились следом за ними. «Странная Сана» говорили о ней, странная, она не обращала на это внимание, как и на шутки о том, что она должно быть не человек, раз её кожа настолько белая, почти прозрачная. И эта милая девушка с волосами тёмного цвета, которая сбила её и ударилась сама, первым делом подскочила к ней. О, Минатозаки это помнит очень хорошо. Новая знакомая навалилась на неё всем своим тщедушным тельцем и начала ощупывать голову, причитая. Попытки отцепить эти длинные ручонки не увенчалась успехом, и девчонка, они тогда не были знакомы, вдруг по-хозяйски подхватила «свою жертву» под руку и, закинув себе на шею, повела в медкабинет. Сана молчала, во-первых, она была шокирована, этому нашлось несколько причин: сама ситуация была странной, наигранной и какой-то неестественной; а ещё никто так не заботился о ней, кроме родителей, а эта худая девчонка вдруг с недюжинной силой оказалась — почти полностью закинула на себя и потащила; и оказалась к тому же на редкость болтливой и жизнерадостной, Сана этого не понимала, а во-вторых, ей не хотелось возмущаться, волосы новой знакомой приятно пахли яблоком, а руки были очень и очень тёплыми. Сана ухватилась за форменную рубашку на плече, чувствуя как рука девушки обвивает её талию. — Прости, я помогу, — шептала она пока они шли. А потом, с этими же словами она обосновалась в жизни девушки. И хорошо, да, сначала Сана была недовольна наглости своей новой подружки, эта формулировка, кстати, звучала очень странно, у Саны не было друзей, милая Момо, не была «новой», она была первой и единственной. Она бурчала первое время, делая это так, скорее уж для проформы, но заботилась о новой неуклюжей частички себя. Осознавать, что человек, которого ты знаешь совсем чуть-чуть уже стал неотделимой частью тебя — наверное странно, но Сана в который раз оправдывала своё прозвище. Она находила время в забитом расписании, чтобы зайти в магазин с безделушками и купить подруге заколку. Да, Минатозаки питала особую привязанность к шелковистым красивым волосам Момо, те всегда сказочно свежо пахли спелым фруктом, и их цвет был необычным, на взгляд Саны, которая упорно красилась в блондинку. Спросить настоящий ли это цвет у подруги, она не решалась, да и какая разница. Момо всегда опаздывала, не в пример, пунктуальной Сане, которая появлялась везде раньше всех с привычным сосредоточенным лицом, она прибегала всегда взъерошенная, растрёпанная, галстук неопрятно свисал или был закинут на плечо, волосы не видели расчёски. И она, как маленький ребёнок, ждущий своей мамы, подбегала к ней и становилась между раздвинутых ног, опиралась локтями на мягкие бёдра и выпячивала нижнюю губку. Сана всегда ворчала на это, не признаваясь, что чувствует только нежность к проворной и в то же время совсем не расторопной девушке. Она молча доставала из кармашка сумки расчёску и расчёсывала Момо, та жмурилась и хватала за руки, выпрашивая красивые причёски, а Сана их молча ей делала, не зря же смотрела уроки по ночам в интернете, чтобы порадовать Мо, как она называла её. Сана плела красивые косы, укладывала длинные волосы и в конце всегда закалывала заколкой, те почти никогда не повторялись. Потом она спрыгивала со своего места, когда заканчивала с причёской, сердито дёргала Момо за плечи и, бурча, принималась завязывать галстук. Каждый день, так продолжалось каждый день. Сане не было трудно, особенно зная, что в конце её ждёт поцелуйчик ярко-розовых губ, от него она всегда уклонялась, фыркала, выставляла вперёд наманикюренный пальчик и утыкалась им в грудь девушки, останавливала, и та делала недовольную гримаску, однако быстро отходила. Минатозаки просто не могла, сердце начинало биться быстрей, и она не знала, что делать, тяжело сглатывала, не обращая внимания на стянувший живот, и пыталась забыть, ей просто не хотелось думать о том, что чувствует. Сана волновалась, выбирая подарок подруге на день рождения. Это должна была быть вещь, которая бы напоминала Момо о ней, когда попадётся на глаза. Футболка попалась