Не обнимай меня

Внимание: возможен флафф в 99%

И будет светло, и будет тепло, Пусть даже снегом всех замело. Ярче люби, ярче играй. Давай, давай! Наши огни ярко горят, Пусть что хотят про нас говорят. Ярче люби, ярче играй! Давай, давай! (с)

- Напомни мне, чтобы я никогда больше не садился с тобой в один автомобиль, - произнес я, закрывая дверцу машины. Наташа, услышав мои слова, засмеялась. - Неужели я настолько плохо вожу? - Ты водишь замечательно, если представить, что дорожные знаки - это просто украшения асфальта. Девушка вновь захихикала. - Да ладно тебе. Добрались-то целыми и невредимыми, - махнула она рукой, поправляя сумочку на своем плече и шагая в сторону университета. - А что, были случаи, когда не добирались? – с наигранным ужасом поинтересовался я. Наташа скосила на меня глаза и ответила: - Еще одна критика в адрес моего вождения - и я насильно затолкаю тебя в машину и увезу на море. Сколько часов займет поездка? - С учетом твоего вожд… Все, я молчу! – я заулыбался и поднял руки в примирительном жесте, когда девушка прожгла меня взглядом. Она одобрительно кивнула. - Правильное решение. Я улыбнулся. Находясь рядом с Наташей, я чувствовал себя легко и спокойно. Каким-то образом ей удалось достучаться до меня, сделать то, что не смогли, да и не хотели, наверное, психологи. Я смог принять себя. Нет, это не значило, что я теперь смог бы общаться с другими геями или посещать соответствующие места, до этого мне еще далеко. Я это понимаю. Но главное - я теперь мог смотреть на свое отражение, не чувствуя неприязни, ненависти, отвращения. Я свободно дышал и впервые по-настоящему радовался новому дню. Мы с Наташей за выходные о многом говорили. Не только о прошлом и настоящем, но и будущем. Наших планах на него, мечтах. За какие-то два дня я узнал о ней больше, чем за четыре года учебы. Мы не только говорили, но и гуляли по городу, навели порядок в моей квартире, хотя Наташа поминутно ворчала и уверяла, что проще все выкинуть из окна. Смотрели кино… Просто хорошо проводили время, так, как я его никогда не проводил. Возможно, в школьные годы было что-то наподобие, но уже тогда я почти все время был напряжен и не мог расслабиться даже на минуту. Может, я ошибался, и в том, что быть геем - нет ничего такого? Я могу, как и все отдыхать, учиться, работать. Могу чувствовать, слышать, видеть, дышать. Я человек. Такой же как и все. А ориентация?.. Кто-то любит рок, а кто-то поп… Кто-то любит комедии, а кто-то ужастики… Кто-то любит черное, а кто-то белое… Кто-то любит книги, а кто-то журналы… Кто-то любит писать, а кто-то рисовать… Кто-то любит толпу, а кто-то одиночество… Кто-то любит женщин, а кто-то мужчин… У всех разные вкусы, интересы, предпочтения. Это глупо и нелепо осмеивать, а тем более унижать то, что нравится кому-то. У всех есть право на свое мнение, но держать его надо при себе, пока о нем не спросят. Этому меня научила Наташа. - Наташ, - позвал я подругу, когда мы зашли в аудиторию, где должно было начаться занятие, одновременно улыбаясь и кивая одногруппникам, что поприветствовали нас. - Мм? - Давай расстанемся? Девушка удивленно на меня посмотрела, а затем перевела взгляд на сидящего в первом ряду Рафаэля и заулыбалась. - О, Боже, мой парень бросает меня ради другого парня! Как мне теперь жить с этим?! – вполне натурально возмутилась она, лишь в глазах были смешинки. Я собирался ответить ей в той же манере, но тут случилось неожиданное… Меня, схватив за плечо, грубо развернули, а в следующее мгновенье скулу обожгло резкой болью. Не удержавшись на ногах, я упал, прижимая ладонь к пострадавшей части лица и непонимающе смотря на Илью, который был просто в ярости. - Ты что делаешь? – Наташа моментально накинулась на него. - Что я делаю?! Этот педик использовал тебя! Делал вид, что ему нравятся девушки, хотя на самом деле является гомиком! Я с ужасом смотрел на злое лицо Ильи, а затем быстро оглядел всех одногруппников, что были в кабинете. Они как один смотрели на меня. У кого-то во взгляде было удивление, у кого-то непонимание, у кого-то проступала брезгливость, кто-то просто морщился. У каждого свои вкусы, интересы, предпочтения, ведь так, Наташ? Только попробуй это объяснить остальным, когда их мнение давным-давно устоялось. Когда в их мире нет места для других, не похожих на них. Правильно я когда-то думал, что что бы ты ни сделал, каких бы успехов ни добился – все будет перечеркнуто и забыто, как только выяснится, что предпочитаешь ты людей одного с собой пола. Таким не место среди остальных. Их не должно быть… Меня не должно быть… Я сбежал… Я трусливо сбежал из аудитории… […Наверное, невозможно сильнее шокировать сонного студента, чем это удалось Илье. Я никогда не видел, чтобы чье-то лицо с разгона за одну сотую секунды с дружелюбного менялось на яростное. Чаще всего в таких ситуациях говорят «пар из ушей валил, и огнем плевался». Вполне достойное описание выражение лица одногруппника. Он ни с того ни с сего ударил Игоря, а затем… Затем сказал такое, отчего меня просто прошиб ступор. Он назвал Игоря геем. В грубой форме, но смысл не менялся. Но главным было то, что Игорь ничего и не отрицал, он лишь посмотрел на людей, собравшихся в аудитории, и в его глазах была паника. Такая паника, в которой утонуть может даже посторонний. Она перехватывала дыхание, заставляла тебя застыть на месте, не имея понятия, что делать дальше. Я не имел, во всяком случае, а Игорь – нет. Он резко, неловко, подскочил с пола на ноги и бросился к двери, не оглядываясь. - Игорь! – позвала его Наташа, но он никак не прореагировал. – Вот же зараза! Ты дебил, Корн, дебил! – девушка накинулась на Илью, ударяя его кулаками по груди и заставляя отступить. - Да чего я сделал? – возмутился парень. – Он все это время использовал тебя, прикрывался тобой, строил из себя такого пай-мальчика… - Да ничего он не строил! Он такой и есть! – заорала Наташа. - И это я его использовала, потому что я с первого курса знала, что он гей, а он узнал о том, что я лесбиянка только недавно! - Ты лес… - опешив, начал Илья. - Да, блять, я лесбиянка! И что с того? У меня теперь вторая голова выросла или третья нога? Что с того, что Игорь предпочитает парней? Его победы в баскетболе теперь считаются липовыми, а подсказки на самостоятельных неправильными? И рефераты он для тебя теперь говно делал. И перед родителями понарошку прикрывал. Так что ли? – продолжала наступать на парня девушка. – Это относится ко всем! – Наташа быстро обвела взглядом шокированных одногруппников. Презрительно цыкнув, она сделала шаг назад от брата и махнула рукой. – Да что с вами говорить. Надо Игоря найти, а то вдруг опять решит с собой что-нибудь сделать, - тихо пробурчала она и развернулась к выходу. А я во время ее монолога думал лишь об одном. Игорь - гей, и теперь понятно, почему он избегал прикосновений мужского пола. Он не принимал свою ориентацию. Почему? Не знаю. Без разницы. Наплевать. Меня больше волновало другое - то, как он реагировал на меня. Ни на кого другого не было такой реакции. Он лишь уклонялся от прикосновения и делал вид, что ничего не случилось. В моем же случае в его глазах был страх, он натянуто улыбался и старался или спровадить меня, или уйти сам. И уж точно по мере чьего-то приближения он не плакал. А это значило только одно... Я. Ему. Не. Безразличен. И