There's No One Left

In front of mine there was an every face Врата ковчега осыпались белыми осколками. Они как никогда походили сейчас на ангельские перья. А может, и на лепестки. Все те же лепестки извечного лотоса. Того самого, что непрерывно преследовал Канду вот уже много лет. Он мог бы зачарованно смотреть, как они порхают в воздухе, опадая вниз, прямо на скопившийся за многие года песок. Но Канде не было до этого дела, потому что сейчас он был здесь не один. Врата ковчега осыпались белыми осколками. Они казались маленькими обломками разбитого стекла. Они летели вниз, со звоном падали на каменный пол, дробились на еще меньшие кусочки и множились, рассыпаясь пылью. Только что закрылась дверь, обрывая последнюю нить, соединяющую двух измученных людей и Черный Орден. Только что Аллен спас две невинных души, испытавших невиданное количество боли. Такое большое, что парень и представить себе не мог. Но сейчас они скрылись, и никто больше не сможет потревожить их покой. A different dream, A different place Ковчег отправил их в Матил. Заброшенный город Матил. Никому не нужный, никем не населенный. Канда уже был тут однажды. Давно, казалось бы, столетие назад, хотя на самом деле едва ли успел пройти год. Тогда он был тут на миссии со Стручком. Сейчас же он здесь совсем с другим человеком — если так можно назвать переродившегося в акуму Алма Карму. Кто бы мог подумать, что самый первый и, возможно, самый близкий друг Канды еще жив, и они смогут встретиться? Встретиться и не убить друг друга, как в прошлый раз. А ведь это благодаря Стручку. Тому самому раздражающему, надоедливому, задиристому, героичному Стручку, с которым мечник побывал тут впервые. Тому самому, который оказался носителем памяти Четырнадцатого. И Канда сам, своими руками открыл дорогу Ною в этот мир. Ковчег отправил их в Матил. В город, о существовании которого практически никто не знает. Это самый край земли. Тут этих двоих не смогут достать ни Нои, ни Орден. Больше никто не сможет встревать в жизни этих двоих, Аллен сделал все для этого. А собственная жертва по сравнению с этим — такая мелочь... Что значат две жизни, по сравнению с одной? Что значат странные черно-белые сны, по сравнению с непрекращающимся кошмаром наяву? It comes to you and it takes shame Алма лежал в руках Юу. Разбитый, сломленный, умирающий… Его попытки что-то сказать были резко прекращены Кандой. Его друг, давно потерянный и вновь обретенный, умирал. Алма снова умирал, снова на руках у мечника и, черт побери, снова из-за него же. Алма плакал. Проклинал всех, просил у них же прощения, просил прощения у Юу и снова плакал. И Канда слушал. Просто сидел, сжимая в объятьях все, что осталось от тела друга, и слушал. И сейчас бывшему экзорцисту, наблюдающему последние мгновения жизни Алмы, было почти не стыдно за то, что он сотворил в Североамериканском управлении. Алма лежал в руках Канды. Плачущий, обреченный на погибель, но счастливый. Именно таким он запомнился Аллену в то последнее мгновение перед тем, как двух людей поглотили врата Ковчега. И видя эти эмоции, тот, кого называли псом Ордена и Джокером бога, ни на йоту не усомнился в своем решении. Да, сейчас он поступил по-своему, без оглядки на приказ и мнение руководства. Он поступил так, как велело его сердце. И ему было ни капельки не стыдно за прямое нарушение приказа Рувелье. But every time itʼs far too late Секунды тянулись, словно часы. Канда не знал, сколько времени он провел с Алмой, сидя на холодном песке под Матилом. Может, пару минут, а может и часов, дней… Измученное сражением тело плохо слушалось. Парню стоило большого труда добраться со своей хрупкой ношей к колоне, где можно было сидеть, опираясь. Алма уже давно успокоился и только дышал. Сначала часто и рвано, но потом все тише и слабее. Он казалось, погрузился в сон, но даже сейчас из-под закрытых ресниц нет-нет, а текли слезы. Юу и сам в какой-то момент отключился, уткнувшись носом в плечо друга. Его разбудил тихий смех. Он колокольчиком звенел в голове, такой похожий, и в то же время — незнакомый. А когда он открыл глаза — увидел старую иллюзию, уже давно не посещавшее его видение. Только в этот раз оно видоизменилось: рядом с незнакомой женщиной стоял Алма. В груди что-то вдруг оборвалось… Секунды тянулись, словно часы. Аллен не знал, сколько времени прошло после того, как врата Ковчега закрылись. Пара минут, полминуты, всего несколько секунд? Время, замершее от значимости момента, дрогнуло и побежало снова. Теперь, казалось бы, в