Вторая

За коробкой следующая, что-то разворачивается, что-то прячется. И все в хлам, реальность уже память. Оглянуться, как вступить каблуком в песок. Она давно увязла в несказанных словах, страхах и неуверенных мечтах. Тех, которые балансируют между зданиями на леске и готовы, то упасть, то взлететь. Крылья незначащих побед у нее за спиной, и глаза впереди. Это зал, это лица, эти шепчут что-то друг другу, эти застыли, изумленные, эти в презрительной ухмылке между какими-то секторами мозга перемалывают одну и ту же пустую мысль. Это восторг, это ненависть, это зависть, а среди тех - лесть. И Миллс было в который раз неуютно прятать за спиной, холодной и ровной, тот островок второй себя, нетронутый словом, только недоговоренность. Неуютно и глупо. Как улыбку, когда Свон есть. Глаза устремленные на нее. Они вышли вместе из здания. И мэру бы признаться, сняв с плеч - плащ, мэрскость, гордость, обесточить иное - как рыбью чешую, сказать бы ей просто: "А не выпить ли нам кофе? Не в забегаловке. Вот здесь!" - махнуть рукой на скамейку около здания мэрии, потом на уличного продавца и ждать простого, не громоподобного слова: "Я - за, почему нет". И даже без второй части, ведь Свон устроена несколько иначе - никакой вариативности, когда пилой на двое - или за или упасть. Мэр покинула заседание с утвержденным годовым планом. Мэр размахивала портфелем. Мэр приняла аплодисменты за прошлое полугодие и лживое полудовольствие города. Мэр обернула вокруг шеи шарф и сделала шаг прочь. В машину, где отложила вместе с портфелем в бардачок мэрскость. Где долго смотрела на желтое удаляющееся пятно, уносящее другую ее. Другую - блондинку, то ли неспящую, то ли невыспавшуюся, то ли искреннюю, то ли нелепую, шуточную и призрачную. Мечту. О той, которая могла быть, а ее не было - полнота, разноцветность, переходы из белого в синий, как волны - невозможная, недоделанная, неправильная и безправильная не игра в чувства - ощущением единственной, хранимой за спиной в нетронутом островке души. Не по должности, не по правилам, не выгодно - вторая сущность для единого. Жук вернулся, после резкого разворота. Волшебства не было - Миллс, чтобы удостовериться, даже посмотрела на собственные руки, и от недоумения подняла вверх бровь. Это ее желание, даже требование. Свон опустила стекло. И Миллс так буднично спросила: - Что? Как-то резко, неконтролируемо разрезая ту плавность, которая как волна омывала ее остров - спокойствием. - Ничего! - Свон пожала плечами, - Я вернулась. - Куда? - На место. План работы на год одобрен и принят, а ты... Твой... план на год? - Что? - Обычно, следуя логики, такие как ты строят эти планы - от длины юбок и коллекций весна-лето-осень в тренде. Твой план? На год, да на жизнь! Выпьем? - Мы с Вами? - Кофе? - Мисс Свон, а с чего... впрочем... Вы мне расскажите о своих? - Они с погрешностью... с погрешностью на тебя, я имела ввиду на твои реакции и действия... И кофе так долго тянулся, а время летело безумно вверх. Волны - острова - волны. И ведь такие, как она молчат, молчат и пытаются поймать сердце - издать закон, закон отрицания, отложенного действия и запрета на существования внепланового и разделенного, возможно, счастья. Такие, как она... Что их спасет от второй натуры себя?