Жемчужный перстень

— Ты выглядишь так, будто кого-то убить собираешься. — Так плохо? — спросила Алиса, сосредоточенно выводя стрелки на глазах. — Нет, просто аура такая… убийственная. Саша, которая ещё минуту назад, лёжа на животе поперёк кровати, увлечённо с кем-то переписывалась, отложила телефон. Теперь зеркало ловило её заинтересованный взгляд. — Так это же хорошо. — Уголок губ Алисы дёрнулся в лёгкой усмешке. — С таким настроем на свидание не собираются. — Саша хихикнула и перевернулась на спину. — А это не свидание. Дружеская встреча. — Ты всегда после разговоров с друзьями швыряешься телефонами? — Я целилась на диван, не ожидала, что он так отскочит. — Настала очередь туши для ресниц. — И он мне не только друг. Он мой бывший. Сказала — и сама удивилась, как обезличенно это прозвучало. Могла ли сейчас, спустя столько времени, повесить на Кирилла этот ярлык? Или он всегда будет для неё большим, чем «просто друг», «просто бывший парень»? Их короткий разговор, случившийся получасом ранее, всё ещё тлел где-то в мыслях раскалённым угольком. Правильно бы выбросить, не раздумывая, но она упорно перебрасывала его из руки в руку, обжигая пальцы. — Дружить с бывшими — это отстой, — изрекла Саша, садясь на кровати по-турецки. — Ты с этим человеком трахался когда-то, а теперь оба должны общаться, словно ничего и не было. — Да, приятного мало. — Особенно если у одного из них ещё остались какие-то чувства. Кисточка для туши едва заметно дрогнула в руке, оставляя над веком чёрный след. Алиса потянулась за влажной салфеткой. Разрыдаться сейчас — не лучшая идея. Придётся умываться, снова наносить макияж. Такая морока. Она перенесёт рыдания на вечер, после того как попрощается с ним. Полчаса перед сном — будет вполне достаточно, она даже успеет выспаться. Мантра, как всегда, сработала на отлично. Противный ком в горле ослаб, и пульс выровнялся. Алиса уже твёрдой рукой наносила блеск на губы и вполуха слушала рассказ Саши о каких-то своих приятелях, которые то сходились, то расходились несколько раз за год, чем успели «всех задолбать», и ловила себя на том, что завидует. Они давали себе шанс раз за разом, в то время как у них с Кириллом была всего одна попытка. — А тебе прям щас нужно уходить? — Да, ещё в общагу надо забежать переодеться, — ответила Алиса. Саша оглядела её наряд: джинсы и топ. — А что, очень даже секси. — Вот поэтому и нужно переодеться. — Ты заедешь сегодня вечером после твоего несвидания? — Не знаю точно. — Алиса задумалась, собирая волосы в высокий хвост. — Может быть. Я напишу тебе. — На следующей неделе Витя с рейса возвращается, — напомнила Саша. — О, тогда я напишу раньше. Нужно было уходить — время поджимало, но вместо этого Алиса опустилась на мягкую табуретку возле трюмо. Там, за дверью чужой квартиры, начинался Киев — солнечный, жаркий, многоголосый, там также был он, уже не за сотни километров, а гораздо, гораздо ближе. И потребность увидеть его боролась с усталостью. Усталость побеждала. Сколько сил ей потребуется, чтобы вынести эту встречу? Взгляд мимоходом зацепился за фотографию в рамке: на ней двое стояли в обнимку и улыбались так счастливо, словно ничто в мире не способно ни омрачить, ни разрушить их счастья. С губ сам собой сорвался вопрос: — А ты любишь его? — Кого? — Да Витю твоего, конечно. — Естественно, — округлила глаза Саша. — А чего ты спрашиваешь? Или ты намекаешь?.. — Она проворно спрыгнула с кровати и плюхнулась в кресло рядом с Алисой. — У меня на этот счёт есть свои мысли. Понимаешь, жизнь, она не такая длинная, как кажется, и я хочу успеть взять от неё как можно больше. Пока есть возможность. — «Пока есть возможность»? — Да, — уверенно кивнула Саша. — Обстоятельства всегда могут измениться, не говоря уже о запланированных: семья, потом дети — может не быть ни времени, ни возможности. — Дети… Ты так просто говоришь об этом. Тебе, что, совсем не страшно? — А чего бояться? Тем более это же не сейчас, а лет через пять минимум. — Не знаю… Она действительно не знала, как объяснить всю глубину своего страха. Думала об этом в вагончике метро, пока ехала к своему