два раза быстрее. Калейдоскоп событий завертелся. Все закружилось, замелькало, как какая-нибудь детская карусель — или просто выступление на сцене двух клоунов в пестрых одеждах. Но Аллен старался. Он, правда, старался спасти Токусу. Он хотел спасти его, он делал все для этого. Вот только пришел Линк с его Связующими перьями. Слишком рано он появился, слишком рано запечатал Уолкера! А потом… Потом стало уже слишком поздно спасать Токусу или любого другого из Третьих экзорцистов. Thereʼs no one left to hear me now Он все понял. Он понял это сразу, когда увидел. Он удивленно (хотя откуда браться силам на удивление после всего случившегося?) наблюдал, как знакомая незнакомка, смеясь и сияя радостью, идет с Алмой рука об руку. Они шли туда, где больше всего буйствовало цветение лотосов. Они ступали вперед легко и беззаботно — в то время как самого Канду окружало целое озеро, сплошь покрытое лотосами. «Я так люблю тебя, Юу» — проговаривает высокий звонкий детский голосок. «Я так сильно люблю тебя…» — вторит ему другой, полузабытый, но щемящий сердце. И эхо от обеих фраз сливается в одно, дополняя друг друга, пока не затихнет, а фигуры женщины и Алмы не поглотят воды иллюзорного озера. Да, Канда с самого начала все понял. Он знал, он чувствовал, он… Он сейчас сжимает в руках бездыханное, каменеющее тело, а глаза застилает пелена слез. И становится отчетливо ясно, что тут не осталось никого, кто услышал бы его, даже если бы он закричал… Он все понял. Он понял это сразу, когда сделал. Сейчас, сидя в темнице, сплошь увешанной запирающими печатями, Аллен отчетливо осознавал, что принял свое решение еще тогда, в эпицентре сражения в Североамериканском подразделении. Поступая по совести, он знал, что ему светит, игнорируя приказ, да что там — игнорируя, прямо нарушая его, Уолкер знал, какие последствия его ждут. Знал, и все же лелеял слабую надежду. Надеялся, что в этот раз они точно поймут. Может, и не простят — но не станут идти на крайние меры. Вот только надеждам было не суждено оправдаться: каменные стены темничной клетки давили на парня со всех сторон. О помощи или поблажках не стоило и думать. Всего следовало опасаться. Аллен замкнулся в себе, не разговаривая, не поднимая глаз, даже не притрагиваясь к еде. Везде может таиться обман, везде может ждать ловушка... Несколько дней к нему приходили разные люди, они пытались его допрашивать, вот только Уолкер не проронил и слова. Ему нечего сказать этим напыщенным индюкам. Он не может сказать им то, что они хотят услышать. Они могут слушать его, но не слышать. А у Аллена так мало осталось того, что он хотел бы сказать, вот только… Только не осталось никого, кто услышал бы его. И от этого осознания хочется кричать от боли. Thereʼs no one left. Itʼs never the time Это было нелегко осознать. Мертвое тело в руках никогда более не оживет. Никогда не улыбнется, не назовет по имени. А его душа… Если Стручок был прав, то душа Алмы уже никогда не сможет найти покоя. Нет. Об этом не стоило думать. Это не то, о чем стоило думать сейчас. Раньше. Намного раньше, задолго до этого всего. Целых гребаных восемь лет назад, когда он еще был просто Юу, когда он еще жил в Шестой лаборатории, когда Алма… Слезы катились из глаз. Они не могли остановиться, а может, Канда не желал их останавливать. Но время шло, тело затекло от долгой неподвижности. Мертвый груз в руках тянул вниз. Взгляд бывшего экзорциста опустился на лицо Алмы. Он был мертв, безоговорочно мертв — и уже давно. В то время, когда сердце самого Канды продолжало биться предательски ровно. Канда уже один раз опоздал. Смертельно опоздал, и этого не исправить, но это еще не все, что ему нужно было сделать. У него появилась еще одна цель, новая — и такая же важная. Новый долг, ценою в жизнь. Это было нелегко осознать: Линк пришел к нему. Не потому, что ему приказали, не потому, что ему было что-то нужно. А просто потому, что проклятый парень ничего не ел, опасаясь, что в еду что-то подмешают. Младший инспектор был зол, прямо полыхал яростью, но она была направлена не на Аллена. Точнее, не только на него. Он злился и на себя — что не разобрался и не помог Уолкеру спасти дорогих для себя людей. Аллен слушал его, смотрел на затылок с заплетенными в косу волосами, и понимал его чувства. Это было больно, но в то же время эта боль приносила какое-то облегчение. Словно он нашел того, кто бы смог его понять, кто бы смог его услышать. И Аллен говорил. Сквозь пелену перед глазами и срывающийся голос. Говорил, пока не почувствовал