Любовь — есть страсть. Но страсть не всегда любовь.
Набатей ухмылялся. Ему было удивительно весело наблюдать за своим хозяйственным супругом Фэбом, который сейчас носился по гостиной и судорожно поправлял каждую мелочь. Джерри, развалившись на ядрёно-алом турецком ковре, тихо постанывал от нетерпения: ему хотелось поскорее встретится с хозяином, улечься у его ног и вилять хвостом до изнеможения. Вечный почему-то запаздывал. — Только не говори мне, что он снова встречается с вожаком оборотней, — в пустоту сказал Набатей, погладив скулящую спаниель за ухом. — Они совершенно друг другу не подходят! — Противоположности притягиваются. — Подал голос Фэб, деловито поправляя картину мрачного пейзажа с разрушенной церковью на заднем плане. — Если такие противоположности притянутся — всему человечеству хана. Ядерный грибок заволочёт весь город, камня на камне не оставив. Фэб обмахнул картину щёткой-пуховкой и наконец обернулся. Его бледные глаза внимательно уставились на Набатея, как бы намекая, что тот сморозил откровенную глупость, и лучше бы забрать ему слова назад. Темнокожий красавец больше не ухмылялся. Фэб подошёл к нему вплотную, вальяжно присел на подлокотник кресла, и, запустив тонкие пальцы в серебряные волосы супруга, заговорил: — Не тебе судить. Они достаточно взрослые, чтобы строить свои отношения самостоятельно, без помощи из вне. Пока никто из нашего клана не в курсе с кем встречается Вечный, а стая оборотней тоже остаётся в неведении — всё в порядке. — Фэб пожал худыми плечами: — Сердцу не прикажешь. — Если голова на плечах имеется — ему и приказывать не нужно, — скептически ответил Набатей, охотно подстраиваясь под ласку Фэба, — Вечному не поздоровится, если кто-то ещё догадается, в каких близких отношениях они состоят с этой… псиной. — Джерри недовольно залаяла, но Набатей быстро её присмирил: — Тише-тише, собачатина. Это касается лишь вшивых оборотней Тисерского порта, и уж никак не затрагивает благородных спаниелей. — Тей! — краткое имя — как призыв, — Не говори так! — Как хочу, так и говорю. Уверен, их стая отзывается о нас не лучше. Как думаешь? «Кровопийцы», «сосущие» или «комары»? Что из этого больше всего подходит под наше описание? — Прекрати паясничать! Если Вечный узнает… — Фэб отстранился, убрав руку с головы темнокожего. В его глазах читалось недовольство. — Не узнает, — поспешил успокоить его Набатей, — А даже если узнает — я могу сказать это ему в лицо без всякого стеснения. Если он такой взрослый, как ты говоришь, то и без моих предсказаний знает, что вся эта шекспировская пьеса кончится паршиво. Дело лишь во времени, когда и та, и другая семья просечёт, что что-то неладно. — Вампир немного подумал, и добавил: — Даже чисто теоретически они не могут быть вместе. Соглашусь, у них есть некая химия и физическая совместимость. Они, как два магнита. С одной стороны притягиваются, с другой — отталкиваются. Но вот тебе вопрос на засыпку: долго ли такие отношения протянут? — Я же тебя терплю, — хмыкнул Фэб, — уже… сколько? Лет двести? — Мы с тобой разных полюсов, малыш. А они — прямое отражение друг друга, только с иной набивкой и тараканами в голове. Не стоит путать страсть и любовь. Это два разных понятия. — Темнокожий вампир деловито сцепил пальцы в замок. — Сосуществовать вместе они могут, но один всё равно будет перетягивать одеяло на себя. Феномен. — Хочешь сказать, что в наших отношениях нет страсти? — Фэб спрыгнул с подлокотника и, перекинув ногу, уселся прямо на колени Набатея — глаза в глаза. Альбинос очаровательно улыбнулся, обнажая два заострённых верхних клыка. Его следующие слова прозвучали настойчиво, как приказ: — Забери свои слова назад, негодник. Набатей ласково обхватил свою «любовь» руками и подтянул