Привычки

Теперь я точно стану победителем. Я заставлю его сделать то, чего так желаю. Пальцы практически на автомате пишут сообщение на новеньком айфоне в то время, как слух пытается уловить речь, которую упорно толкает преподаватель у доски. Говорит громко. Однако, до моих ушей доходят лишь смутные обрывки фраз — не слушаю. Пытаюсь сотворить пародию на Цезаря — выходит, мягко говоря, херово. В голове туман. Призрачные надежды на удачу сжимают яйца и не дают сосредоточиться. Уведомление о сообщении заставляет шумно выдохнуть. Кошу взгляд на экран мобильника: увиденное радует больше, чем ожидал. Одногруппник откуда-то справа кидает мне прямо в лицо смятую записку, на что получает в ответ мой средний палец и высунутый язык. Даже не читаю эту херню. Всё ещё взволнован и пока не готов отвлекаться на что-то лишнее. Да, лекцию я тоже считаю лишней. Где-то в подсознании мелькает навязчивый образ моего проебанного шанса сдать сессию автоматом. А он всё ещё пишет, гад ползучий. Пытаюсь поставить на блокировку и понимаю, что не могу. Совесть не позволяет. Первый написал — теперь отвечай. Заканчиваю переписку исчерпывающим «Вечером поговорим» и окончательно выключаю телефон, бросаю его в карман рюкзака от греха подальше. Анатолий с третьего ряда косится в мою сторону, а я одними губами говорю ему «иди нахуй». Он всё понимает, морщится и отворачивается. Представлю себе, как руки с длинными тонкими пальцами быстренько убирают старенький телефончик в задний карман и наливают в прозрачный стакан очередную алкогольную муть. Мешанина из текилы и чего-то ещё вставляет мгновенно — клиенты довольны до усрачки, а он улыбается им своей фирменной улыбкой голливудского актёра. Так живо вижу эту картину, что чувствую шевеление в штанах. Сейчас не время. Надо дождаться вечера. Надо просто дождаться долбанных девяти часов. Остаток муторной лекции исчезает из памяти, а пустые листы в тетради наталкивают не на самые радужные мысли. Опять всё время потратил на мечты. Ничего не запомнил. Придётся выпрашивать конспект у Анатолия, который скорее собственную жопу трахнет анальной пробкой, чем поможет мне хоть чем-то. У остальных почерк непонятный, так что и просить не стоит — уже пробовал, к тому же, не я один ничего не писал. Когда время лекции подходит к концу, самым первым встаю с места и, взяв рюкзак, набитый всяким ненужным дерьмом, выхожу из аудитории под зорким взглядом Анатолия. Знает, куда я иду. Знает и бесится. До сих пор не может простить мне, что я, вместо дружеской поддержки, сам стал встречаться с парнем, в которого он был безответно влюблён года два, не меньше. Может, и сейчас тоже влюблён. Не спрашивал, потому что стыдно. С другой стороны, я не заставлял Макса влюбляться в меня. Он сам выбрал. Оправдание у него, кстати говоря, было откровенно хуёвое — мол, у меня голос приятнее, чем у остальных. Ну, да. Как будто во время секса он слушает мой голос! Да ему насрать. Это он просто, как и обычно, пытается меня смутить. И попытки успешны в десяти из десяти случаев. То есть всегда, к сожалению. Включаю телефон и сразу же вижу новое уведомление. Открываю сообщение и читаю его расплывчатое вроде бы «да», а вроде бы и «нет». Козёл. Конечно, долбаться кому-то в зад приятно, а как свой подставить — так это всё, это мы в кусты бежим. Ублюдок. Хотя и не написал категоричного отказа, но и не согласия тоже… Не знаю, что будет сегодня вечером. Встретиться договорились у него в девять. Обычно он работает всю ночь, сегодня его кто-то подменяет. Приятно. Это всё ради меня — я знаю. Точнее, ради моего ебически невозможного эго. Всё началось с порно-ролика. Я на нём увидел, как два гея самозабвенно трахаются, причём они где-то в середине сменили позиции, и актив внезапно стал пассивом. За всё время наших с