внезапно, Сане понравился цвет и длина вещи, мягкая ткань приятно лежала в руке, тёмно-синий у горловины переходил в бледно-голубой у самого низа, рукава прикрывали руки почти до локтя, а в длину она, пожалуй, могла скрыть и короткие шорты, поэтому Сана уцепилась за неё, как за спасательный круг. Себе она купила похожую, но только чёрного цвета, лаконичный тёмный оттенял её пугающую бледность. Мо постоянно ныла, когда речь касалась этого: она пыталась заставить подругу примерить короткие яркие платья, юбки, та упиралась, но потом всё-таки соглашалась померить, только чтобы не видеть щенячьих глазок девушки. Сейчас та стояла перед ней в этой самой футболке, счастливая, с по-прежнему ярко-розовыми губами и неопрятным хвостом. — Я заждалась, — Мо топнула ножкой, — знаешь какие тяжёлые? — Прости, — Сана улыбнулась и взяла свой, синего цвета, подталкивая его к дороге. Хираи ехала впереди, ей нравилось руководить хотя бы в этом, Минатозаки молча следовала за ней, радостного щебетания шатенки хватало на них обеих. Дорога, по которой они ехали, проходила сквозь парк; по обеим сторонам росли деревья и кусты, тёплый летний свет пробивался сквозь заросли и едва освещал светлый тротуар, отбрасывая на него солнечные полосы, по которым причудливо бежали тени. — Иди ко мне, — Момо обернулась к подруге и заразительно рассмеялась. Сана подъехала ближе, так, что теперь они ехали рядышком, — отпусти руль! — Сумасшедшая! — Сана испуганно отпрянула, притормозив, — нет, что ты хочешь сделать? Хираи, это опасно в любом случае! — обеспокоенно зашептала девушка и оглянулась по сторонам. — Будет здорово, просто крути педали, — Момо резко подалась вперёд и схватила одной рукой руку подруги, не обращая внимания на её возражения. Сана не знала, что должна сказать в такой ситуации или сделать, она просто крепче ухватилась правой рукой за хрупкие пальчики Мо. Странные ощущения; пытаться удержать равновесие только одной частью своего тела и чувствовать как-то же самое делает тот, кто рядом. В теле появилась необычная лёгкость, счастье затопило голову, и без того закружившуюся в летнем потоке безумия, улыбка растянула бледные губы, и звонкий смех двух девушек наполнил тёплое пространство счастья и лёгкости. Рука Момо была нежной, приятной, она правильно сочеталась с пальчиками Саны, сжимала их, делилась своим теплом и уверенностью. Хираи повернула голову к ней и посмотрела в глаза; Минатозаки отчего-то смутилась, покраснела, ей казалось, что её эмоции отражаются на её лице как никогда ясно, она боялась, что Момо поймёт их, поймёт правильно, за два года она стала внимательней, что не могло не радовать, но и тревожило, давало понять, что время неумолимо бежит вперёд, меняя мир вокруг них и их тоже. — Не боишься уже? — задорно хихикнула девушка. — Глупая Мо! Это опасно, а если ты ударишься? — обеспокоенно начала Сана. — Не волнуйся за меня, подумай лучше о себе, — Хираи ободряюще сжала пальцы в своей ручке и притормозила, — ты не злишься на меня? — За что? — Я подвела тебя и в который раз перенесла встречу, прости. — Ничего страшного, мы же встретились наконец. — Не спросишь о причинах? — Ты скажешь, если захочешь, я подожду. Сана кивает, соглашаясь, откидывает светлые волосы назад и предлагает ехать по домам, на улице начинает темнеть. Момо не хочет к себе, говорит, что ей одиноко, потому что родители уехали, а она осталась совсем одна. Намёк в её голосе очевиден, Сана не может не согласиться, и они едут сразу к ней домой, всё необходимое, как признается немного смущённо Мо, уже у неё в рюкзаке. Хираи чувствует себя у неё дома даже свободней, чем сама хозяйка. Сане просто неловко, девушка, которая так беззаботно щёлкает по каналам вызывает у неё странные чувства, она не может разобраться в них, да и не особо хочет. От размышлений её отвлекает смех подруги, та включила развлекательное шоу и теперь смеётся, не контролирует себя, она закидывает ноги на колени Саны и бьёт кулачком по диванным подушкам, трясясь от эмоций. Блондинке неловко, она, едва