общежитию. «Дети, дети, дети», — отбивала в голове раздражающе-навязчивая дробь. Даже Саша — на первый взгляд, ветреная, легкомысленная Саша — говорит об этом как о само собой разумеющемся. Как о жизненной константе. Как об обязательном этапе. А что она? Думала в своей комнате, пока принимала душ и выбирала наряд. Нет, наверняка есть и другие, которые не хотят и не собираются заводить детей вообще никогда. И при этом считают себя нормальными, правыми. Она бы хотела уметь так же. Но почему при любой, даже случайной, мысли о возможных детях её всегда охватывает такое горькое неизбывное отчаяние? *** Увидела его почти сразу. Взгляд сам собой, минуя десятки чужих лиц, притянулся к одному-единственному. Алиса не спешила подходить. Кирилл стоял в тени газетного киоска и, серьёзно-сосредоточенный, искал что-то в своём телефоне. Загорелый, как и всегда летом. Красивый — как и всегда. Но в этой его красоте с каждым годом становилось всё больше чужого, далёкого ей. Шестнадцатилетний долговязый подросток, в которого она когда-то была безумно влюблена, уже терялся в этом статном юноше. Что же будет дальше? Кирилл заметил её и, улыбаясь, махнул рукой. Не оставалось ничего другого, кроме как подойти, вторя ему улыбкой. Он осторожно обнял её. Даже объятия у них стали другими, словно чётко-выверенными — ни крепче, ни дольше положенного. — Ты… — он оглядел её кремового цвета платье, сложнозаплетённую косу, — отлично выглядишь! — Спасибо. Ну что, приступим? — Алиса махнула рукой вперёд. — Город ждёт нас. Или ты хочешь где-то перекусить для начала? — Уже перекусил. — В поезде? — зачем-то уточнила. — Нет, у Марины. Лучше бы не спрашивала. Маршрут был составлен заранее и таким образом, чтобы охватить как можно больше знаковых туристических мест. Алиса чувствовала себя экскурсоводом, и её это устраивало. Обходя достопримечательности города, одну за другой, она не оставляла им шанса передохнуть, задержаться дольше необходимого. Больше общего — меньше личного. Если так пойдёт и дальше, она сможет вынести эту встречу. — Это Парковый мост, — говорила она, когда они с Кириллом переходили по узкому пешеходному мосту. — В народе его называют «Мост влюблённых». — Ты знаешь, я заметил, — усмехнулся Кирилл, кивая в сторону перил, увешанных характерными замочками. — Говорят, если влюблённые пройдут по нему за руки, то никогда уже не расстанутся. — Алиса шла, держа руки в карманах платья и глядя перед собой. На Кирилла она не смотрела. В глаза бросилась выведенная на перилах чем-то белым надпись: «Вічне кохання». «Интересно, что стало с ними? — Мысли коснулись той незнакомой ей пары, которая могла оставить это послание. — Как скоро поймут, что верили в несуществующее?» — Также его называют «Чёртов мост» и «Мост самоубийц». — На вопросительно-приподнятую бровь Кирилла Алиса добавила: — Говорят, здесь сводят счёты с жизнью те, чьё сердце разбито от неразделённой любви. — Она взглянула вниз на машины, проносящиеся по дороге под мостом, и криво усмехнулась: — Как романтично. Кирилл ничего не ответил. Когда они проходили под Аркой дружбы народов, Кирилл озвучил: — Мне кажется, надо остановиться и где-то пообедать. — Он взглянул на свои электронные часы. — Или уже поужинать. — А ты ещё долго продержался. — Алиса рассмеялась. — Но я полностью за. Пойдём, знаю одно неплохое кафе рядом. Через четверть часа они сидели за деревянным столиком и листали меню. В помещении царила приятно контрастирующая с уличной жарой прохлада. Абажурные лампы, висящие под потолком, приглушённо светили, не разгоняя, а только подчёркивая полумрак. — А здесь неплохо. — Кирилл провёл рукой по кирпичной кладке. — Просто и довольно уютно. Только… шумно очень. — Популярное место, — пожала плечами Алиса. — Мы с ребятами здесь стабильно раз в месяц зависаем. Скажи спасибо, что сегодня будний, в выходные здесь вообще не протолкнуться. Официант принял заказ и ушёл, оставив их в обществе друг друга. Молчание пугало Алису, в нем её собственные мысли казались непозволительно громкими, поэтому она спешила его заполнить любым способом, и как можно скорее. — А как твои братья и сестра? — вполне