Хранитель престола

Утро началось как обычно с бессонной ночи. Солнце поднималось огромным розовым шаром, и Аладдин смотрел на мирно раскинувшийся перед ним город без всякой радости — он ожидал подвоха. Собственно говоря, подвоха он ожидал с тех пор, как Султан и Жасмин уехали в вояж по Семи Пустыням, а он остался... править. Султан счел эту идею превосходной, а невеста нанесла предательский удар в спину, согласившись, что это очень разумно, если Аладдин попробует, каково это быть султаном. Наберется, так сказать, опыта. Пока юноше казалось, что он лишь обзаводится седыми волосами, хотя Яго и утверждал, что Аладдин бредит, и что прическа у него, конечно, ужасная, но седых волос там нет и в помине. Прошла почти неделя, с тех пор, как он был объявлен «хранителем престола», которому каждый житель Аграбы должен был подчиняться, однако Аладдину казалось, что эта мука длится уже тысячу лет, а самое главное, никогда не закончится. О том же, что однажды ему придется стать султаном навсегда, а не на несколько недель он старался не думать. Возможно, тогда он будет готов, он будет старше, мудрее и опытней, сейчас же Аладдин пребывал в постоянном нервном напряжении и к третьему дню поймал себя на том, что дергается от каждого резкого движения или звука, любого громкого голоса, ожидая, что вот-вот случится что-то страшное с чем он не сможет справиться. Страшного, правда, пока ничего не случилось, собственно говоря, вообще ничего не происходило. Но это еще больше действовало на и без того натянутые нервы молодого человека. Хуже же всего было то, что Аладдин даже во сне не могу забыть о лежащей на нем ответственности. Потому что просто не мог заснуть. Каким бы усталым он себя ни чувствовал, как бы ни казалось ему, что едва он коснется головой подушки, как тут же погрузится в сон, стоило ему закрыть глаза — и картины одна страшней другой вставали перед его внутренним взором. Стихийные бедствия, народные волнения, войны, нападения чудовищ, эпидемии, все виды государственных неприятностей, которые только были возможны, проносились перед ним. Сначала он лежал в постели, а потом принимался ходить по покоям, прислушиваясь к каждому звуку, скрипу, шороху спящего дворца. Каждая смена караула, каждая перекличка стражников казалась ему знамением беды. Под утро измученный он задремывал и просыпался с первыми лучами солнца, ощущая себя так, как будто его или долго били, или заставляли тяжело работать, а может быть и то и другое одновременно. После завтрака, во время которого Аладдин с трудом заталкивал в себя немного еды, он шел в рабочий кабинет султана. Конечно, большую залу примыкавшую к тронному, кабинетом можно было назвать с большой натяжкой. Все вокруг было завалено разнообразными игрушками, однако в стороне у большого, выходящего в сад окна, располагался стол, на котором обычно грудой валялись различные свитки. Бумаги, дожидавшиеся пока султан ознакомится с ними. Туда же приходил главный визирь, докладывавший о положении дел за истекшие сутки. *** Первые несколько дней главному визирю доставляло огромное, хотя и тщательно скрываемое удовольствие наблюдать за явными страданиями этого новоявленного султана. Ему, умудренному годами и опытом верному слуге правителя Аграбы, было чрезвычайно неприятно оказаться фактически в подчинении у этого молокоса, у этого оборванца, этого выскочки. «Одно проявление неуважения, только один признак заносчивости» - думал главный визирь, идя в кабинет султана в первый раз, - и я подам в отставку. Я слишком долго жил, чтобы расшаркиваться перед мальчишкой, который недостоин был бы вытирать пыль с моих туфель». Однако быстро выяснилось, что никакой гордости, высокомерия и заносчивости молодой человек проявлять и не думал. Он взирал на главного визиря полными ужаса глазами, сидел вытянувшись в струнку, напряженный каждой клеточкой своего тела, словно готовился к последнему бою. «Он же боится», - понял главный визирь на третий