от этого так тепло внутри. Улыбка сама собой появилась на губах. Я вскочил с места и кинулся к выходу из аудитории, поймав Наташу за локоть у самой двери. Она дернула рукой в сторону, пытаясь освободиться от моего захвата, и только после обернулась, недовольно морщась и пылая праведным гневом. - Я сам найду Игоря, - сказал я. В ее взгляде мелькнуло удивление, но почти сразу она усмехнулась, и я понял – она догадывается, а может, знает наверняка, почему я это делаю. - Удачи, - пожелала девушка, вкладывая мне в ладонь ключи от моей машины. Я кивнул, поспешив в коридор. Вот скажите мне, куда может направиться человек, чью тайну узнала куча народу? Туда, где он сможет остаться один, где сможет спрятаться от всех людей. В свою обитель. Убежище. Дом. Вот куда мы стремимся, когда нам плохо, когда мы считаем, что вся Вселенная настроена против нас. Домой, где все нам знакомо и такое родное, чтобы там скрыться от всех неприятностей, надеясь, что произойдет чудо, которое поможет все исправить…] Когда двери лифта открылись, и я ступил на свой этаж, то первым, что я увидел, был Рафаэль, сидящий на корточках возле двери моей квартиры. При виде меня он молча поднялся на ноги и чуть отодвинулся, чтобы я мог открыть замок. Я смог смотреть на него лишь секунду, а затем отвернулся в другую сторону. Мне было стыдно. Ужасно, чертовски стыдно. Казалось, что я совершил нечто непростительное, отчего не смог бы отмыться и за сотню лет. Хотелось… Сбежать? Нет. Отгородиться. Выстроить вокруг себя стену, чтобы никто не мог меня видеть или коснуться. Спрятаться от всего живого. И заняться самым ужасным, на что способен человек – жалеть себя. Я никогда этого не делал. Я ненавидел себя, презирал, боролся с собой, отталкивал, не принимал, но не жалел. Я был просто недостоин жалости, но сейчас же хотелось именно пожалеть себя. Я поравнялся с Рафаэлем и открыл дверь, заходя в маленькую прихожую, где сразу скинул обувь и начал расстегивать куртку. Я слышал, как вслед за мной в квартиру вошел Рафаэль, чувствовал его взгляд, но ничего не говорил ни он, ни я. Зачем он здесь? Что ему нужно? Так хочется обернуться к нему и вытолкать прочь, захлопнуть перед ним дверь, но это ничего не изменит и не исправит. Мы вновь и вновь будем с ним сталкиваться. Если бы только закрытая дверь позволяла бы больше никогда не видеть человека, если бы она стирала его из твоей жизни, если бы она позволяла исправить ошибки. - Игорь, - неожиданно произносит Рафаэль мое имя. Я вздрагиваю от внезапности, но не двигаюсь с места. – Черт, не знаю, что сказать… Посмотри на меня… Пожалуйста. Я глубоко выдыхаю, закрыв глаза, и медленно начинаю оборачиваться. Внутри меня идет борьба. Одна часть не хочет поворачиваться, а другая умоляет это сделать. Я не знаю, какую сторону принять, поэтому движения медленные, словно в любой момент я передумаю. - Игорь, - вновь зовет меня Раф. Я открываю глаза и смотрю прямо на него. – Ох… Мне так жаль, - с болью выговаривает он, а я пораженно гляжу, не понимая почему у него такой вид – зеркальное отражение моего. – Ты столько лет мучился, пытался жить, как все, и вдруг сегодня… Я даже не представляю, через какой ад ты прошел. Никогда не смогу представить. Но я хочу тебе помочь, разделить с тобой все, через что ты прошел. Я спущусь вместе с тобой в ад или же… - Рафаэль начинает улыбаться одними уголками губ. – Я вытащу тебя в рай. Ангел я все-таки, черт возьми, или не ангел? Просто дай мне руку. Я обещаю, что никогда ее не отпущу. Дай мне руку, Игорь. У меня никогда не будет подходящих слов, чтобы описать все то, что я чувствовал, когда говорил Рафаэль. Это такая огромная гамма эмоций… И она усилилась в сто крат, выдвигая на первое место страх, когда Раф протянул мне руку. Говорит ли он правду или врет? Может, он хочет просто посмеяться надо мной. Может, он оттолкнет меня, как только я протяну ему руку. Страшно… Так страшно… Безумно страшно… Я покачал головой, глядя на ладонь парня, и слегка отодвинулся назад, а затем, закрыв глаза, протянул свою руку и в тот же миг оказался прижатым к теплому, сильному телу Рафаэля, его руки крепко обнимали меня, и я не выдержал: - Я люблю тебя, - дрожащим голосом произнес я. Мне показалось, что Рафаэль облегченно выдохнул. - И я люблю тебя. У меня перехватило дыхание. Я вовсе не ждал от него ответа, тем более, такого. И, совершенно не веря в происходящее, заглянул в его глаза, что с теплотой смотрели на меня, и, осмелев, попытал удачу во второй раз. - Ты будешь со мной? - Буду. - Всегда? - А дольше нельзя? На миг в его глазах появляются лукавые искорки, а на губах улыбка, и затем он целует меня. Легко, почти невесомо, едва касаясь своими губами моих, давая мне понять, что же значит фраза: «одно дыхание на двоих». Я блаженно прикрываю глаза, обнимая Рафаэля за талию и прижимаясь к нему еще сильней. - Люблю тебя, - выдыхаю я, а он словно хочет вдохнуть эти слова, целуя сильней. У меня все внутри замирает от каждого его вздоха, движения. Кажется, что еще чуть-чуть - и я просто сойду с ума от переполняющего меня счастья. Разве такое возможно? Разве возможно, чтобы я обнимал Рафаэля? Разве возможно, чтобы он целовал меня? Возможно. Все возможно… Руки Рафаэля расходятся за моей спиной, он чуть отодвигается от меня, разрывая поцелуй и кладет ладони мне на живот. Я удивленно смотрю на него, а он, совершенно серьезный, проводит ладонями от живота до груди, доходит до плеч и начинает снимать с меня куртку. Это вызывает у меня улыбку. Я размыкаю свои объятия, чтобы ему было легче, а когда куртка падает на пол, принимаюсь за верхнюю одежду парня. Быстро расстегивая молнию, пытаюсь освободить его от куртки тем же самым способом, что и он меня, но Рафаэль неожиданно придвигается ко мне и целует в шею, не сильно прихватив кожу зубами, рассылая по телу табун мурашек, и, отпустив ее, вновь целует. Теперь я хватаюсь, чтобы не упасть, за ту самую куртку, которую несколько секунд назад хотел снять, и тяжело дышу. Боже, как же я его люблю… И, словно прочитав мои мысли, Рафаэль выдыхает, опаляя своим дыханием мою кожу: - Люблю тебя… И в этот момент в моей голове что-то произошло. Это не был щелчок или еще что-то типа такого. Просто, открыв глаза, я уже по-новому смотрел вокруг себя и первым делом оттолкнул Рафаэля. Он, недоуменно нахмурившись, взглянул на меня, но я уже делал шаг в его сторону и, схватив за куртку, просто вытряхнул его из нее, вызвав у парня смешок, а затем почувствовал на своей талии его руки, что крепко обняли меня, и в следующее мгновение он оторвал меня от пола, заставив воскликнуть от неожиданности. И пока я поражался тому, с какой легкостью Раф удерживал меня на руках, он донес меня до кровати, усадив на самый ее край и, упершись ладонями об матрац по обе стороны от меня, поцеловал. Захватил своими губами мою верхнюю, потом нижнюю, провел по ним языком, медленно и неспешно раздвигая. Мое тело моментально отреагировало на его ласку: рот со вздохом приоткрылся, впуская блуждающий язык парня, который, проскользнув внутрь, прошелся по зубам, небу, словно изучая новую территорию и пробуя меня на вкус, а затем, наконец, встретился с моим языком. Я судорожно вздохнул, чуть прогибаясь в спине и обнимая Рафаэля за шею, скрещивая руки за его спиной. Начиная отвечать на поцелуй, я потерся своим языком о