искренне, не дежурно, поинтересовалась она. Кирилл улыбнулся, глаза его потеплели, как случалось всякий раз, когда он говорил о своих близких. Алиса иногда завидовала этим троим, связанным с ним одной кровью. Они-то никогда не смогут его потерять. — Влад по-прежнему снимает квартиру с другом, работает. По секрету мне признался, родители ещё не знают, что собирается переезжать в ближайшие пару лет. — В другой город? — В другую страну. — О, а куда? — В Германию. Сейчас учит немецкий. Говорит, там перспектив больше, да и специальность его располагает. — А ты? — А мне и дома хорошо. К тому же… — …весь мир и так будет твоим, — закончила за него Алиса. — Да, я помню. — И, чтобы заполнить эту чёртову паузу, тут же спросила: — А Славик? — А что Славик? Учится, ходит на волейбол и тхэквондо. О тебе, кстати, спрашивал. Просил передать привет. Вот передаю. — Надо же… помнит. — Это было так неожиданно приятно, что она ощутила укор совести. А ведь сама почти не вспоминала. — А Лиза? — Ужасный характер. — Вопреки сказанному, Кирилл улыбался. — Представляешь, начала встречаться с парнем из параллельного. — И что? Ей… пятнадцать? Уже вполне возраст. — Да нет, в том-то и дело, что рано! — Нам было по четырнадцать. — Это другое, — возразил Кирилл. — Ну конечно, — Алиса возвела глаза к потолку, — кто бы сомневался, что ты так скажешь. Когда принесли еду и коктейли (Алиса уговорила Кирилла попробовать здесь фирменные), она чувствовала себя почти нормально, а после нескольких глотков в голову вместе с алкоголем ударила лёгкость. Да, их нынешняя дружба — грубая подделка прошлого, но, может быть, она научится когда-то жить с этим? А может — ах, надежда, неубиваемая дрянь! — для них ещё не всё кончено? Алиса знала, как обманчива может быть эта лёгкость. После того как еда была съедена, а счёт поровну оплачен, Алиса предложила: — Если надоело смотреть на памятники и соборы, можем сейчас прогуляться по аллее, а чуть дальше есть одно место, почти не тронутое цивилизацией. Тебе должно понравиться, там открывается неплохой вид на реку. Кирилл охотно согласился. На гору пришлось долго подниматься сначала по металлическим ступеням, после — идти по песчаной тропинке. Алиса успела порядком устать: в левую босоножку заскочил маленький камушек, нервируя при каждом шаге, ноги ныли от долгой ходьбы, она начинала жалеть о своей идее, но старалась не подавать виду. Алиса говорила и говорила, даже когда дыхание начало сбиваться от не в меру активного подъёма. Слова нанизывались друг на друга, как бусины на нить, не давая тишине, ставшей здесь почти осязаемой, встать между ними. — Тебе не нравится этот город. — Алиса потрясла ногой, в надежде избавиться наконец от надоевшего камушка. — С чего ты взяла? — спросил Кирилл. — Мне всё интересно, просто… тебе не кажется, что программа чересчур интенсивна для одного раза? Я же приехал не на экскурсию: «Посмотреть Киев за один день». — Ну а что в этом плохого? Ты ведь завтра уезжаешь. — Ну я же здесь не в последний раз. Успею ещё. — Откуда ты можешь знать? Вдруг больше не будет возможности? — Брось, что может случиться? — рассмеялся Кирилл. По вершине шли не торопясь, смотрели на закат: плывущее за горизонт солнце окрашивало облака в оранжевые, фиолетовые и розовые цвета. Страх тишины на время прошёл, Алиса не заметила, как сама умолкла, заворожённая последними лучами. Здесь Кирилл ощущался куда ближе, чем на площадях и проспектах, где присутствие десятков других людей словно воздвигало невидимый барьер между ними. И эта близость пугала, расшатывала столпы самоконтроля, грозила освободить слова, накрепко запертые в глубине, те, которые никогда и ни при каких обстоятельствах не стоит произносить вслух. — А в каком хостеле ты остановился? — Алиса спросила первое, что пришло в голову, только бы отогнать ненужные мысли. — Ни в каком, я у Марины останусь ночевать. — Что? — Алиса затормозила, словно наткнувшись на невидимую преграду. Кириллу тоже пришлось остановиться и обернуться к ней. — Что случилось? — Ты серьёзно? — Слабую надежду на то, что он шутит, стёрло искреннее недоумение в глазах