Максом отношений я как-то не думал о подобных вещах, но теперь перспектива вставить ему по самое не могу поедает мои мозги. Нет, он в сексе, естественно, Бог — заставляет кончать по нескольку раз. И всё же, мой член тоже нуждается в своей вагине или, в данном случае, в своей заднице. Да, так это работает. Ты рождаешься с членом, а потом появляется потребность этот член в кого-то засунуть. К несчастью, в моём случае это невозможно — Макс за измену меня собакам на корм пустит, поэтому вставить я могу только ему. И то не факт, что он согласится. Да зачем я вру? Он точно откажется. Познакомились с ним в баре два месяца назад. Мой лучший друг (то есть бывший лучший друг) Анатолий был в этом заведении постоянным посетителем — пытался среди тамошних завсегдатаев найти свою любовь. И нашёл половинку в лице симпатичного бармена Максима. Попросил меня взять его номер телефона, потому что самому неудобно и стыдно, я же отказать не смог. Подошёл, обомлел от тягуче-сладкого голоса, мрачных карих глаз, сам влюбился и взял-таки номер. Дал Анатолию, тот позвонить так и не решился. Зато я решился, и теперь мы с Максом вместе. Такие вот дела. Знаю-знаю, я ужасный друг. Иногда совесть рвёт разум дикими криками, но потом, особенно, после умопомрачительного секса, затухает ещё на несколько дней, пока не увижу печальную рожу Анатолия. Вот так мы живём: я, Макс и неразделённая любовь моего некогда закадычного дружка. До девяти ещё целых пять часов. Оставшееся время сижу и играю в ГТА, как последний задрот мира. Интернет тормозит. Соигрок под странным ником Hyiaaa беснуется всякий раз, когда у меня персонаж на месте стоит и не шевелится. В конце концов отключаю долбанную игру, потому что матери внезапно приспичило сходить в магазин за ебучей крупой. А на часах уже полдевятого. Времени на всякую ерунду не остаётся, но я иду. Покупаю гречку в ближайшем магазине, отдаю её моей поседевшей мамаше и сваливаю с совершенно чистой совестью. Кстати, мать у меня поседела, когда застукала нас с Максом у нас дома. Да, тогда она основательно охуела, но потом всё-таки смогла принять эту новость. Взамен мы пообещали, что усыновим ребёнка в будущем. Ага, конечно. Парочка геев будет воспитывать приёмное чадо и сделает его ещё более пришибленным. Ну просто идиллия. До пятиэтажки, где живет мой ненаглядный, добираюсь с божьей помощью. Автобус сломался. Пришлось ждать новый, ещё в пробке минут пятнадцать стояли. В итоге в дверь стучу в двадцать минут десятого и уже предчувствую свою скорую сексуальную экзекуцию. Макс опоздания не любит. И сам он тоже никогда не опаздывает. Жду тридцать бесконечных секунд. Я на взводе: потеют ладони, колени трясутся в предвкушении удачи или же феерического провала — всё зависит от ситуации. Макс открывает дверь с несколько недовольным выражением лица, но, увидев мою виноватую мордашку, ухмыляется и без лишних слов пропускает меня внутрь. Пахнет мятой. На вешалке висит его чёрное пальто. В зеркале отражается моё взволнованное лицо и его — спокойное, с лёгкой усмешкой на губах. Тёмные волосы растрёпаны, одет в зелёную футболку и старые, потёртые джинсы. Иногда мне кажется, что, даже в костюме телепузика, он будет выглядеть, как порно-модель. Снимаю куртку, вешаю её. В голове всё ещё оглушительная пустота. Мои сообщения висят в воздухе. Чувствую, что он хочет уточнить, а не ёбнулся ли я со своим английским окончательно. — Сразу к делу? — Движется плавно, подходит ко мне медленнее, чем необходимо. А обычно набрасывается сразу же. Буквально, сбивает с ног. Знает, что я сегодня решительно настроен. А когда я решительно настроен, все планы Макса обычно летят к чертям. — Пришло время привнести разнообразие в нашу сексуальную жизнь! — Торжественно заявляю, от пафоса самому становится смешно. Макс