день, глядя на осунувшееся лицо Аладдина, который с каким-то священным ужасом и даже благоговейным трепетом смотрел на него огромными, лихорадочно блестевшими темными глазами. - «Он же никогда прежде не имел дела ни с чем подобным, ему даже в голову не приходит, что система работает как хорошо налаженный механизм и ничего в отсутствие султана не случится. А все, что ему нужно делать - это просто с умным видом сидеть на троне». И ему стало жаль мальчишку, который смотрел на него, как провинившийся ученик на учителя в ожидании наказания. В конце концов главный визирь не был злым человеком и относился к Аладдину не так уж плохо. Ну да, паренек вырос на улице, ну да, по своему происхождению он может сравниться разве что со слугами, но он добрый, честный малый, совсем не заносчивый и не гордый. И, конечно, ему непросто в первый раз взвалить на себя бремя государственной власти, ну или, по крайней мере, ее внешние атрибуты. Поэтому визирь начал смотреть на молодого человека не так сурово и даже несколько ободряюще, чем кажется напугал того еще больше. Но особый ужас у Аладдина вызывала необходимость подписывать бумаги. Не то, чтобы главный визирь давал ему на подпись что-то важное, но даже всякая мелочь приводила молодого человека в священный трепет. -Я должен это подписать? - настороженно спросил Аладдин, когда визирь в первый раз выложил перед ним несколько свитков. - Но почему я? -Потому что вы — хранитель престола, - визирь старался быть как можно более доброжелательным. - Не волнуйтесь, ничего важного. -Тогда может быть лучше подождать возвращения султана, - робко спросил молодой человек, - Если вы говорите, что это не очень важно. -Именно потому что это не такие уж важные дела, вы можете решить их сами, его величеству и без того будет чем заняться. -Я не уверен, что могу. Султан не говорил ничего про то, что надо будет подписывать документы и указы. -Потому что это само собой разумеется, - прервал его визирь. - Успокойтесь, Аладдин. Я не предлагаю вам сделать ничего, выходящего за рамки ваших полномочий. Как хранитель престола вы не можете подписывать только три вида бумаг. Первое — вы не можете сами объявлять войну, - Аладдин передернул плечами, - второе — визирь загнул еще один короткий палец — вы не можете учреждать новые налоги, и третье — вы не можете подписывать смертные приговоры. -Когда я стану султаном я отменю смертную казнь, - пробормотал молодой человек, кажется не впечатленный речью визиря. -Вы полагаете это разумным? -Я полагаю, что не желаю подписывать смертные приговоры, - ответил Аладдин,.- Хорошо, что у вас там, давайте, - обреченно вздохнул он. -Прошу, - визирь едва сдержал усмешку, глядя как молодой человек осторожно взял свитки, будто это была не самая обычная бумага, а ядовитая змея. -Я могу это прочитать? -Я бы даже настоятельно рекомендовал вам прочитать. И вообще рекомендую читать все, что вы будете подписывать, когда сами станете султаном, - визирь не мог удержаться от сарказма, но Аладдин кажется не заметил этого, он полностью погрузился в чтение. Наконец, дочитав, визирь за это время успел пересчитать все плиты, которыми был выложен потолок и все игрушки султана, он облизал пересохшие губы и потянулся за пером. -Где мне подписать? -Где угодно, хотите сверху, хотите внизу, хоть поперек, - поймав несчастный взгляд молодого человека, визирь тяжело вздохнул. - Послушайте моего совета, Аладдин, не относитесь к этому так серьезно и, главное, ничего не бойтесь. Родиться султаном, это еще не значит родиться с умением править. Поверьте, даже дети особ королевской крови не рождаются с этим умением. И каждому из них однажды приходится провести свой первый день на троне, каждый из них подписывает свой первый указ, свой первый закон и даже первый приговор. Ваше отличие лишь в том, что вас не готовили к этому с детства, но нет ничего, чему нельзя было бы научиться при большом желании. А в вас я такое желание вижу.. - он