её чуть ближе к себе, жадно ловя взглядом каждую эмоцию супруга. Обычно его лицу было свойственно выражение холодной сдержанности: минимум чувств и мимики. Фэб был «ледышкой», так в шутку обзывал его Набатей, и даже крохотная улыбка давалась ему с трудом. Его внешность: белоснежная кожа, длинные пшеничные волосы и тонкие черты лица — не подходили под образ кровожадного вампира двадцать первого века, но общее впечатление о Фэбе, почему-то, склонялось именно в эту сторону, даже когда он был живым человеком. Набатея же можно было спутать с кровопийцей лишь из-за агрессивного, немного грубого и неуместного нрава, а так же из-за серебряных волос, краска которых никогда не касалась. В остальном он напоминал бандита латиноамериканской мафии: тянущийся через верхнюю и нижнюю губу шрам, сбритый уголок брови — потому что так велит современная мода, серёжка в ухе и грубые, будто высеченные из камня, черты лица. Он производил впечатление самоуверенного мужчины, которого заботят лишь три вещи на уровне животных инстинктов: где пожрать, где потрахаться, где выспаться. Когда Набатей был человеком — эта его характеристика идеально совпадала с действительностью. За пару столетий внешне он практически не изменился, а вот внутренне стал куда более разносторонним и не таким «узколобым». Набатей славился в клане чуть ли не самым начитанным и умным вампиром. Глубокие философские мысли он изрекал редко, но дать верный совет мог всегда, оттого и стал вскоре доверенным лицом Вечного. Как же давно это было… — А ты заставь, — низким голосом прошептал Набатей прямо в чувствительное ушко любовника, подначивая его к активным действиям. — Вечный должен появится с минуты на минуту… — пошёл на попятную супруг. Набатей зарылся пальцами в его струящиеся пшеничные волосы и, притянув к себе, коснулся ледяных губ. Фэб не смог удержаться. Он заелозил на коленях мужчины, и с пылом ответил на поцелуй. Они уже давно не делали ничего… интимного. Может, их любовь и взаимное уважение действительно отнимает у страсти последний клочок одеяла? — Набатей, — в светлых глазах читалась едва различимая тоска, — Мы же не разбежимся? — Ни-ко-гда, — по слогам проговорил мужчина, чмокнув альбиноса в его острый подбородок, — А теперь, пока Вечный прохлаждается в объятьях своей миленькой псинки, давай подтвержу своё «никогда» делом? — Я прожил с тобой двести лет. Верю на слово. — Нет, давай всё-таки подтвержу! — Набатей улыбнулся и, подхватив Фэба, поднялся с кресла. Сдув пшеничные пряди с лица, альбинос покрепче ухватился за шею своего бандита. Тот, в свою очередь, строгими солдатскими шагами стал мерить расстояние от гостиной до спальни на втором этаже. Джерри недовольно помотала хвостом-метёлкой. Судя по всему, она одна будет караулить хозяина у камина сегодня ночью.***
— Сорок четыре…сорок пять…сорок шесть… — Уже сорок девять шагов, дорогой. Ты сбился. Набатей остановился прямо перед входом в их комнату, и шумно пробурчал: — Двести лет друг друга знаем, а ты так и не научился мне поддакивать! Мужчина вскинул смеющегося Фэба на своё широкое плечо и, хлопнув дверью, так, что косяки чуть не обрушились, зашёл в просторную спальню. За окном темнело. Комнату освещал один искусственный светильник на потолке и множество лавовых ламп, расставленных по полкам и прикроватным тумбочкам. Алые пузырьки летали вверх-вниз. Однако гостям не стоило знать, что вместо парафина в масле плавают настоящие пузыри крови. Прекрасная вампирская эстетика. Выключать светильник Набатей не стал. Сегодня ему хотелось разглядывать Фэба в самых мельчайших подробностях. — Тей! Пусти меня. Немедленно. — Как скажете, принцесса, — мужчина скинул любовника на кровать, предварительно издевательски похлопав его по пятой