его, что вызвало незамедлительную ответную реакцию. Рафаэль сильнее впился в мои губы и обвил мой язык своим, играя с ним. Он приобнимает меня одной рукой чуть ниже талии, заставляя отклоняться еще сильней, до тех самых пор, пока я полностью не лег на кровать, его руки пробираются под мою рубашку, поглаживая живот, перемещаясь на бок. Рафаэль разрывает поцелуй и начинает легкими прикосновениями губ к скуле спускаться к моей шее. Я откидываю голову назад, предоставляя ему больше свободы действий, а сам тяжело дышу от этих ласк и задираю его футболку, комкая в ладонях. И Рафаэль, в который раз, словно читает мои мысли. Он выпрямляется на кровати, коленями упираясь о постель, и стаскивает с себя майку. Я непроизвольно облизываю губы, когда вижу его подкачанное, слегка загорелое тело, и как завороженный провожу ладонями по его груди, переходя к плечам, где начинаются восхитительные цветные татуировки с персонажами Тима Бёртона, и медленно, неспешно спускаюсь к запястьям. Рафаэль все это время смотрит на меня серьезно, слегка прищурившись, будто ждет чего-то… Я переплетаю между собой наши пальцы и подношу их к губам, целуя. Рафаэль с шумом выдыхает, наклоняясь ко мне и целуя в губы, освобождает свою ладонь от моей и начинает расстегивать пуговицы на рубашке, цепочкой поцелуев спускаясь к подбородку, шее, груди… Каждый его поцелуй заставлял меня просто таять от всей той нежности, что он дарил мне. И если… Если завтра рухнет мир, потому что сегодня я счастлив, то посему и быть! Эта Вселенная мне задолжала несколько десятков тысяч счастливых минут, и пора ей было возвращать свой долг. А Рафаэль тем временем расправился с моей рубашкой и теперь целовал низ живота, приближаясь к поясу штанов, чем вырвал у меня рваный вдох и заставил покраснеть. Мне стало невыносимо стыдно. Я поерзал на месте от смущения, но Рафаэль, казалось, не замечал всего этого. Он совершенно спокойно принялся расстегивать мои брюки, заставив меня приподнять таз, когда стаскивал их, и уже попеременно целуя лодыжки, стал подниматься наверх, просто сводя меня с ума. Когда же Рафаэль дошел до бедер, на секунду во мне опять проснулся стыд, но сразу был забыт, стоило только Рафу сквозь тонкую ткань боксеров поцеловать мой давно возбужденный член… Я больше не мог этого выдерживать. Приподнявшись на кровати, я посмотрел на Рафаэля, который как раз взялся по бокам за резинку моих трусов и потянул ее вниз. - Что ты делаешь? – охрипшим от возбуждения голосом, спросил я. Раф немного растерянно взглянул на меня. - Что-то не так? Просто я как бы впервые с парнем и не совсем знаю, что делать… - смущаясь, проговорил он. Наверное, в этот момент у меня окончательно уехала крыша. Я глухо застонал и, полностью усевшись на кровать, потянул на себя Рафаэля. Он не сопротивлялся, поэтому уже через секунду он лежал на кровати, а я зависал над ним, лихорадочно пытаясь справиться с ширинкой его джинсов. Пальцы подрагивали, отчего никак не получалось расстегнуть пуговицу, и когда я уже зашипел от нетерпения, она все же поддалась. Я тут же стянул джинсы с парня и, вслед за ними, без всякого стеснения, трусы – с него и меня. После чего уселся на бедра Рафаэля и, облизнувшись, прикоснулся к его налитому члену. Вначале к головке с проступающей смазкой, затем провел по всему стволу, заставляя Рафа протяжно выдохнуть и поддаться вперед, вслед за моей ладонью. Его глаза цвета стали, все это время бывшие предельно серьезными и сосредоточенными, в считанные мгновения заволоклись туманной дымкой. Я наклонился к нему, целуя в губы, слегка оттягивая каждую и не больно покусывая, одна моя рука без остановки поглаживала его грудь, и я чувствовал, как под ней бешено стучит его сердце, в такт с моим. Другая же еще пару раз провела вдоль всей длины члена парня, после чего я убрал ее. Рафаэль разочарованно выдохнул, но тут же нашел выход из ситуации - одна из его рук, что все это время гладила меня по спине, пропала, а затем я почувствовал, как она обхватывает мой и Рафаэля член, прижимая их друг к другу, и начинает медленно скользить сверху-вниз. На секунду я теряю концентрацию, слишком сильно прикусывая губу Рафа, отчего он шипит, но сразу беру себя в руки. Я отстраняюсь от него, выпрямляясь и одной рукой упираясь о его грудь, а другую подношу к своим губам, медленно провожу по нижней пальцами, слегка оттягиваю ее, облизываю кончики языком. Рафаэль во все глаза неотрывно смотрит на меня, его сердце начинает биться еще сильней, а рука на наших членах замирает. Я всасываю указательный и средний палец в рот, начинаю их облизывать. - Чт… кхм… Что ты делаешь? – хриплым и до невозможности сексуальным голосом спрашивает Рафаэль. - Собираюсь себя подготовить, - послушно отвечаю я, облизывая указательный палец. - Ты знаешь, что нужно делать? – удивленно интересуется Раф. Я лишь киваю. – Отку… Нет, я не хочу это знать, - качает он головой, вызывая у меня улыбку. Я убираю пальцы от губ и заношу руку за спину, наклоняясь к Рафаэлю и прихватывая губами его три сережки в левом ухе, выдыхаю: - Только в теории… Его грудь вздымается подо мной и сразу опускается, одновременно с этим его ладони обхватывают мое лицо, и он просто впивается в мои губы настолько страстным поцелуем, словно хочет высосать из меня всю жизнь. Глупый. Я уже живу тобой. И хоть я был сосредоточен на другом, поцелуй Рафаэля все же отвлек меня от того, когда я, расслабившись, стал просовывать в себя один палец. Да, я знал, что надо делать - до того, как узнал о мнении своих родителей насчет геев, я много времени провел за… изучением информации. На практике же я ее никогда не применял. У меня был один раз секс с парнем, но в другой роли, хотя это не было сексом. Изнасилованием – вот чем это было. Но об этом я сейчас не буду рассказывать Рафаэлю. Ни сейчас, ни позже, ни завтра, ни еще когда-нибудь. Он никогда об этом не узнает. Это было в прошлой жизни, сегодня же я начинаю новую. Я разорвал поцелуй и уперся лбом о лоб Рафаэля, тяжело дыша, когда к одному пальцу добавил второй. Мои глаза были закрыты, но я и без того знал, что Раф смотрит на меня. Его руки вновь поглаживают мою спину. Медленно, осторожно. Словно он хочет успокоить меня. Я крепко сжимаю губы, пытаясь отстраниться от тех неприятных ощущений, что поселились пониже спины. Было не больно. Просто неприятно. Но ровно до тех пор, пока я все же не нашел простату. Прикосновение к ней заставило меня резко охнуть и дернуться вперед, потеревшись своим членом о член Рафаэля, поэтому мой "ох" слился с его мычанием сквозь зубы. Это действительно приносило дикое наслаждение. Такое, что, казалось, по всему телу пробежался заряд тока, напрягая и тут же расслабляя каждую мышцу. Раз испытав такое наслаждение, ты уже не сможешь его забыть. Но я и не собирался забывать. Я вновь провел по простате пальцем, и тело рефлекторно дернулось вперед, а затем назад. Оно словно начало жить своей собственной жизнью, добровольно насаживаясь на пальцы, каждый раз потираясь о член Рафа, заставляя его шумно дышать и крепко сжать мою талию. И я впервые слышу, как Рафаэль некультурно и витиевато ругается, почти что как Наташа, а вслед за этим он резко переворачивает меня на кровать, пробегаясь ладонями от моей талии до бедер, переходя на внутреннюю сторону, заставляя меня раздвинуть ноги и согнуть их в коленях. Раф