касаясь, дотрагивается до гладкой кожи под милой коленкой и ведёт к ступням; маленьким, как в сказках у принцесс, она в очередной раз убеждается, что в Момо идеально всё — от идеальных мягких ладошек, до пальчиков на ногах. Девушка скользит пальчиками по тонкой щиколотке и пятке, едва заметно, пробегает по всей стопе к пальцам, нога на её бедре дёргается: Момо боится щекотки, но Сана не может сдержаться, она мнёт кожу, чувствуя как подрагивают ноги девушки рядом от удовольствия. — Может…спать пойдём? — робко говорит блондинка, она с трудом сдерживает в себе эмоции. — Оки, — Момо вскакивает, чмокает подругу в щёчку и с криком «я быстрей, моя черепашка!» уносится вверх, Сана вскакивает следом, прикладывает руку к щеке в последних попытках удержать тепло рядом с собой, бежит к себе в комнату, там её уже ждёт Хираи. Она скачет по её кровати, как ребёнок, и она присоединяется к полуночному безумству. Сана не знает, что будет завтра и потом, она счастлива сейчас, в этот момент, день, закончившийся так быстро принёс ей радость, которая готова вырваться из её груди потоком слёз, их она сдерживает, иначе будет жутко неудобно. Перестелив смятую кровать, они ложатся рядышком, места много. Второй час ночи, на потолке переливаются разноцветные звёзды, их отбрасывает проектор на тумбочке — подарок Момо; он — сокровище для маленького сердца любящей девушки, потому что когда ночью темно, а на потолке медленно вращаются звёзды, если приглядеться, можно увидеть лицо смеющейся Мо, этим она, конечно, ни с кем не делится. Лежать вдвоём на одной большой кровати как-то странно, жарко и неуютно. Они соприкасаются локтями и, несмотря на поздний час, говорливая Хираи не может успокоиться; она перекатывается на бок, цепкой ручкой хватается за локоть рядом лежащей девушки и улыбается, подкрадывается ближе и шепотом выдаёт вопрос, Сана по интонации понимает — он терзает её уже давно. — А тебе нравится кто-нибудь? — Сана уверена, что соседка покраснела, она нервно теребит пальчиками одной руки футболку Мо, а другой держится за локоть, обвивает его своими длинными вспотевшими пальчиками и ждёт ответа. А она не может сказать правду, хотя бы потому, что она не та, которая понравится Хираи. — Не понимаю о чём ты, — хрипло выдавливает она из себя, пытаясь незаметно отодвинуться, подруга замечает это, и для верности закидывает свою ногу на чужое бедро, наваливается половиной своего веса и заговорщически хихикает в ухо, приподнимая волоски на шее. — Брось, ну скажи кто. — Да не понимаю я, о чём ты! — Ну нет, я так не играю, — Момо обиженно выпячивает губки, — а если скажешь, кто нравится тебе, то я скажу, кто мне. — Айщ! Да никто, говорю же тебе — никто мне не нравится. — А мне вот Иль Джун, помнишь его? Сана неохотно кивает, сердце заболело снова, ещё сильней, она не понимает, почему оглущающего её саму звука собственного сердцебиения не слышит Момо, но та не слышит, уже уплыв в своих фантазиях с этим Иль Джуном. С того дня наверное всё и меняется. Или нет. Трудно сказать, перемены видит только Минатозаки, она просто стала внимательней. Нет, если спросят, то она с чистой совестью скажет, что не ревнует подругу кому парню. Пустота единственное, что заполнило её душу, она неосознанно приглядывается к нему, но они слишком разные, насколько вообще могут неодинаковыми представители разных полов. Помада Момо становится ярче, она теперь не забывает приводить себя в порядок перед учебой, Сана чувствует физическую боль на кончиках пальцев от того, что больше не может касаться длинных красивых волос, можно и не бурчать на неряшливую подругу, и в сердце от этого что-то щемит. И это ещё одна проблема, однако она молчит — слишком тяжёлое, личное, своё.***