Кирилла. — У неё? — Да. А что? — Кирилл запустил руки в карманы брюк. — Так проще, чем останавливаться непонятно где. — Ну естественно, — с сарказмом протянула Алиса. — Её или твоя идея была? Они стояли метрах в трёх друг от друга, не двигаясь, будто пригвождённые каждый к своему месту. Солнце зашло, забрав с собой последние лучи, ветер шелестел кронами деревьев. В опускающихся сумерках казалось, что они остались только вдвоём на этом заброшенном клочке земли посреди шумного, вечно спешащего города. — Алиса, в чём дело? — Кирилл выглядел спокойным, он даже не менял тона, но Алиса уже ощущала волны холодного отчуждения, исходившие от него. — Что-то не так? — Что ты, всё отлично. — Она не пыталась скрыть яд в голосе. — Я безумно счастлива, что вы с ней такие близкие друзья. — Мы друзья уже много лет. — «Друзья»? Не смеши. — Алиса сорвалась с места и стремительно прошла мимо Кирилла. — Не хочу об этом говорить, — бросила она на ходу. — Мне кажется, будет хуже, если не обговорим, — возразил в спину Кирилл. «А вот здесь ты очень ошибаешься!» Но злость уже бурлила внутри, требовала выхода, иначе Алиса рисковала захлебнуться ею. Злость на Кирилла, не понимающего или делающего вид, что не понимает, в чём проблема, на Марину, которая и на расстоянии умудрялась выводить её из себя, на этот чёртов камушек в босоножке, который в самый неподходящий момент вонзился в стопу. Сердце колотилось в такт разбегающимся мыслям, и лучше бы Кирилл молчал, давая ей время успокоиться. Но он, казалось, был твёрдо настроен докопаться до истины. — Чем тебя не устраивают мои отношения с Мариной? Алиса издала короткий и нервный смешок. — Самим их существованием? — Ты это серьёзно? — теперь настала очередь Кирилла повторить эту фразу. — Это какой-то бред. Скажи, из-за чего вы поссорились? — Из-за того, что она оказалась полнейшей дрянью. Такая причина устроит? — Алису била мелкая дрожь. То, невысказанное, слишком долго сидело в ней, копило яд, и теперь он взметнулся вверх, по кровеносным сосудам хлынул прямо в сердце. В груди сделалось горячо и больно. — Но ты-то со мной не согласишься, не так ли? Ты же считаешь её хорошей, намного лучше меня, правда? И считал так, даже когда мы с тобой встречались? — О чём ты говоришь. Господи. — Он покачал головой. — Скажи мне правду, Кирилл. — Алиса повернулась к нему. Сейчас ей было нужно видеть его лицо. — У вас с ней когда-то что-то было? Глаза Кирилла расширились от удивления, и тем не менее он ответил: — Нет. — Врёшь. Он потёр пальцами виски и глубоко вздохнул. — Я не понимаю, ты что, ревнуешь? Каким недоверчиво-осторожным тоном было сказано последнее. Будто бы она не имела права на это чувство. Ну конечно же, так и есть, не имела! Хотелось рассмеяться, но сделать этого Алиса не успела. Кирилл будто прочёл её мысли: — Это нелепо. Прошло уже столько времени. — Да, конечно, как я могла забыть, мы же друзья. А на правах друга, — её голос дрогнул, — я могу задать один вопрос? — Дерзай. — Кирилл скрестил руки на груди. Поза — сама строгая неприступность. — Она тебе нравится? — Какое это имеет значение? Она с Андреем, если ты не в курсе. — Так да или нет? — упрямо настаивала Алиса. Разве ей есть уже что терять? — Допустим, да. Это что-то меняет? Алиса шумно и рвано выдохнула. Не стоило спрашивать, если она не была готова к любому ответу. Лучше не знать, лучше ничего не знать, господи. Пока она пыталась справиться с подступившими слезами, Кирилл всё говорил: говорил, что не важно, Марина или кто-то другой, что они давно не вместе и каждый имеет право начать новые отношения. Говорил много всякого, и всё было до того тошнотворно-правильным, что Алиса не пыталась ни спорить, ни перебивать. Лишь когда он замолчал, подняла на него взгляд: — Скажи, а зачем тебе тогда вот это? — Что? — нахмурился Кирилл. — Наша, так называемая, дружба. Кирилл изменился в лице: на смену уверенности в собственной правоте пришли растерянность и беспокойство. Он походил на ученика, которому задали вопрос с подвохом. Какой ответ будет правильным? — Ты не чужой мне человек, и я бы хотел сохранить наши отношения. Алиса улыбнулась