Перевернутый мир

По спирали лестница и вверх, пробивая затянувшие небо сизые облака, раскрываясь идеальным бутоном, заточенным в мрамор, в накрывающей мир ночи. Под редкими звездами неровные пятна от расставленных идеальным кругом фонарей с бесконечной дорогой. Стрелка спидометра уверенно соскальзывает с сотни и дальше. Ветер треплет ярко-алые волосы, раздирает белый мундир на груди пассажира, вольно развалившегося на заднем сидении. На губах - блаженная полуулыбка, ладонь на чужом плече. На таком же белом мундире. В мелькающем свете - отблеск кольца. Пальцы сжимаются, притягивая к себе. Алое и темное, один сплошной поток, напряженная фигура второго, чьи выточенные болью и злостью черты застыли на лице маской. Коротко соприкасаются губы. Ледяной поцелуй, горячее дыхание. Стрелка соскальзывает за сто двадцать. Водитель плавно вжимает педаль всё дальше в пол, кожей ощущая происходящее за спиной. Ветер в лицо. Ладонь, уверенно замершая на руле, пальцы оглаживают по кабриолет по борту: как по коже любовника - по металлической полосе на дверце. Первый стон сзади. Искра. Вспышка. Двое уже на капоте. Залитые теплым светом ламп. Фотоаппарат на штативе, машина брошена в центре площадки. Верные враги, заклятые друзья, ненавистные друг другу любовники в руках кукловода. Сизый дым вьется к небу, в тонких пальцах догорает забытая сигарета. Взгляд увлеченно выхватывает движение ладоней. От плеча по спине. Тихий шорох ткани, соскальзывающей на асфальт, изгиб спины и новый страстный поцелуй. Укус. Ненависть во взгляде. Улыбка. Вспышка. Стон. Грохот падающей камеры. Направляющие в объятья друг к другу руки, замкнувшие порочный круг. Теперь их уже трое, будто добавили связующий элемент. Две пары светлых брюк и всё туда же - прочь. Две пары рук - по бокам и до пуговиц на рубашке. Кому же достанется первый поцелуй? Чья воля сломается первой? Властно смятые темные пряди. Ближе к себе. Съедающая изнутри ярость и первый же всхлип в губы. Каскад алых волос закрывает лицо, пока губы дарят жар бедрам, неспешно добираясь до члена. Противиться бесполезно, лишь утонуть в ненависти к себе, сломаться в собственном бессилии и наслаждаться каждым мигом. Всё больше и ближе, пока ладонь не отпустит, отталкивая, давая сделать вдох. Алое сквозь пальцы, ближе, как единственного, что достоин. Падкий на ласку, не нужно и принуждать, давно потерянный в своем одиночестве. Сам ближе, на бедра. Сам обвивает шею, целуя. Руки по плечам. Не давая прижаться к холодящей кожу ткани. На себя. Внутрь. Пальцы, сжавшие горло. Смотри! В одиночестве - хоть обоим, лишь бы быть нужным. В ярости - хоть на куски разорвет, лишь бы получить своё. Упиваясь моментом, любуясь обоими, с довольной усмешкой. Кукловод и двое, попавшие к нему в сети, но так до сих пор ничего и не понявшие. Завтра они будут биться насмерть. Завтра их мечи высекут искры друг о друга, как сейчас их собственная страсть. Завтра их стоны сменятся криками боли. Завтра уже не на член - на холодный стальной меч напорется плоть. Завтра уже не семя запачкает пальцы - рубиновая, горячая... Завтра. В том, перевернутом мире, куда донесется симфония разрушения.