наклоняется ко мне и целует, так же страстно, как и в последний раз, но не так агрессивно. Я чувствую, как головка его члена упирается в мой анус, и хватаю его за плечи, прижимая к себе сильней, и когда Рафаэль начинает входить, шиплю, ногтями впиваясь в его кожу. Вот это уже было больно, но я терпел, даже не думая отстраниться. Рафаэль покрывает мое лицо и шею быстрыми поцелуями, поглаживает мои бедра, пытаясь если не избавить меня от боли, то хотя бы притупить ее. И когда он входит до конца, я разжимаю его плечи, тяжело дыша и пытаясь свыкнуться с новыми ощущениями. Рафаэль цепочкой поцелуев проходится по моей груди, доходит до шеи, проводит по ней языком до подбородка, легко прикусывает и целует его, как бы в знак извинения, достигает губ, опаляя их своим дыханием, захватывает нижнюю, проводит по ней кончиком языка, захватывает верхнюю губу… И в этот момент начинает выходить из меня, а затем делает резкий толчок вперед. И я, расслабленный, вновь сжимаю его плечи и с шипением выдыхаю воздух сквозь зубы ему в рот. Рафаэль начинает двигаться, вначале медленно, осторожно, замирая каждый раз, когда я особенно сильно морщился или впивался ему в кожу ногтями, но постепенно наращивал темп, а я, привыкший к боли, отпустил его плечи и теперь просто обнимал за шею, зарывая ладони в его длинных волосах, и с упоением целовал и отвечал на поцелуи. Когда же Раф задел простату, от волны удовольствия, что прошлась по всему моему телу, мне моментально захотелось перекинуть Рафаэля на кровать и сесть сверху него. Возможно, я бы так и сделал, если бы Раф вновь не прошелся по ней, заставляя все мысли улетучиться из моей головы. Я принялся двигаться ему навстречу и скрестил ноги за его спиной, прижимая к себе. Я выгибался на кровати, стонал на всю квартиру, стал покусывать и оставлять на шее Рафаэля засосы. Когда же он обхватил мой член рукой и стал водить ладонью по стволу, остатки самообладания, если они все же были, окончательно покинули меня. Я как можно сильней подался ему навстречу и застонал: - Боже… Сильней… аххх… Сильней… Раф… И Рафаэль начинает просто с остервенением двигаться, заставляя меня прогибаться еще сильней, и уже сам целует мою грудь, оставляя на ней следы. Я прикусил губу, чтобы хоть как-то сдержать свои стоны, но все равно не выдержал и с тяжелым дыханием выдохнул: - Да… да… да… мммм… да… аххх… Я ногтями вцепился в спину Рафаэля, скорей всего оставляя на ней длинные царапины, и откинул голову назад, чувствуя, как все тело сводит приятной судорогой, а вслед за этим кончил. Рафаэль сделал еще несколько движений, и я почувствовал внутри себя тепло, а после этого пришло и ощущение какой-то пустоты. Открыв глаза, я посмотрел на лицо Рафаэля, что было в десятке сантиметров от моего, и улыбнулся. Я заправил за его ухо одну из многочисленных выбившихся из хвоста прядок и нежно провел пальцами по сережке, что была сверху. Раф, прикрыв глаза, потерся об мою ладонь щекой и тоже довольно заулыбался, после чего посмотрел на меня, говоря: - Боже, Игорь, ты своими стонами чуть не свел меня с ума. - Прости… - повинился я. Сам не представляю, как мог так стонать и кричать. Стыдно до ужаса… Рафаэль, глядя на мое виноватое лицо, опустил голову и покачал ею. - Как же ты дьявольски сексуален… - Из нас двоих ты больше похож на дьявола, - напомнил я парню о его внешности. Рафаэль поднял голову, а затем вдруг прижался ко мне, обнимая за талию чересчур сильно. – Раф, мои кости! Кости! - поспешно захрипел я. - Прости, - выдохнул он куда-то между ухом и шеей, а вслед за этим я почувствовал, как целует это же место. И внутри меня словно что-то начало разрываться от того блаженства и умиротворения, что я чувствовал, будто счастья было слишком много, и оно рвалось наружу. - Я люблю тебя… - выдохнул я, гладя Рафа одной ладонью по голове. Он ничего не ответил, лишь прижал меня к себе сильней, не причиняя боли. […Когда я проснулся, то не обнаружил рядом с собой Игоря, и это заставило меня подскочить на кровати, но почти сразу я услышал тихую музыку со стороны кухни, а так же почти неразборчивый голос парня. Поднявшись с постели, я оглядел комнату в поисках одежды и нашел ее аккуратно висящей на стуле. Прямо дежа вю. В прошлый раз когда я уснул у Игоря, моя одежда тоже находилась на стуле. Но я молодец, как только умудрился уснуть? Натянув джинсы, я вышел из комнаты и замер в дверях кухни. Игорь, так же как и я, в одних штанах, стоял у плиты, от которой шел просто умопомрачительный запах блинов, который меня и разбудил. Он ловко справлялся сразу с двумя сковородами и пританцовывал на месте, подпевая песне, что тихо играла у него в телефоне, и иногда не поспевая за исполнителями. - The neighbors might think - Baby,it's bad out there - Say, what's in this drink - No cabs to be had out there - I wish I knew how - Your eyes are like starlight now - To break the spell - I'll take your hat, your hair looks swell - I ought to say no, no, no, sir - Mind if I move a little closer - At least I'm gonna say that I tried - What's the use in hurting my pride? - I really can't stay - Baby don't hold out Baby it's cold outside Я не мог сдержать улыбку и, прислонившись к косяку, стал наблюдать за ним. Он был таким… Восхитительным? Забавным? Интересным? Родным. Именно. Он был таким родным. Действительно ли люблю я его? Не знаю. Ведь обычно люди знают, когда именно они влюбляются, а я не знал. Может, это случилось в нашу первую встречу? Когда мой новый одногруппник подвел меня на первый взгляд к совершенно не примечательному пареньку, и тот посмотрел на меня своими зелеными глазами. И такая паника отразилась в них, такой дикий страх, и такая волчья тоска, что я даже растерялся, но одновременно с этим в голову пришла мысль, что я не хочу видеть у него такой взгляд. Однако прежде чем я успел что-нибудь сделать или сказать, парень неожиданно улыбнулся и пропел строчку из моей любимой песни… …Почему-то сейчас принято считать, что все любят музыку и не могут без нее обходиться. А я не люблю. Совершенно. Я не вижу в словах смысла, а все мелодии ужасно однотипные. Для меня это просто шум, который мешает сосредоточиться. Если где-то играет песня, а я не в состоянии ее отключить, то это начинает меня выводить из себя, поэтому походы в торговые центры для меня невозможны. Там везде играет музыка. Причем в каждом магазине своя, что нервирует еще сильней, не давая сконцентрироваться на выборе одежды. У себя в городе я постоянно ходил в клубы, назло папаше, чем мучил и себя, правда я быстро напивался и мне уже было все равно играет что-нибудь или нет… Я не люблю музыку, но есть пять песен для которых я сделал исключение. И одна из них из мультфильма Тима Бёртона «Кошмар перед Рождеством». «This is Halloween» называется. Хотя я предпочитаю как раз русскую версию. И моя любимая строчка «Твой, мой, дом родной. За Родину за нашу, да хоть в омут с головой»… И вот какой-то совершенно незнакомый мне парень, со взглядом, за которым, казалось, скрывался целый ад, бегло осмотрев мои тату, пропел ту самую строчку. А ведь в мультфильме песен было десятки, я уже не говорю про то, что у меня тату не только с «Кошмаром…», а еще и с «Труп невесты». Но он выбрал именно ее. И именно эту строчку… Может, из-за этого он стал мне интересен? А может все же из-за взгляда?... И все же я его