улыбается. Нехорошо улыбается — это означает, что, если я сейчас не заткну хлеборезку, её мне заткнут в лучшем случае поцелуем, в худшем — членом. Отхожу назад, но все пути закрыты. Некуда бежать. Да я и не хочу бежать. — Что это было за неописуемое дерьмо про позиции, а? Ты где всей этой чепухи начитался? — Он уже подошёл ко мне и теперь раздвигает коленом мои ноги. — Это не чепуха! — А, — длинные пальцы касаются члена сквозь ткань брюк — шумно выдыхаю. А он как ни в чём не бывало продолжает: — То есть, что-то там про эмоциональное неудовлетворение пассивов — это ты в порно-ролике посмотрел? Или в пособии для геев вычитал? — Я не читаю такие пособия! И они вообще существуют? — Судя по той хуйне, что ты несёшь, — ты читаешь не только такое, но ещё и женскими журналами помышляешь. — Да иди ты нахуй! — На твой или мне бывшему парню позвонить? — На мой, конечно же! — Боюсь тебе отказывать. Твоя тонко чувствующая натура этого не переживёт. Чего доброго, сдохнешь ещё у меня на руках от переизбытка чувств, — говорит с нескрываемым сарказмом, но я радуюсь. Потому что он, вроде как, согласен. — То есть, я могу… — Ты сейчас можешь заткнуть свою варежку и хорошенько меня трахнуть, пока я не передумал. Дважды мне повторять не нужно. На радостях забываю про всякий контроль и, притянув его к себе, целую. Обычно, я привык, что Макс проявляет инициативу, теперь всё должен сделать сам, и это… трудно, вообще-то. Сквозь мокрый поцелуй пытаюсь вспомнить, что там делал Макс в наш первый раз, и на ум приходит только баночка смазки, которую я в душе не чаю, где отыскать в этой квартире. Она у него хотя бы есть? Задираю футболку и почти мурлыча прохожусь руками по подтянутому телу, поглаживаю напряжённую спину. Под пальцами перекатываются мышцы, и это безумно приятно. Макс вздыхает чуть отрывисто, отстраняется от моего рта и за его языком тянется прозрачная ниточка слюны. Выглядит так сексуально, что у меня встаёт прежде, чем я успеваю это понять. Хочу его. Хочу его в себе, на себе, хочу себя в нём — по-всякому. И уже даже не важно, кто кому будет вставлять — желание пульсирует в венах сбившимся пульсом и в паху ноющей болью. Макс тянет меня в спальню, и я покорно иду за ним. Не любит трахаться где-то в посторонних местах — ему нужно удобство, а я сейчас согласен на всё. И счастлив. Безумно, до помутнения рассудка, счастлив. Целуемся уже в комнате. Его язык горячий, и мне так приятно провести своим по ровному ряду зубов, почувствовать, как перекатывается металлическая штанга. Приятно сжать упругий зад и словить очередной рваный вздох, а потом почувствовать бугорок у него в штанах. Как и обычно, зарываюсь рукой в тёмные волосы, сжимаю пальцы в кулак — ему немного больно, но он лишь вздрагивает. Сносит крышу окончательно. Бросаю его на застеленную кровать, нависаю сверху. Шея соблазнительно открыта — приникаю к гладкой коже губами, покусываю, в точности повторяя его действия. Он всегда так делал — теперь так делаю я, потому что я сверху. Сегодня я актив. И это охуенно. Сжимаю стоящий колом член сильнее, чем рассчитывал, и от этого действа он выгибается, слышу первый приглушённый стон. Сам снимает с себя футболку, а я же, словно обдолбанный, молча смотрю на кубики пресса. Целую каждый миллиметр этого фантастически сексуального тела: сначала полюбившаяся мне шея, потом грудь, слизываю капельки пота с пресса, а руки тем временем расстёгивают ширинку, достают сочащийся смазкой член. Возбуждён до всех пределов. И я, и он. В минетах я не силён, но облизываю скользкую головку. Макс сжимает простыни в руках — пока что сдерживается. Беру сразу во всю возможную длину, тщательно вылизываю каждую венку, чуть посасываю, прохожусь языком по длине ствола. А он подо мной елозит, дышит часто, пытается толкнуться