— Проходите, — доктор дружелюбно улыбается и открывает дверь в кабинет, Сана неловко переступает порог, тут же чувствуя, как за— пах болезни оседает на идеально выглаженной одежде, — на что жалуетесь? — улыбчиво интересуется мужчина, и она, проглотив комок в горле, находит в себе силы тихо выдавить ответ. — Сердце болит, очень часто. — Сильные боли? Обезболивающие принимали? — Я не знаю как описать, но болит кажется вся грудь, мне иногда бывает тяжело дышать и не могу вдохнуть, не могу спать из-за того, что оно болит, нет я не пила обезболивающие, и иногда оно стучит так, что я ничего не слышу, кроме этого звука. — Раздевайтесь, посмотрим, — улыбка спадает с добродушного лица, по мере того, как он слушает её сердце и считает пульс. Сана, честно говоря, уже жалеет, что пришла сюда, если подумать, она бы могла и потерпеть, не так это всё сейчас и важно. Она выходит из больницы, сжимая в руках баночку нужного лекарства, в ушах звенит предположительный диагноз, доктор успокаивал её и говорил, что ни в чём нельзя быть уверенным, пока она не прошла полное обследование, но ей понятно и так, по сочувствующим глазам видно, что ей эти таблетки в форме сердечка не помогут, поэтому она открывает сумку и запихивает их во внутренний карман. Доктор говорит ей не волноваться, стараться беречь себя, Сана этого, к сожалению, не умеет. Девушка медленно спускается по ступенькам, когда звонит телефон, она отвечает, не посмотрев на имя: — Ты мне срочно нужна, срочно-срочно-срочно, — взбудораженно тараторит Момо, — жду тебя около нашего центра, — она бросает трубку, и Сана тоже, сердце вдруг начинает стучать, Минатозаки не может вдохнуть, прикладывает кулачок к груди и начинает стучать — не помогает! Она с раздражением и безысходностью достаёт несущимися пальцами таблеточку, уже через несколько минут чувствуя, как боль буквально схлынула с тела, а воздух, если его можно глотать полной грудью оказывается до удивления приятным. Минатозаки торопится, чтобы подруга не ждала. Сана подбегает к центру, где уже стоит Момо, та пьёт свой коктейль и приветливо машет, словно и не она торопилась куда-то двадцать минут назад. Запыхавшейся Сане она протягивает стаканчик и благодарит, что та пришла: — На, я тебе половину оставила, твой любимый, — девушка благодарно смотрит и допивает, приятно удивленная тем, что подруга помнит её любимый напиток. — Так чего ты хотела? — отдышавшись и немного отдохнув, спрашивает Сана, Момо краснеет так, что даже уши становятся одного розового цвета с щеками и тихо выдавливает ответ. — Меня Иль Джун на свидание позвал в четверг, я хочу красивый наряд, поможешь выбрать? — Минатозаки просит минуточку, чтобы забежать в туалет и выпить ещё таблетку, ей отчего-то больно до слёз; больно в сердце, глазах, душе, неприятно ноет и голова, но другую её половину заполняет счастье за подругу, потому что Мо будет встречаться с любимым человеком, — Сана, у тебя всё хорошо, — обеспокоенная подруга стучит в дверь кабинки. — Да, просту ногу ужасно натёрла и вот пластырем заклеила, — Сана улыбается и выходит, донельзя счастливая Мо вприпрыжку бежит сзади. Девушка подбегает к каждому короткому платью на их пути, ко всему яркому, пёстрому, с глубоким вырезом, бежит в сторону примерочных и меряет, меряет, меряет, Минатозаки не нравится ни одно из этих платьев; они все слишком для скромной, на самом-то деле, Хираи, зачем ей блёстки, если она и без того яркая? Но её разве будут слушать? Ещё одно сомнение терзает её: как так получилось, что этот парень позвал её подругу на свидание ни с того ни с сего? Они никогда близко не общались, да и вообще знакомы почти заочно, что называется, и вдруг он предлагает ей свидание. Момо-то счастливая, не зря она губы всё ярче красила, на неё обратили внимание, но всё равно, что-то её смущает, естественно девушке она об этом ничего не говорит. Платье они выбирают всё же, его находит Сана, оно удивительно красивое, из плотной красно-оранжевой, но не бросающейся в глаза, ткани, расшитое на груди и талии крошечными цветами, распускающимися у сердца, Момо выглядит в нём просто невероятно, волшебно, Минатозаки с восторгом смотрит на красивую подругу, не замечая как холодеют вспотевшие ладони и становится тяжело внизу. А потом, когда они выходят из магазина с пакетами, Хираи робко смотрит на Сану и шепотом говорит, что