люблю, потому что готов стоять вот так вот и наблюдать за ним хоть тысячу лет. В этот любимый город Всегда есть вернуться повод Простите, а что здесь такого? Это с детства любимый город. Я вздрогнул, когда услышал свою самую любимую песню и покачал головой. Нет, ну вот как такое возможно? Покачав головой, я отлепился от дверного проема и бесшумно вошел на кухню и, подойдя к Игорю со спины, обнял его. От неожиданности он дернулся, но тут же облегченно выдохнул, а я уткнулся носом ему в затылок. - Ты что делаешь? – немного неуверенно спросил он. Я сделал глубокий вдох…] - Дышу тобой, - прозвучал приглушенный голос Рафа. Мое сердце от такого ответа тут же куда-то ухнуло вниз и вернулось на место, забившись в бешеном темпе. Если оно будет каждый раз такое вытворять на слова Рафаэля, то мне надо запастись успокоительным. - Раф, мне неудобно, - проговорил я. Рафаэль послушно разжал руки, и я смог перевернуть уже начавшие подгорать блины. Раф же, вместо того чтобы отойти, продолжал стоять у меня за спиной, положив подбородок мне на плечо, и следил за моими действиями, отчего я чувствовал себя неловко. До тех самых пор, пока не увидел, как парень пытается спереть блин с тарелки, за что получил лопаткой по руке. - Ай, - обиженно произнес он, убирая руку. Я усмехнулся и повернулся к нему. - Нормально поужинаешь или блинами? - Блинами! – тут же оживился парень. Его глаза просто засветились. Я поразился такой реакции. - Ты как маленький. Чайник поставь и достань из холодильника варенье, сгущенку, сметану. В общем, что тебе приглянется. Рафаэль моментально схватился за чайник и начал набирать в него воду, пока я разбирался с последними блинами. - Ну так я их ел последний раз еще когда в начальные классы ходил! А потом родители развелись, папаша нанял какого-то странного иностранного повара, который готовил просто не выговариваемые блюда и совершенно ненормальные, - Раф посмотрел на меня таким взглядом, словно он все это время питался одними объедками и я должен был его пожалеть. Но я проигнорировал его взгляд и задал другой вопрос. - А почему после развода ты остался с отцом? Обычно же детей с матерями оставляют. - Ага, - кивнул Раф, облизывая ложку со сгущенкой. – Так бы папаша ей и отдал наследника. Аж три раза. Она вон себе двоих родила и обо мне даже не вспоминает. Я пораженно уставился на парня, что в это время не дожидаясь, когда закипит чайник, уплетал блины. - Ты не видишься со своей мамой? - Не вижусь. - И не хотел бы? - А зачем? Она сама первая от меня отказалась, перестав подавать признаки жизни после развода. То что она меня родила еще не значит, что она моя мать. Считается, что дети по умолчанию должны любить тех, кто дал им жизнь, но по мне это глупо. Спроси у тех детей, что в детдоме, благодарны ли они своим отцам и матерям, что те дали им жизнь, и любят ли они их? Малышня может еще ответить да, а те, что постарше и уже разбираются в жизни, лишь пошлют тебя. По мне, даже родители должны заслужить любовь детей, - совершенно спокойной произнес свою речь Рафаэль, заваривая две кружки чая. Я задумался над его словами, применяя их к своей семье. Если брать малого, то есть Дениса, то можно было с уверенностью сказать, что они не заслужили его любви. Они с самого его рождения видели в нем копию меня, но когда стал расти и проявлять себя совершенно по-другому, они стали отталкивать его, попрекать во всем, сравнивать со мной, не понимая, что он совершенно другой. Но я видел, как он старался, и пытался всячески ему помочь, но, казалось, уже было поздно. И тогда Денис оставил затею стать вторым мной и стал самим собой, навсегда отвернув от себя и отвернувшись от родителей. А если взять меня? Моей любви они заслужили? В чем вообще надо измерять эту любовь? Они помогают мне материально, они гордятся мной, хвастаются моими успехами перед другими. Это то, за что их надо любить? Нет, это не то… Поддержка и понимание. Вот, вот за что обычно любят родителей. За то, что они всегда поддерживают тебя, за то, что помогают в трудную минуту, за то, что всегда готовы выслушать, за то, что они одинаково принимают твои успехи и поражения, за то, что они любят тебя несмотря ни на что и все за тебя отдадут. Вот, за что любят родителей. И если брать в расчет эти пункты, то мое поражение они никогда бы не приняли, а что касается «выслушают», то когда я захотел поделиться с ними своей тайной и спросил: «Это же нормально, когда мальчику нравится мальчик?», то получил моментальный и категоричный ответ: «Ненормально!», а потом еще часовую лекцию на тему, почему ненормально и что бы они сделали, если бы встретили хоть одного «паршивого гомика». Именно поэтому у меня никогда не было настоящей поддержки родителей, и в трудную минуту я был один… Должен ли я винить их в этом? Не думаю… Я ведь им ничего не сказал. Может, все было бы по-другому. Сейчас уже не узнать. Но сейчас я так же не могу сказать, что и люблю их. Но я благодарен им за все, что они для меня сделали. - Игорь, ты о чем задумался? – вывел меня из дум голос Рафаэля. Я посмотрел на него и тут же фыркнул от смеха, увидев, как он одновременно ест два блина. - Ни о чем, - ответил я, усаживаясь полубоком за стол напротив него и тоже принимаясь за еду. - Раф, - позвал я парня через пару минут. Он исподлобья взглянул на меня, перестав выгрызать мордочку из блина. – Расскажи мне что-нибудь о себе. По его лицу было видно, что он задумался. Рафаэль взглянул в сторону окна, перевел взгляд на холодильник, увешенный фотографиями, что держались на различных магнитах, затем посмотрел на потолок, хмурясь, и только после – на меня. - Меня ненавидят в моем родном городе, - почти победно выдал он, улыбаясь. Я подавился. - То есть как? Из-за чего? - А я вечно всем дорогу переходил, - в его глазах были не просто лукавые искорки, там плясали настоящие чертята, да и весь его вид выдавал в нем нашкодившего подростка, который в тайне гордится своими проказами. - Специально? – не совсем уверено протянул я, но уже догадываясь об ответе. - Конечно! Папаша считает, что у наследников «Великой десятки» должна быть идеальная репутация, - я непроизвольно поежился, услышав «идеальная репутация». – Вот я и делал все совершенно противоположное тому, что должен был, из-за чего постепенно настроил всех богатеев нашего города против себя, успев каждому перейти дорогу. - Например? – во мне проснулось любопытство. - Например… - Раф задумался на несколько секунд и, поглядев на блинную мордочку, съел ее. – Во! У нас в городе есть торговый центр, принадлежащий самому крутому чуваку, и там произошло открытие одного нового магазина, владелицей которого была тоже одна из «Великих». В честь открытия она устроила розыгрыш - главным призом был автомобиль. И я не знаю почему, но они этот автомобиль поместили на третий этаж, а не на первый или вообще перед центром. И я не знаю почему, но он не стоял на ручнике. В общем, я ради интереса его легонько толкнул. Один раз, второй, третий… И дотолкал так до самых перил третьего этажа, а потом он бух! – Рафаэль показал рукой падение. Я во все глаза уставился на него. - Ты столкнул автомобиль с третьего этажа? – не веря, прошептал я. - Ничего подобного, - замотал головой Раф. – Я подкатил его к краю, а упал он сам. - Ты столкнул автомобиль с третьего этажа? – повторил я уже чуть громче. - И