это — пробуждение Ноя. Жар, духота, собственное бессилие и уплывающее сознание. Грудную клетку сдавило, а в глазах потемнело. Он слышал голоса. Незнакомый ему голос что-то говорил, но разобрать слова было так тяжело, почти за гранью возможного. А потом была боль, много боли. Уолкер кричал, но эта боль вернула его из-за грани небытия. И снова все закружилось на дьявольской карусели. Апокриф, убийца учителя, пронзенный Коронованным Клоуном, Ной, спасающий Аллена из темницы и яростный крик Линка «Бегите!». И все снова обрывается. Как и несказанные слова. Слова, для которых больше никогда наступит время, чтобы они были произнесены. To follow the flames, And burn for the soldiers Он похоронил его. Прямо там, на том самом месте. Канда похоронил Алму под мертвым городом Матил. В месте, где больше никто не сможет его найти, где никто не потревожит его покой. Алма всегда был живым и активным, очень общительным. Его было не заткнуть. Дерьмо, сколько же он болтал и как сильно он раздражал этим Юу... Но сейчас это в прошлом. И живое пламя Алмы угасло, оставив после себя черные угольки. Может, старый друг будет на него злиться, но Канда решил оставить его именно в этом месте, хранящем покой вот уже пять сотен лет. Мечник считал, что для живого и подвижного Алмы, для измученного и исстрадавшегося акумы этот покой будет самым подходящим. Тяжелый бой Алмы Кармы окончен, в то время, как путь самого Канды, казалось, только начинался. С него впервые спали путы долга и обязанностей. Он впервые был предоставлен самому себе и мог сам распоряжаться своей жизнью. Он стал абсолютно свободным. Его плечи больше не давило тяжкое бремя Черного Ордена. Парень мог делать, что хотел, вот только… Только не все еще было кончено для Канды Юу. Не все решено, не все дела закончены. У него еще есть, за что сражаться. И есть цель, которую надо выполнить. Непременно выполнить, что бы ни случилось. Есть еще одно живое пламя, которому он обязан. А Канда ведь человек чести. В конце концов, кто, как не экзорцист сможет это сделать? Ведь это обязанность солдат - вставать на острие атаки и гореть за остальных, не так ли? Он похоронил их. Прямо там, на том самом месте. Свои мечты о доме, о семье, желания защитить всех, надежды не увидеть страдания на лицах друзей. Он похоронил все это еще тогда, когда только ступил на землю, впервые за долгое время вдохнув свежего воздуха свободы. Эта свобода дорого стоила. Он перестал официально считаться экзорцистом Ордена. Он не хотел становиться Ноем, да и там его ждала бы не лучшая участь, чем в казематах Черного Ордена. Еще тогда, когда не дал Тики Микку отрезать себе руку, Аллен принял решение. Возможно слегка необдуманное, дерзкое и рисковое, но свое собственное. Свой путь, по которому он будет идти, протаптывая его и освещая своим светом. Он будет идти за неясной пока искрой впереди. Это может быть что-то, что поможет, а может оказаться всего лишь светом гнилушки в болоте. Но Аллен определенно пойдет туда, вперед и не останавливаясь. И пусть он в конце сгорит, словно мотылек в пламени, но гореть он будет по собственному решению и за свои собственные идеалы. Live for the kings, All in my arms Он принял решение, которое считал единственно правильным. Канда никогда не стремился быть охотничьим псом Ордена. Его создали уже таким, не оставив ему выбора. Его никогда не спрашивали, хочет ли он быть экзорцистом. Сразу после рождения он попал в водоворот экспериментов, потом были затяжные сражения и ничего, кроме них. Мечник и не знал другой жизни, кроме этой. Созданный, как оружие в войне с Графом, он и стал этим оружием. Вот только это не меняло того, что он мог ходить, действовать, мыслить, желать. То, чего он желал раньше, казалось далекой звездой на горизонте. Трудновыполнимой и эфемерной, как те иллюзии, что он видел. Вот только сейчас Цель была более близка и материальна, осуществима. По сравнению с предыдущей, до этой цели можно дотянуться рукой. Да, у Канды была свобода. Теперь у него, в самом деле, была свобода — и выбора в том числе. Юу сам выбрал свой путь. Жить для руководства Ордена и Ватикана? Да ради всего святого, он это сделает. Он использует теперь их, как они его, чтобы достичь своей цели. А потому, для начала, стоит вернуться и забрать свое. Муген, Чистая Сила, оружие против акума. Старый приятель, который пережил с ним множество невзгод и предано служил Канде. Он вернется за ним и непременно достигнет своей цели. Теперь это его выбор. Его и только его. И теперь он сам все