поглубже, и я позволяю. Позволяю ему задать такт, потому что хочу удовлетворить. Хочу, чтобы он стонал, как последняя сука, чтобы просил больше, быстрее, сильнее. И я только сейчас, делая ему минет, понимаю, насколько же мы похожи. В наш первый раз он говорил почти то же самое. «Я хочу, чтобы ты выгибался до хруста позвоночника, громко стонал и просил вставить глубже». Сжимаю член у основания, кончиком языка дразню головку. Макс уже не сдерживается: тихо стонет, цепляется влажными пальцами мне в волосы и заставляет заглотнуть больше. Послушно делаю всё, что он хочет. Член бьётся в глотку — практически больно, не очень приятно, но я терплю. — Лёша, — говорит с явным усилием, прогибается похлеще опытной порно-актрисы и кончает. Много кончает. Сперма заполняет мой рот мгновенно. Выпускаю член изо рта. Губы в смазке. Глотаю. Горячая жидкость стекает по горлу — я это физически чувствую. Грязно. Но приятно. У самого в штанах вместо полового органа почти палка стоит. Глазами ищу место, где Макс мог бы спрятать лубрикант. Вытаскивает обычно его из прикроватной тумбочки или из карманов, но вполне возможно, что уже сменил место, чтобы его пришибленная сестра не нашла. Залезаю в маленький ящичек и вижу белый тюбик персиковой смазки, которая, кстати, пахнет очень даже хорошо. Значит, не ошибся. Пока я проделываю нехитрую операцию по открытию баночки, Макс успевает избавить себя от штанов и трусов. Лежит подо мной абсолютно голый, вновь возбуждённый, раскрасневшийся и такой родной. Умиляет меня. Ощущаю порыв нежности где-то в сердце. — Ты когда-нибудь… ну… был снизу? — Спрашиваю немного не в тему, но не могу не задать этого вопроса. Кивает, в глазах нечто вроде сожаления вперемежку с возбуждением. — Да, всего два раза. А у меня он был первым. Выбрасываю этот хлам из своей головы. Неважно. Я трахну его так, что он забудет имена всех своих бывших и своё имя тоже. Будем трахаться до рассвета, блять. Анус крепко сжат. Всё ещё страшно: вдруг сделаю что-то не так, вдруг ошибусь, и ему станет больно. Хотя, думаю, ему в любом случае будет по началу несколько неприятно — по себе знаю, в растяжке мало удовольствия. Сжав волю в кулак, подставляю измазанный в лубриканте палец к дырочке. Размазываю пахнущую персиками субстанцию, а Макс вздрагивает, и это, вроде бы, безобидное движение вызывает во мне чуть ли не ужас. Громко сглатываю. В глотке давно пересохло. Появляется желание все бросить. Растянуть самого себя и избежать всех возможных ошибок, а ошибаться я, конечно, буду. Но нет. Аккуратно ввожу в анус один палец. Ловлю очень тихий, на грани слышимости, стон, который действует, как наркотик. Мозги вышибает все. Стараясь причинить минимум дискомфорта, вставляю ещё один палец. Макс дёргается, а я почти плачу от собственной криворукости. Он морщится — это я напортачил или ему просто непривычно быть снизу? Начинаю поступательные движения в надежде всё исправить. Я помню, какого это. Когда Макс так делал, мне было очень приятно, поэтому я решаю просто повторить за ним же. Опыта-то у меня ноль. Даже девчонке ни разу не вставлял — половая жизнь началась только с приходом Максима. В хол пошёл третий палец. В штанах у меня уже пульсировало. Ещё немножко, и член порвёт джинсы с трусами. Не могу больше. Он тоже не может: стонет громче, касается моей руки. — Лёша, хватит. Вставь мне уже, — в голосе столько мольбы, что у меня вырубает рассудок за секунду. Я вытаскиваю из него пальцы, снова наваливаюсь сверху. Призывно раздвигает ноги — обнимает шею руками, прижимает к себе ближе, ещё ближе — максимально близко. Так, чтобы склеились. Чтобы стали одним целым. Скпещивает ноги у меня на пояснице — преподносит собственное тело на блюдечке. Остаётся только взять. И я беру. Вхожу не полностью — всё ещё боюсь причинить