нежно и снисходительно. Слёзы отступили. — А хочешь, я скажу зачем? Кирилл кивнул. — Тебе это нужно, чтобы ощущать себя хорошим и правильным в собственных глазах. Ты же всегда думаешь только о себе и своём удобстве. Со всеми в хороших отношениях. Чтобы никто никогда не подумал о тебе плохо. Наш пай-мальчик не переживёт этого, верно? Так вот, знай, я думаю о тебе плохо. Я уже который год просто не могу взять в толк — как при всех своих положительных качествах ты умудряешься быть таким лицемером? Вольно или невольно, Кирилл отступил на шаг. Он выглядел ошарашенным и уязвлённым одновременно. Лицезреть эти эмоции было приятно. Наверное, так чувствует себя истекающий кровью воин, которому удалось ранить противника. Секунда чистого торжества, прежде чем получишь смертельный удар. — Разве не ты согласилась на это? Остаться друзьями. — А разве у меня был другой выход? Я боялась потерять тебя. Кирилл огляделся по сторонам, словно в поисках верного ответа. — Ты же первой предложила расстаться. — А ты был совсем не против! — Да какое это имеет сейчас значение? Это было и твоё решение тоже. Алиса рассмеялась. Коротко и как-то отчаянно, очень скоро её смех затих. Она бы не смогла остановить себя сейчас, даже если бы захотела. — Какой же ты дурак. Ты так ничего и не понял. — И чего же? Просвети, — процедил сквозь зубы Кирилл. — Я хотела, чтобы ты выбрал меня. Ты должен был выбрать меня, понимаешь?! Неужели это было так сложно? Я не могла больше находиться на вторых ролях. Как я могла жить, зная, что ты можешь от меня отказаться ради чего-то, что назовёшь более важным? — «Более важным»? Ты о чём? — О море. Кирилл беспомощным жестом взъерошил волосы и поднял голову к теряющему свои краски небу. Затем с обречённо-усталым видом снова посмотрел на Алису. — Ты слышишь себя вообще? — Казалось, он уже даже не злился. — Ты хотела, чтобы я отказался от всего, что люблю, только ради тебя одной? Так не бывает, знаешь. Невозможно, чтобы в жизни была только любовь к одному человеку, и всё. Этого недостаточно. Всё зря. То, что испепеляет её изнутри, оказывается чем-то незначительным для него, тем, что легко можно низвести до обыкновенной глупой прихоти. Как ей донести до него свои чувства? Возможно ли это? Тоска и одиночество навалились на неё, и Алиса как сквозь вату слушала Кирилла. — Но в одном ты всё-таки права. А я был неправ, признаю это. — Он смотрел ей прямо в глаза, твёрдо и неумолимо, и так же твёрдо и неумолимо было сказано: — Нам нужно оставить попытки сохранить эту дружбу. — Что? — Значение того, что он говорил, никак не состыковывалось с его спокойным тоном. Алиса на миг зажмурилась, будто бы это могло помочь ей понять услышанное. — Давай больше не будем друзьями. — И это… всё? Всё, что ты хочешь мне сказать? — Это всё, что я хочу тебе сказать. Он не шутил, он был серьёзен как никогда. — Тогда уходи. Не хочу тебя видеть, — сказала Алиса, всё ещё пребывая в странном вакууме чувств. Кирилл больше ничего не сказал ей. А через минуту она уже была одна. *** Алиса вернулась к себе поздно. Сонная вахтёрша пропустила её без вопросов и нареканий. Общежитие, в летнюю пору заполненное едва ли на четверть, встретило пустотой и прохладой длинных коридоров. Алиса поднялась к себе на третий, вошла в комнату, где была единственной хозяйкой, и, стянув платье, рухнула на кровать. Она укрылась с головой тонким одеялом, как когда-то в детстве, когда со всей своей наивностью верила, что оно способно защитить от чужого и враждебного мира. Ему не удавалось этого тогда, не вышло и сейчас. Знакомый страх пришёл к ней и укутал собою. Тотальное одиночество и безысходное чувство, будто она осталась одна в целом мире, и так — одной — ей придётся жить до конца своих дней. Страх, когда-то бывший реальностью, а позже ставший кошмарами, от которых она просыпалась по ночам. Алиса свернулась под одеялом, прижав колени к животу. Она отчего-то сдерживала рыдания, как будто они могли кого-то побеспокоить в этой пустой и вымершей комнате. — Никогда не смогу простить тебе этого, — сдавленно шептала она. — Никогда не смогу простить, что оставила меня… мама.