решит, поскольку делает это своими собственными руками. Он принял решение, которое считал единственно правильным. Он решил оставить в стороне и Ноев с их непонятными семейными разборками, и Орден с их подозрением, постоянным наблюдением и судами. Он уйдет один и сам во всем разберется. Только так он сможет все сделать, избегая жертв. Только так он сможет понять связь Неа и Маны, понять, кто он сам. И только так он сможет остаться экзорцистом, преданным своему слову и принципам. В последний раз он воспользуется вратами Ковчега, чтобы уйти, никому не навредив. За спиной послышался шорох. Линали. Она смогла найти его. Она всегда отдавала все ради своих друзей, ради своей семьи. Она отдавала все, не задумываясь, и ей было тяжело отпускать Аллена. Так же, как и ему — уходить. Вот только так будет лучше. Уолкер знал, на что идет. Он ЗНАЛ, чем грозит его побег. Но это его и только его путь — оставаться самим собой. Его выбор — оставаться экзорцистом. Он уже слишком много жил ради верхушки Ордена. Теперь, исчезая в белых вратах ковчега, он уходит, чтобы жить ради себя и своих близких. И он все решит сам. When night comes Iʼll wait for the night, I wait for the drums Время. Казалось, что его было много, но все равно недостаточно. Канда знал, насколько ослаб его амулет регенерации. Он чувствовал это по тому, как долго и тяжело затягивались его раны после сражения с Алмой. Это было тяжелое время. Пришлось много дней, даже недель, провести в ожидании, когда он сможет вернуться и выполнить задуманное. А потом были не менее длительные и выматывающие поиски путей в новое здание Центрального Управления Черного Ордена. Терпеливость никогда не была лучшей чертой Канды, но что-то изменилось в нем после встречи с Алма Кармой. Юу с удивлением понял, что стал более терпеливым, стал более открыто выражать свои эмоции, словно он перестал быть просто оружием Ордена, превратившись в обычного человека. Это было… странно. И очень непривычно. Но ему нравились эти изменения. Он не стал вновь замыкаться в себе, как это было раньше. И это долгое тянущееся ожидание скрашивалось тем, что он видел, слышал и чувствовал. Канде понравилось жить в ожидании ночей, в ожидании возможности вернуться, а потом — в ожидании встречи и очередных шумных речей. Вот только реальность решила немного отстрочить исполнение желания... но это ведь не страшно, когда цель так близка, что почти слышно победные фанфары. Время. Казалось, что его было много, но все равно недостаточно. Аллен знал, что у него не может быть много времени. Тень Четырнадцатого уже нависла над ним, сжимая в своих темных объятьях. То, что сделал Апокриф в темнице, только отстрочило неизбежное, но не заставило исчезнуть. Уолкеру надо было скорее понять, как ему выбраться из этой ситуации, вот только информации у него совсем не было. Не было и того, кто бы смог ее предоставить. Единственным, кто мог бы это сделать, был Мариан Кросс. Вот только пропал он без вести, если вовсе не умер. Аллен не верил в смерть учителя, зато верил, что он сможет дать нужные ответы. Надо только найти его. Надо дождаться того времени, пока он сможет найти его. А для начала было бы неплохо просто пережить эту ночь, не потеряв рассудок и не поддавшись Ною. Просто пережить ночь и дожить до следующей, а потом все по новой. И так — до победного конца. Thereʼs no one left to hear me now С самого начала эта затея выглядела не слишком заманчиво. Канда знал, на что идет, отправляясь на поиски Стручка. И что по голове его за такое не погладят, и что у его товарищей будут проблемы. Но он не мог по-другому. Это его обещание, это его желание. А еще только этот проклятый Стручок мог стать тем единственным, кто сможет услышать Юу, как и Канда — его. С самого начала эта затея выглядела не слишком заманчиво. Искать Кросса, скрываться от Ордена и Ноев… Это было тяжело. А если учесть, что сражаться приходилось не только с акума, но и с Четырнадцатым и собственной Чистой Силой, затея казалась почти безнадежной. Аллен давно бы опустил руки, если бы мог. Вот только он не мог, не имел права. У него почти ничего не осталось, кроме самого себя и нехитрого клоунского скарба. Он был абсолютно один и сражался тоже один. Но это скоро изменится, ведь уже скоро он встретит тех, кто понимает и принимает его таким, какой он есть. И больше не будет этой обжигающей пустоты и чувства, что он остался одинок, имея весь мир в противниках, чувства, что не осталось никого, кто бы услышал крик его души.

Thereʼs no one left to hear me now