что? Там все равно внизу был огромный фонтан! Никто не пострадал! - Ты столкнул автомобиль с третьего этажа?! – уже с восхищением произнес я, пытаясь сдержать смех. – О, Боже, это… ха… У меня нет слов! - Зато у Русакова, хозяина торгового центра, были, и у Золотовой, владелицы магазина, да еще и у моего папаши. А я что? Я ничего! Я не виноват, что автомобиль на ручник не был поставлен! Народ на первом этаже, что наблюдал падение машины, тоже так считал, поэтому все жалобы и заявления в суд полетели в сторону Русакова и Золотовой. А теперь догадайся, кто их защищал? Правильно – мой отец! Так что батя мне еще спасибо должен сказать за то, что я ему клиентов предоставил! – сделал вывод Рафаэль. Я же мог лишь смотреть на него и качать головой, одновременно восхищаясь и поражаясь его поступку. Он моя полная противоположность. Он делает все наперекор словам отца, как подростки в переходном возрасте, но он гордится каждым своим поступком. Я почему-то так видел картину, где его отец отчитывал его, а он лишь стоял в стороне, сложив руки на груди, и ехидно улыбался, с победой глядя на родителя. Я бы хотел жить так, не стремясь оправдать чьих-то надежд. Я неотрывно смотрел на Рафаэля, чувствуя, как меня вновь затапливает волна эмоций неподдающаяся описанию. Захотелось повторить действия Рафаэля, подойти к нему и, уткнувшись в волосы, начать просто дышать им или хотя бы коснуться кончиками пальцев всего на пару секунд, чтобы ощутить, что он живой и рядом со мной, что это не до невозможности счастливый сон, а реальность. Я хочу тебя, Рафаэль. Я так сильно хочу тебя. Хочу до тех самых пор, пока я не впитаю твой запах, не запомню его до конца жизни, чтобы он стал одним на двоих. Я больше не смогу без тебя... - Люблю. Очень сильно, - тихо произношу я. Рафаэль закашливается, подавившись, и хрипло отвечает. - Ну я же говорил, что это выражение лица должно быть запрещено законом, - после чего улыбается и, поднявшись со своего места, подходит ко мне, но прежде чем я хоть как-то отреагировал, он садится на пол возле меня и кладет свою голову мне на колени. - Я не понимаю, как такое возможно, как можно чувствовать нечто такое, что я чувствую к тебе, человеку, которого знаю всего ничего, но мне кажется, я могу провести вот так всю жизнь. Я не преувеличиваю. Мне сейчас так хорошо, что ничего не хочется. Сидел бы вот так до скончания веков, - я, затаив дыхание, слушал Рафаэля, находя в его словах отображения собственных чувств. - Знаешь, а меня ведь тянуло к тебе, как к магниту, сразу как мы познакомились. Не знаю, что на меня произвело такой эффект: твои глаза или строчка из песни... А представляешь, мы могли бы не встретиться. Например, если бы я был примерным сыном... - Рафаэль неожиданно поднимает голову и с таким отчаянием смотрит на меня, что внутри все замирает. - Нет! Если бы я был примерным сыном, то мы встретились бы гораздо раньше! Прости меня! - он хватает мои ладони, крепко сжимая их, и начинает целовать. - Прости, прости, прости. Из-за меня ты мучился четыре лишних года. Я такой идиот! Прости! Но сейчас мы вместе и все будет хорошо. Я хочу что-нибудь сказать, ответить, но не нахожу подходящих слов. Они мне все кажутся такими банальными, пресными, не способными передать и сотую долю всего того, что творится в моей душе. Откуда-то в голове всплывает фраза: «Когда ты влюблен, в песнях появляется смысл». И это действительно было так, потому что десяток песен в моих воспоминаниях приобрели смысл, образ - образ Рафаэля. Хотелось найти все эти песни и дать ему послушать, в надежде, что он поймет все, что я чувствую... Но Рафаэль не любит музыку, поэтому мне остается лишь обнимать его, теша несбыточную мечту, что время забудет о нас и обойдет стороной... И мы сидели так несколько минут, а может больше, час или два. Я гладил Рафаэля по волосам, а он обнимал меня за талию. Мне больше ничего не надо было. Да и неважно все было. Отошли куда-то на задний план мысли о родителях, учебе, о том, что нас не поймут и не примут. У меня был Рафаэль, а это было самое главное. С ним, мне казалось, я смогу выдержать любые испытания, словно действительно рядом стоял ангел, что защищал меня. Где-то в комнате зазвонил мобильный телефон. Обычная стандартная мелодия, а значит это мобильник Рафа, но он не спешил отвечать, лишь открыл глаза и недовольно посмотрел в сторону комнаты. Звонок оборвался, а затем начался вновь. Раф прикрывает глаза, не обращая внимания, на разрывающийся телефон, но вдруг резко подскакивает на месте и кидается в комнату. Я несколько секунд сижу на месте пораженный, а после поднимаюсь на ноги и прохожу в комнату, неуверенно замирая на пороге. - Что? – вместо приветствия, произносит Рафаэль, приняв вызов. Он недовольно хмурится и вообще выглядит так, словно с радостью не только бы положил трубку, но и вообще ее не брал. И тут не надо быть гением, чтобы понять – звонит отец Рафа. – Помню я… - грубо отвечает он на что, мельком взглянув на меня. Я подаюсь назад, чтобы уйти и не мешать его разговору, но в последний момент меняю решение и захожу в комнату, подхожу к Рафаэлю. – Знаю… - я пробегаюсь пальцами по его хмурому лбу, разглаживая морщины, по носу. На лице Рафаэля появляется улыбка. – Ты знаешь, я не могу отказаться… - я обнимаю Рафа за талию и касаюсь губами его щеки, а затем трусь об нее носом. – Да-да-да, давай присылай, что ты там хочешь, я посмотрю, а сейчас мне некогда, - скороговоркой выговаривает парень и, не дожидаясь ответа, сбрасывает вызов, после чего кидает телефон куда-то в сторону кровати, и кажется, попадает, но это уже не важно, потому что Рафаэль обнимает меня, щекоча своим дыханием мое ухо. А ведь всего несколько дней назад я не хотел, чтобы он обнимал меня, потому что боялся того, что он услышит, как бешено стучит мое сердце при виде него, а сейчас я мог сам слышать быстрое биение его сердца. - Игорь, пожалуйста, держи меня тоже за руку, - шепчет Рафаэль. - Что? – не совсем поняв, что он имел ввиду, переспрашиваю я. Вместо ответа Раф отстраняется и уже совершенно обычным голосом спрашивает: - Я могу воспользоваться твоим компьютером? Папаша должен прислать какой-то договор. - Конечно, - киваю я. Рафаэль тут же перемещается к компьютерному столу в углу и включает системный блок. Новенький монитор послушно загорается. Я почему-то тоже подхожу к компьютеру и встаю за Рафом. Пока экран грузится, парень осматривает кучу напоминалок приклеенных к столу или стене, будто впервые видит. Когда же появляется рабочий стол, он сам включает интернет и заходит в браузере на домашнюю страницу. Быстро введя свой логин и пароль, Рафаэль открывает самое верхнее входящее письмо. Вместо текста в нем прикрепленный файл. Раф открывает его не сохраняя. «Договор» значится на самой верхней строчке. - Что это? – нахмурившись, спрашиваю я, пытаясь вникнуть в текст, но Рафаэль то и дело крутил колесико мышки. Похоже, он сам лишь мельком пробегался по нему. - Договор о том, что я согласен стать рабом своего отца, - невесело отвечает парень. - В каком смысле? - В самом прямом. Как только я подпишу его, то не смогу никуда деться от папаши. Я стану наследником, как он и мечтает. - Но ты же этого не хочешь. Не подписывай и все. - Не могу, - качает головой Раф. – Мы заключили другой договор, когда я переводился сюда. В случае, если я