боль. Внутри Макса так горячо и тесно, так до зубного скрежета приятно, что я до крови кусаю свои губы, не сдерживаюсь от приглушённого стона. Надеюсь, Макс уже привык, потому что я начинаю толкаться в него. Толчки хаотичные, нет определённого темпа: то быстро, то медленно; то плавно, то резко. Вхожу сначала до основания, потом заторможенно, точно под гипнозом, выхожу. Достаю-таки до простаты — Макс опять выгибается, но на этот раз так сильно, что у него реально хрустит позвоночник. Боюсь, как он себя не переломал в порыве экстаза. — Сильнее, Лёша, — всхлипывает, а я подчиняюсь. Ещё сильнее вдалбливаю его в матрас. Сам уже на пределе. Я всегда кончал первый. Теперь хочу, чтобы первым кончил он. Если бы можно было затрахать до смерти, я бы это сделал. Порвал бы ему зад, потому что быть сверху — это волшебно. Крышесносно. Ничего подобного никогда не ощущал. Абсолютное наслаждение. Не знаю, что может быть лучше. Хорошо до потери любых адекватных мыслей. Я и не предполагал, что втыкать кому-то так приятно — особенно приятно вставлять любимому человеку. Видеть, как он стонет, как открывается его рот, слышать сбившееся дыхание. И понимать, что это всё из-за тебя. Что ты так действуешь на него. Что именно я, а не какой-то бывший, заставляю Макса терять рассудок. Мне нравится его чувствовать. Когда он был сверху, я испытывал совсем другие ощущения. Эти намного… ярче. Макс всё-таки кончил первым. Белёсая жидкость растеклась у него по животу, а я, сделав ровно три толчка до самого основания, кончил следом — и это было поистине феерически. У меня аж перед глазами всё поплыло. Мы даже позы не успели сменить, но уже накончались и натрахались вдоволь. Обычно мы меняем, по крайней мере, три позы, и всех их выбирает, конечно же, Макс, наш гуру гейского секса. Сейчас этот гуру со списком любовников длиной в километр лежит рядом со мной, испачканный в собственной сперме, и, как бонус, из зада у него вытекает моя. Умилительная картина. Я устал. Лежу без всяких моральных и физических сил — всё ещё отхожу от произошедшего. На краю обтраханного сознания мельтешит какая-то мысль, и я знаю, что надо ей поделиться. Это что-то важное. — Ну, как тебе? — Спрашивает после долгого молчания и, нарушая все мои воображаемые стереотипы, кладёт голову мне на грудь. Никогда он так не делал. Неужели Макс меняется? Да это же пиздец! — Охуенно, — кратко, зато лаконично и по существу. На большее сил нет. — Учти, что завтра я сверху. — Но у нас же есть ещё послезавтра! — Составим расписание? — Хохочет, и я вместе с ним. Лежим потные, грязные, но счастливые. — Давай меняться каждую неделю? — Идея кажется мне вполне адекватной. — Каждые два дня, — томно шепчет и рискует повторить всё ещё раз. Слишком интимно. — И ты к этому готов? — Я ко всему готов. Качаю головой, а в душе радуюсь, как тупой ребёнок. Макс улыбается, в карих глазах пляшут не просто там безобидные бесенята, а оравы демонов, не меньше. Знаю, что завтра он трахнет меня ещё круче, а потом я его трахну — и так до бесконечности. В сердце совсем детское счастье, и становится так легко. Обнимаю его, запоздало вспоминая, что он старше. Всего на жалких пять лет. И выше на три сантиметра. Но всё это не важно. В конце концов, не имеет значения, кто кому вставил. Если ты по-настоящему любишь своего партнёра, то на такие вещи тебе плевать. Сегодня Макс, который уже лет девять прочно обосновался на позиции актива, мне это доказал. И я ему благодарен. Настолько, что завтра приду к нему в бар и засосу на глазах у всех чёртовых педиков, которые пялятся на него, как на кусок мяса. Всем покажу, что этот, теперь уже, универсал официально принадлежит мне. Покажу, что я, несмотря на свой невыносимый характер, люблю его. И всё-таки… приятно иногда менять старые привычки.