ей надо ещё в одно место. «Только не туда! Не хочу знать об этом, не хочу, не хочу, не хочу, перестань! Пожалуйста, перестань!» Сана кричит это в своих мыслях до ужаса громко, когда подруга тянет её к магазину нижнего белья. — Я устала, — начинает жалостливо скулить она. — Да ладно тебе, всего один магазинчик остался, не ной. Он самый важный, — хихикает смущённо Момо, и Минатозаки приходится смириться, она терпеливо бегает за разными размерами и советует цвет, всеми силами удерживая себя от злобных комментариев. Но это невыносимо! Зачем вообще Момо зашла сюда? Она думает, видимо, надеется, что у неё будет… Сана краснеет так, что чувствует, как её лицо горит. Боже, о чём она думает. Ей стыдно за свои мысли, но она не хочет, чтобы с Момо что-то случилось, что-то плохое. Момо достойна самого лучшего, но разве может она предпринять хоть что-то, чтобы осчастливить подругу? Они прощаются на остановке и расходятся в конце своей встречи: в сухом остатке, кто-то из них счастлив, а кто-то совсем наоборот. Это воскресенье, до свидания Мо остаётся три дня.***
— Сана? — приятная женщина библиотекарь ловит девушку за руку и останавливает, отводя в сторону, — прости, я не должна просить тебя о таком, но ты бы не могла сегодня остаться на несколько часов вместо меня? Тут посидеть надо до семи вечера, а сейчас четыре, пожалуйста, я бы не просила, но сын в аварию попал, в больницу нужно бежать, а к вечеру ещё и дождь обещали. — Конечно, мне не трудно, а что надо делать? — Ох, спасибо, Сана! Выдать книги, если попросят и принять, и под конец, уже как будешь уходить, стулья задвинь в читальном зале и всё. Спасибо большое! Девушка садится за стол. Это и впрямь не составляет никакого труда, редким учащимся она выдаёт нужные книги, интересуется приветливо, как их дела и подбадривая тех, у кого особо печальный вид проводит к свободным местам в зале. Всё идёт неплохо, пока в библиотеку не заходит Иль Джун со своими друзьями, и Сана честно не собирается подслушивать их разговор, пока не слышит «Хираи Момо», произнесённое с явным пренебрежением от одного из парней. Девушка злится, она просто не может понять, почему парень подруги не заступается за неё, а сам хихикает, понимая, что поступает ужасно, она придвигается ближе, так, чтобы её стул стоял спинкой к посетителям. — Двести тысяч вон немаленькие деньги, Джун, ты выполняешь уговор? — интересуется друг и придвигается ближе, продолжая шепотом, — есть кто на примете? — Да, вы её видели, на факультативе с нами как-то была, японка страшненькая. — Японки в принципе красивыми не бывают, дурень. А зовут-то как? — Хираи Момо, вы что не помните её? Она ещё всегда неопрятно одета и ярко красит губы. Всё время в нашу сторону пялилась ещё. — А эта, точно, та самая, она не очень-то, а ты уверен, что у тебя на неё встанет? — ребята громко смеются, а Сана не может вдохнуть от ненависти, глупая, глупая Мо, она говорила ей, ведь была уверена, что странно начались отношения, почему та не слышала её, что делать теперь? Вопросы затапливают девушку, она холодеет, чувствуя, как сердце заходится и быстро глотает сразу пять таблеток из баночки, чтобы уж точно помогло. Минатозаки некстати думает, что лекарства не могут вылечить, а только притупить боль, до её оглушённого такими словами мозга, доносится продолжение разговора, и она, чтобы удержаться, хватается за стол, сжав пальцы до такой степени, что перестаёт их ощущать. — Как ты ей скажешь, что всё после того, как переспите? — Не думал ещё, — говорит Иль Джун, — она в целом неплохая, но двести тысяч вон, сам понимаешь, и такого стоят, а времени мало, только до четверга, она мой последний шанс в денежном плане. Они уходят, время до самого конца Сана проводит на автомате. Просто девушка понятия не имеет даже, что ей делать, как помочь, предотвратить. Она понимает, что если пойдёт сейчас к подруге, то они рассорятся; пылкая Мо не так воспримет сложившуюся ситуацию, возненавидит её и больше никогда не вернётся. Однако она готова отдать это взамен на личное