проучусь до конца года, ни разу не попросив его о помощи и не учинив неприятности, он позволит мне заняться тем, что я хочу. В ином случае – я делаю все, что он скажет. Я пораженно смотрю на Рафаэля и хоть не могу видеть его лица, догадываюсь, что оно сейчас сосредоточенное и очень серьезное, а то, что он без остановки крутил колесико мышки туда и обратно, говорило о том, что он еще и нервничал, не желая подписывать этот «договор». Мне становится не по себе оттого, что виной всему этому я. Это из-за меня Рафаэль позвонил своему отцу и из-за меня он, можно сказать, лишался своего будущего. - Так, встань. Подвинься. Уйди, - замахал я рукой, сгоняя Рафа со стула. Он удивленно на меня посмотрел, но послушно встал. Мы поменялись местами. Теперь я сидел за компьютером, а он стоял за моей спиной. - Что ты хочешь? – поинтересовался Рафаэль, но я только шикнул и пролистал «договор» в самое начало, углубившись в чтение. На шестом пункте красным цветом я внес исправления. – И что это значит? – тут же спросил Раф. - Смотри, здесь сказано: «…обязан будет проработать в фирме пять лет», вот я и хочу уточнить, в качестве кого ты должен будешь проработать. В качестве обычного работника или в качестве наследника. Ведь если первый вариант, то у тебя тогда будет нормативный рабочий график, оплачиваемые больничные, отпуск, а если второе, то… То там уже как твой отец решит, - разъяснил я свои исправления Рафу. - Он точно выберет второй вариант. - Я тоже так думаю, - кивнул я, не став обнадеживать Рафаэля. – Но мо… Ха? – я оборвал свою фразу на середине и уставился на монитор, на одну-единственную строчку, что выхватили мои глаза, перескакивая через несколько пунктов. – А вот это уже интересно, - протянул я. - Что? Что ты там увидел? – с нетерпением в голосе произнес Раф. Я заулыбался и быстро напечатал одно слово. - Подожди минутку, - попросил я, сохраняя измененный документ и пересылая его назад. – Когда твой отец скорей всего проверит почту? - Сейчас. Она у него всегда открыта. - Хорошо, - кивнул я. - Игорь, может, ты мне расскажешь, что значило твое другое исправление? Я задрал голову и посмотрел на Рафа, что строил щенячьи глазки и улыбнулся. - Слушай, как ты все эти годы учился на юриста, если даже в элементарных договорах не шаришь? - Никак, - честно признался парень, довольно улыбаясь. - Ты меня поражаешь, - признался я. Улыбка Рафаэля стала шире. Он наклонился ко мне и быстро поцеловал в губы, после чего выпрямился и напомнил о своем вопросе: - Так что значило то исправление? - Это значило, что… - начал отвечать я, быстро взглянув на экран, и тут же обо всем забыл, так как среди входящих значилось одно новое письмо и как раз от отца Рафа. Не спрашивая разрешения, я открыл его и с замиранием сердца прочитал: «Ты будешь работать как наследник. Вторая поправка принимается. Ты, похоже, чему-то все-таки научился». – Да! – победно воскликнул я и, не сдерживая эмоций, ударил ладонями по столу. – Шах и мат, господин Валерий Александрович! - Что? Что? Что? Прекрати меня мучить! – моментально подал Раф. Я повернулся к нему, широко улыбаясь, и заговорил: - До моего исправления в договоре значилось, что ты становишься владельцем юрфирм и адвокатских контор, я же дописал одно слово… - Единственным, - быстро произнес Рафаэль. Я кивнул. - Да. Ты становишься единственным владельцем юрфирм и адвокатских контор, а это значит, что ты сможешь… Глаза Рафаэля засветились. - Разорить их, - счастливо выдохнул он. - Ну или просто закрыть или передать кому-нибудь другому, - предложил я другие варианты. – Главное тебе надо будет продержаться пять лет, работая в одной из фирм. - Каких-то пять лет! Пять лет и я смогу заняться тем, чем хочу! – Рафаэль был до безумия счастлив, мне казалось, что еще немного и он пустится в пляс. - А чем ты хочешь? – я вдруг понял, что понятия не имею, о чем мечтает Раф. - Архитектурой, - без замедления ответил он. – Я с детства хорошо рисую, но мне всегда больше нравилось чертить, особенно здания. У меня дома лежит куча альбомов с проектами. Это ведь здорово создавать что-то! Я просто мечтаю, чтобы по моим чертежам строили дома. Глядя на такого возбужденного Рафаэля, я не смог удержаться и сказал: - Обязательно будут. В его взгляде что-то изменилось. Он все так же был переполнен счастьем и воодушевлением, но стал более теплым. Рафаэль наклоняется ко мне и нежно целует, прихватывая губами мою верхнюю губу. Когда же мне кажется, что он собирается отстраниться, то я сам подаюсь вперед, впиваясь в его губы и положив ладони на его шею, притягиваю к себе. Его руки уже привычно ложатся мне на талию, а я с упоением целую его, приподнимаясь на стуле, а затем и вовсе вставая на ноги. Губы Рафаэля перемещаются на мою шею, пробегаясь по ней легкими поцелуями, что заставляют меня закрыть глаза и откинуть голову назад. Мои руки пробегаются по его торсу, переходят на бока, спину, поднимаются до лопаток, и я прижимаюсь к нему всем телом, чувствуя его возбуждение, и непроизвольно трусь своим вставшим членом об его. Раф мычит мне в шею что-то нечленораздельное, и одна его ладонь перемещается мне на поясницу, слегка надавливая на нее и заставляя отклоняться назад. Губы Рафаэля с моей шеи переходят на грудь. Я прикусываю нижнюю губу, чтобы сдержать стон удовольствия, и еле удерживаю равновесие, одновременно поняв, чего от меня хочет Раф. И, несмотря на то, что до кровати от силы шагов пять, я начинаю медленно оседать на пол, а Рафаэль следует за мной. Когда я полностью оказываюсь лежащим на прохладном ламинате, руки Рафаэля переходят на мой живот, гладя его и постепенно спускаясь ниже, к бедрам. Сам Рафаэль тоже сползает со своими поцелуями все ниже и ниже, заставляя меня таять от наслаждения. Он подцепляет пальцами одновременно резинку моих штанов и боксеров и стаскивает их, на несколько секунд прерываясь в своих поцелуях. Я смотрю из-под опущенных ресниц, как Раф отбрасывает куда-то в сторону мою одежду, и совсем не замечаю того, что лежу, раздвинув ноги. Рафаэль же проводит ладонями по моим ногам, замирает чуть выше колен и, вдруг наклонившись, проводит языком по моему члену от основания до головки, а затем обхватывает ее губами. Меня словно подкидывает. Я, выгнувшись в позвоночнике, царапаю ногтями ламинат, когда он берет мой член наполовину в рот. - О, Боже… Раф… мммм… Боже… Я уже не могу сдержать своих стонов. Раф обводит головку языком, спускается к основанию, затем поднимается назад и снова заглатывает головку, но уже не выпуская ее изо рта, начинает водить по ней языком, а после его губы медленно скользят по стволу, проводит кончиком языка вверх-вниз, почти неощутимо, доводя до безумия. Я просто задыхаюсь, не в силах контролировать свое тело и подаюсь бедрами вперед. Рафаэль начинает обводить ствол языком, но я уже просто не могу терпеть. - Раф, стой, погоди… Хватит, - через силу шепчу я. Рафаэль послушно отстраняется и немного удивленно затуманенными глазами смотрит на меня. – Войди в меня. Раф облизывает губы и в его взгляде появляется неуверенность. - А как же… подготовка? - Обойдусь. - Но… - Раф, если ты сейчас что-нибудь не сделаешь, то тогда сделаю я! – чуть ли не рычу я. На секунду в его глазах мелькает страх. - Ты хочешь быть сверху? Нет, я не против, но… - запинаясь, говорит Рафаэль, и я не выдерживаю. Шипя сквозь зубы, я