ободряюще улыбнулся, - вот там внизу достаточно места, напишите ваше имя, а чуть ниже «хранитель престола». *** Когда визирь уходил, Аладдин несколько минут сидел, наслаждаясь тишиной и покоем, а потом шел в тронный зал - сидеть на троне, в ожидании, что случится что-нибудь ужасное и время от времени проваливаться в некое подобие сна, который прерывал первый же резкий звук. И ждать, ждать беды... *** Однако, когда самое ужасное все-таки случилось, хотя по здравому размышлению вряд ли попытку Малчо отомстить Яго можно было бы назвать самым ужасным, Аладдин почувствовал даже некоторое облегчение. То есть сначала он растерялся и даже немного испугался, но ему понадобилось не так уж много времени, чтобы собраться и начать действовать. Собственно говоря, как только он взялся за дело, то есть за спасение Яго, то вдруг совершенно успокоился — он оказался в привычной стихии. Перед ним был враг, с которым нужно было справиться, а уж что-что, а бороться со всякими чудовищами и монстрами Аладдин умел. Куда-то только делась нервозность, неуверенность? Голова работала ясно и четко, он был собран и решителен, и стражники, которые еще несколько часов назад посмеивались над ним, теперь беспрекословно выполняли его приказы. В конце концов он удостоился даже похвалы от Расула, который в последний раз был столь же добр, тогда, когда они вместе победили Азиза. Вообще-то чем дальше, тем больше Аладдину казалось, что начальник дворцовой стражи относится к нему не так уж плохо, а ворчит и оскорбляет его больше по привычке и от собственного дурного нрава. Уже не раз в критических ситуациях Расул помогал Аладдину или беспрекословно подчинялся, словно чувствуя в молодом человеке некое право отдавать приказы. Причем право данное не только его положением. Если бы Аладдин всерьез заинтересовался этим вопросом, то скорее всего кто-нибудь объяснил бы ему, что Расул просто чувствовал в такие минуты в Аладдине лидера, готового взять на себя ответственность, готового принимать решения и вести за собой людей. Тем не менее после случившегося Аладдин почувствовал себя куда более уверенно и больше не вздрагивал от каждого громкого звука и не прислушивался с замиранием сердца к шагам, ожидая какой-нибудь дурной вести. Даже на визиря и его кипу свитков смотрел без прежнего ужаса. Кроме того теперь, вместо того, чтобы сидеть на троне он деятельно руководил устранением причиненного Малчо ущерба. Но все же он был безмерно рад вернуть султану бразды правления, надеясь, что в ближайшем будущем ему больше не придется исполнять обязанности правителя. -Должен сказать, мой мальчик, - сказал за ужином султан, - ты очень хорошо справился со своими обязанностями. Главный визирь отзывается о тебе очень лестно, да и по словам Расула в городе было мирно и спокойно, - при этих словах Аладдин чуть не поперхнулся и выдавил улыбку. Под полным гордости взглядом Жасмин эта улыбка стала шире. -Я старался, ваше величество. -Я даже не сомневалась, что ты справишься, - проговорила меж тем Жасмин и взяла жениха за руку. Аладдин улыбнулся еще шире, все-таки он был мужчиной, а какому мужчине не будет приятно, что им гордиться любимая девушка. -Однако, мой тебе совет, - сказал султан внимательно глядя на молодого человека, - не воспринимай все так серьезно. Конечно, быть султаном — это огромная ответственность, жизни тысяч людей зависят от тебя, судьба королевства лежит на твоих плечах, но, - султан лукаво улыбнулся, видя как бледнеет лицо Аладдина, - всегда нужно оставлять немного времени для себя и помнить, что хоть и небольшая часть твоей жизни все-таки принадлежит тебе самому. -Я запомню ваше величество, - кивнул Аладдин. -Ты будешь очень хорошим султаном, мой мальчик, я в этом абсолютно уверен, - наклонившись через стол султан похлопал юношу по руке. -Ты выглядишь очень усталым, - сказала Жасмин, когда они вошли в его покои. -Пожалуй, - согласился Аладдин, - это оказывается очень непросто, править...