счастье Хираи. Да, та не понимает сейчас, но поймёт потом, может одумается и вернётся, извинится и скажет, что Сана была права. Так поступить лучше, девушка не знает, как будет жить, если этот парень так сделает с её доверчивой Мо, та не излечится сама после такого, а кто заплатит за трещину в её сердце? Минатозаки срывается с места на полчаса раньше положенного, по пути попадает в самую настоящую грозу, промокает насквозь, бежит к автобусной остановке, не обращая внимания на молнии и жуткий гром, она не слышит его из-за своих мыслей. В транспорте она снова глотает таблетки, сразу три, горечь растекается вяжущим чувством по нёбу, от боли девушка скатывается вниз, какая-то женщина взволнованно спрашивает о помощи, но Сана находит в себе силы улыбнуться и встать. В квартиру Мо она звонит несколько раз, слышит за дверью торопливые шаги и пытается глубоко вдохнуть и немного согреться, она очень замёрзла, не чувствует от холода ног и вымокла, как собачонка. Хираи затаскивает её в прихожую, опускается на колени, развязывает тёплыми руками шнурки и заталкивает Сану в ванную. Они молчат. Девушка в одиночестве раздевается, настраивает воду до нужной температуры и залезает, садится на коленки и обнимает себя руками. Тихого щелчка открывающейся двери она не слышит и приходит в себя только тогда, когда её мокрые волосы мягко сжимает знакомая рука. Сана испуганно вздрагивает и поворачивается, а Момо спокойная и улыбчивая, сидит на бортике, гладит её по голове и молчит. — Хорошо, что у нас комплекция одинаковая, одежда и полотенце около раковины, а потом пойдём есть, расскажешь, что произошло, — и она выходит, Сана отмирает, чувствует, как вся боль тает внутри и хочется просто отдохнуть с понимающей подругой, посмотреть сериал, сходить в аквапарк или зоопарк. Она тихо скользит на кухню, где её уже ждёт еда и горячий чай, Момо сидит напротив, нетерпеливо стучит пальчиками по столу и ждёт. Она держится, пока подруга медленно жуёт и задаёт вопрос, когда та домывает посуду. — Так что произошло? — Сана улыбается, стоя спиной. Это так присуще Мо — не ходить вокруг, а говорить сразу и прямо, но спрашивает девушка это с осторожностью в голосе. — Ты доверяешь ему? — Иль Джуну? Да, но что произошло с тобой, и причём тут мы? — Я не хочу, чтобы ты завтра шла с ним на свидание. — Сана, — Хираи ударяет кулачком по столу, — это переходит все границы! Ты мне самый близкий человек, но прости, в планах он становится ближе тебя, не смейте говорить о нём, он замечательный человек! Почему ты так говоришь мне? — её голос к концу начинает дрожать. — Просто, — Минатозаки мнётся, она не знает, ка правильно всё объяснить сейчас, а не потом. Не может собраться, ещё и боль в сердце отвлекает, несмотря на лекарство, его она приняла трижды в больших дозах, вместо одного положенного раза, — у меня предчувствие очень нехорошее, доверься мне в этот раз, прошу тебя… — Хватит! Я ничего не хочу слышать, пожалуйста перестань и уходи спать, я постелила у себя в комнате, — спокойно продолжает подруга, — у тебя стресс, выспись, и завтра мы нормально поговорим, — ей удаётся взять себя в руки и улыбнуться, пожелать спокойной ночи и первой уйти спать, оставив болезненно бледную Сану на кухне. Та засыпает только после того, как вдоволь мочит подушку в своих слезах. Они разминаются на учёбе. И даже утром едут в разных автобусах, молчат, Сана в рубашке подруги, воротник пахнёт её духами, такими же сладко-цветочными, как и она. Она разбита, не сомкнула почти глаз этой ночью — мешало сердце, как воришка Сана тихо шмыгнула в коридор и в ночной тишине опустошила баночку с таблетками, оставив там всего пять штучек. Они не помогают ей, уже давно не… Ей не хочется думать об этом, но в голове всплывает лицо врача; он тоже знает, что ей уже почти не помочь, а от операции она категорически отказалась. О её боли не знает никто, кроме неё самой, но Сана будет молчать. День для неё, как в тумане. Всё валится из рук, ужасно тошнит, раскалывается голова и от этой боли даже глаза трудно