сажусь на пол и, кладу руку на плечи Рафаэля, откидываю его назад. Он упирается локтями о ламинат, глядя на меня с паникой и диким интересом. Я с остервенением начинаю расстегивать его джинсы, благо замок поддается сразу, не то, что в первый раз и стаскиваю с него их, бросая рядом. После чего уделяю внимание колом стоящему члену, размазав по головке смазку и проведя по стволу ладонью сверху-вниз. Раф судорожно выдыхает, прикрыв глаза, и откидывается на пол уже полностью, начав раздвигать ноги, сгибая их в коленях. У меня поневоле вырывается тихий смешок. Я счастлив, что он даже несмотря на страх готов принять меня, а он был готов. Это видно по его глазам, полным решимости. И когда-нибудь я воспользуюсь этим, но не сейчас. Сейчас я хочу быть его. Я останавливаю Рафаэля, медленно провожу ладонями от его таза до груди, подтягиваюсь наверх, упираясь коленями в пол в области его талии. Рафаэль непонимающе смотрит на меня, а я завожу руки за спину, беру его член и начинаю медленно насаживаться на него. Раф охает. Я отчетливо слышу, как он ударяется затылком об пол, но он, похоже, не обращает на это внимание. Его ладони вцепляются мне в бедра, крепко держа их. Я сжимаю губы от боли и зажмуриваюсь, но продолжаю медленно садиться. - Ох… черт… - в какой-то момент выдыхает Рафаэль. Я с ним всецело согласен, но не останавливаюсь. Лишь полностью насадившись, я позволяю себе глубоко выдохнуть и расслабиться, переместив руки на живот Рафаэля. Он то ли чувствует, то ли знает, что мне больно, поэтому начинает неспешно поглаживать мои бедра. Я хочу наклониться к нему, чтобы поцеловать, но тут же морщусь от пронзившей меня боли. Но делать все равно нечего. Рано или поздно надо начинать двигаться, и я выбираю рано, начав неспешно приподниматься, вновь сжав губы и закрыв глаза. Руки Рафаэля перебираются с моих бедер на живот, скользят до груди, а затем назад. Я пытаюсь задвинуть на задний план боль и акцентирую свое внимание на прикосновениях парня. Как же хочется его поцеловать… Прямо до зудящего покалывания в губах… Я все же не выдерживаю и наклоняюсь к нему, несмотря на боль, моментально захватывая его губы, со стоном проскальзывая языком ему в рот. Рафаэль горячо отвечает мне, обвивает своим языком мой, играется с ним, посасывает, и я совсем упускаю из виду тот момент, когда он переворачивает меня, оказавшись сверху, и начинает выходить из меня. Я шиплю Рафаэлю в рот и прикусываю его губу, а он в ответ скользит своим языком по моим зубам, и когда я отпускаю его губу, тут же берет в свой плен мои, делая резкий толчок назад. Я выгибаюсь от боли, опять шиплю и морщусь. Одна рука Рафаэля начинает водить по моему члену, а другая зарывается в волосы. Он двигается уже без остановки, лихорадочно целуя мое лицо куда придется. Я же начинаю тихо стонать, когда боль отходит на задний план, вытесненная удовольствием, приносимым ладонью Рафаэля на моем члене. Я ловлю ладонями его лицо и притягиваю к себе для поцелуя. Он сразу же с жаром отвечает. А меня неожиданно накрывает волна удовольствия. Я непроизвольно вцепляюсь в плечи Рафаэля, громко охнув, и толкаюсь бедрами назад, когда он хочет выйти. На секунду мне кажется, что Раф рыкнул, но это уже становится не важно, когда он двигается мне навстречу, и я вновь на какой-то миг теряю разум. Мои стоны, которые Рафаэль ловит своими губами, наполняют комнату, его ладонь на моем члене увеличивает ритм, принося еще больше наслаждения, мои ладони судорожно скользят по его телу, а ногами я обхватываю его, прижимая к себе сильней. В какой-то миг мы переворачиваемся, и я оказываюсь сверху, но затем Рафаэль вновь зависает надо мной. Моя ладонь добирается до его волос, и я делаю то, что давно хотел – стягиваю резинку с них, и они тут же опадают вниз с двух сторон. Черная, непроницаемая завеса, что, казалось, скрывала нас от всего мира. Только он и я. Его затуманенные серые глаза с безумно большим зрачком. Обычно серые глаза сравнивают с металлом и говорят, что они холодные, но у Рафаэля они до невозможности теплые и ласковые. Боже, неужели он действительно мой? Неужели это действительно не сон? Рафаэль упирается своим лбом в мой и тоже тихо стонет, внимательно глядя мне в глаза. Мой? Правда мой? Скажи что это не ложь, что это действительно реальность, ведь если это не так, то я просто сойду с ума. Может, что-то отобразилось в моих глазах, потому что Рафаэль неожиданно целует меня так, как не целовал до этого. Это не было похоже на страсть или на нежность. Нет, он целовал так, словно задыхался, а я был его спасением. Он передавал через этот поцелуй все свои чувства и эмоции, что испытывал. И я окончательно поверил, что все происходит наяву. Я обхватываю его шею руками, сильнее притягивая к себе, и теперь сам передаю через поцелуй свои чувства, а Рафаэль принимает их. Он прикасается ладонью к моей щеке, гладит ее, трется своим носом о мой. И я понимаю, что чувствуешь, когда сердце щемит от нежности. Рафаэль уперевшись одной рукой об пол, начинает подниматься, придерживая меня за ягодицы, и я теперь оказываюсь сидящим на нем. Он медленно приподнимает меня, а затем отпускает. Совсем не понимаю, когда мы с бешеного ритма перешли на такой неторопливый, но это и не важно совсем. Я начинаю сам двигаться, утыкаюсь лицом ему в шею и водя по ней кончиком носа, выписывая непонятные узоры. Но это все длится недолго. Рафаэль неожиданно приглушенно шепчет: - Игорь, я больше… В ответ я обхватываю его сережки губами, и Рафаэль с хриплым стоном кончает в меня, а я следую за ним, прогнувшись в спине, после чего просто висну на нем, упираясь лбом о его плечо и пытаясь восстановить дыхание. Раф откидывается назад на пол. Я лежу на нем, не в силах пошевелиться, и слышу, как гулко бьется мое сердце, восстанавливая привычный ритм. Рафаэль гладит меня по спине, заставляя прикрывать глаза от блаженства. - Больше не сомневайся, - вдруг произносит он. Я удивленно приподнимаю голову и заглядываю в его глаза. - В чем? - Во мне и моих чувствах. Я же тебе сказал, что люблю тебя. Даже больше. Мне никто не нужен, кроме тебя. Если вдруг весь мир ополчится против меня, то мне будет наплевать, если ты будешь рядом со мной. Кроме тебя, мне никто не нужен. Верь мне. - Верю, - выдыхаю я. – Потому что мне тоже никто не нужен, кроме тебя. Будь рядом со мной. Всегда. Рафаэль тепло улыбается и качает головой. - Ты пытаешься торговаться? Я же сказал, что буду рядом дольше, чем всегда. И на меньшее не согласен. Понятно? Я послушно киваю. - Вот и молодец, - Раф быстро целует меня в нос. – Чем сейчас займемся? - Может, спать ляжем? – предложил я, чувствуя усталость во всем теле. - Тогда сначала в душ, - мы оба одновременно смотрим в сторону ванной комнаты, а потом друг на друга. – Потом… через полчасика сходим. - Или через часик, - шепчу я, возвращая голову на грудь Рафаэля. Уже потом, несколько часов спустя, когда город был погружен в ночную тьму, а на небе светила луна, мы с Рафаэлем легли спать. Я уверен, что обычные пары спят прижимаясь друг к другу и обнявшись, но мне хватало и того, что он крепко держал меня за руку. И я, сонно глядя на его спящее лицо, подумал, что до рая действительно недалеко. Автор сто раз поменял свое мнение об этой главе, пока писал ее и решил, что больше на такой подвиг не пойдет. И автор прячется в очень темном углу