держать открытыми. Шелест закрывающихся тетрадей рядом оповещает о конце дня. Помимо недомогания в груди, сердце ещё и стучит, жутко громко, страшно, предупреждающе, от волнения. До свидания Момо остаются считанные часы, Сана с трудом встаёт и, опираясь на стены, выходит. Рядом гудит толпа, из последних сил она достаёт из кармашка сумки таблетки, залпом проглатывая все оставшиеся таблетки. Те кажется не помогают или она качается из-за чего-то другого? Странно, раньше эта лестница казалась ей меньше, Сана делает первый шаг и кубарем падает вниз, оступившись. Баночка выпадает из бесчувственной ладони, но она ничего не слышит. Невидит подбежавших людей и расталкивающую их всех Момо, которая рыдает и просит очнуться, трясёт за плечи в своей рубашке и падает на колени, пытаясь услышать сердцебиение. — Прости меня, пожалуйста, прости. — Шепчет себе под нос Хираи, комкая юбку подруги и утыкаясь ей в ключицу, разница только в том, что Сана не протягивает к её волосам руку как раньше, а безвольно лежит, позволяет себя дёргать и пытаться привести в чувство. Она не знает и того, что Мо едет с ней в больницу, где девушку тут же забирают в реанимацию. Девушка остаётся сидеть под дверями и звонить родителям подруги. А потом Момо остаётся сидеть с красными глазами внизу, под окнами, она крутит пустую баночку и пытается понять, почему она не замечала того, как медленно умирает её странная Сана.***
— На, — мать проворно подносит к губам Саны воду, видя как та, очнувшись, шевелит пересохшими губами. Сил на то, чтобы держать голову приподнятой уходит очень много. Она прислушивается сперва к ощущениям; немного болит грудь, но скорее кожа, чем орган, качающий кровь и болит рука, она переводит взгляд — капельница, точно. Женщина забирает воду, поправляет под её головой подушки и наконец-то задаёт вопрос, который не давал ей жить с того момента, как в трубке она услышала испуганный голос подруги дочери, Момо, — почему ты не сказала? — спрашивает она у Саны, сжимая бледную ладошку, даже ровная пластинка ногтя не розового цвета, с девушки на кровати схлынула жизнь. — Что именно? — хрипло, едва приоткрыв рот, говорит та. — Что ты больна. — Это не так важно мама. — Да как же… — Неважно… Больше никого нет? — переводит Сана неприятную тему. — Момо с тобой приехала, но потом убежала, на свидание кажется. Не волнуйся, а отец скоро приедет, он бросил командировку, когда узнал, что ты в реанимации. Сана обессиленно опускает руку и закрывает глаза, в ней борются два чувства: благодарность и слабый огонёк раздражения, последний она давит в себе и засыпает безмятежным сном. Восстановление проходит успешно, через месяц родители забирают её, но это не значит, что она здорова, честно говоря, она до сих пор с трудом передвигается, ей нужна опора, чтобы переставлять слабые ноги. Отец помогает ей спуститься вниз и пока закидывает вещи в багажник, девушка смотрит куда-то вдаль. Всклокоченную макушку с заколкой жирафиком, так же как и бледные губы, ничем не накрашенные, за углом она не видит.***
Дым, поднимающийся из старых труб, принимал очертания причудливых белых облаков, оседающих где-то высоко в небе, эти удивительные сгустки не могли подняться выше, их кармой было висеть внизу, не имея возможности приблизиться к необходимому теплу. Непостижимо далеко и от того до безумия красиво. Сана подняла взгляд: солнце не было приветливым, оно уже не грело, ветер пронизывал её тонкую джинсовую курточку, трепал волосы и говорил о наступлении чего-то нового, Минатозаки ещё не знала чего. Девушка подняла руку к глазам, сложила их козырьком и, сощурившись, продолжила смотреть туда, где не было ничего. Боль больше не мучала её, только странное чувство мешало жить как прежде, ещё до знакомства с беспечной Момо.Странная, странная Сана, Неужели ты не знала, что значишь для людей гораздо меньше, чем они для тебя? (но это не значит, что нет исключений, в конце концов, некоторые облака действительно могут высоко подняться, растворившись в итоге в обжигающих лучах тепла).