точке. Набатей был в хорошем расположении духа, несмотря на то, что Вечный пропадал, а проблема со стаей оборотней оставалась не решённой. Ему не хотелось об этом думать. Не хотелось распутывать чьи-то амурные сети. У него есть Фэб, которого нужно регулярно «любить», иначе он замкнётся и снова станет ледышкой. А всё остальное — неважно. Набатей нетерпеливо стянул с себя футболку, оголяя красиво накаченное тело, кубики пресса и мускулистые руки. Фэб, прикусив кончик языка, как юный дошколенок, восхищённо наблюдал за откровенным стриптизом. Он никогда не признавался, но натренированные руки супруга возбуждали его больше всего на свете. Странный фетиш. Вампиру достаточно было просто надеть майку, и Фэб уже не мог отвести пристального взгляда от этих округлых бицепсов. — Так и будешь смотреть? — полюбопытствовал Набатей, — Давай-ка помогу тебе раздеться… Эти фантастические руки потянулись к Фэбу и осторожно, пуговка за пуговкой, расстегнули на нём шёлковую рубашку. Ткань по-киношному медленно съехала с плеча альбиноса. Набатей на секунду отстранился, чтобы полюбоваться такой хрупкостью и уязвимостью любовника. Фэб не мог сидеть на месте и ждать, когда до него снизойдут. Он молниеносно сбросил рубашку и стянул с себя штаны, кинув их в самый дальний угол комнаты. Его бледные руки обвили шею Набатея, словно плетёная удавка приговоренного. Губы разгорячёно поцеловали шрам, изрезанную бритвой бровь, неловко задели точёную скулу и кончик носа Тея. Внутри поднималось хищное желание любого вампира — доминировать. Фэб слишком часто уступал, чтобы снова стать падшей жертвой этих длительных отношений. Он не хотел покоряться. Только любить. Набатей вынужден был уступить триумфальный пьедестал: он повалился на спину, соглашаясь с правилами игры, давая любовнику возможность забраться сверху. Он интуитивно чувствовал, что Фэбу требуется свобода действий. И не прогадал, полагаясь на собственное чутье! Тяжёлое дыхание, воспалённый взгляд, выглядывающие белоснежные клыки — Фэб с упоением прикусил нижнюю губу, сдерживая нахлынувшее возбуждение. Он ловко расстегнул джинсы Набатея, но стягивать до конца их не стал. Осторожно поддел резинку черных плавок. — Только чур не кусаться, — предупредил Набатей, жадно глядя на развернувшуюся картинку. — Я помню, — короткий смешок, — без зубов. Лёгкий полувздох. Фэб пальцами заправляет за ухо непослушные пряди волос, и опускает голову как можно ниже, тянет носом сильный мускусный запах. Вампир кончиком языка задевает головку члена, смакует, пробует на вкус. Клыками он все-таки царапает крайнюю плоть, отчего Набатей блаженно морщится. Зубы любовника не причиняют ему боли, но поддавшись искушению и кончив раньше — он рискует потерять частичку своей гордости. А Фэб, кажется, именно к этому и стремится: он облизывает и заглатывает головку, с усердием двигается дальше по стволу, плотно смыкая губы. Не в силах терпеть, Набатей запрокидывает голову, прогибается в пояснице, и, пальцами сжимая пучок пшеничных волос, тянет Фэба на себя, заставляя его взять полностью. Экстаз и возбуждение смешиваются, спариваются, и по телу разливается приятное тепло. Багряный свет лавовых ламп падает на кровать, освещая любовную сцену новыми красками. Фэб большим пальцем стирает с губ сперму, остальное — безжалостно проглатывает. Его светлые глаза улавливают чеширскую улыбку Набатея, а чуткий слух — сбивчивое, рваное дыхание мужчины. Фэб отстранённо думает, что во втором раунде, так и быть, уступит лидирующую позицию. Собственный стояк уже вовсю трётся о ногу любовника, мешая и отвлекая от приятного процесса. Набатей облегченно выдыхает, поднимаясь на локтях. Кажется, улыбку с его лица не стереть даже хлоркой. — Продолжим? — не дожидаясь положительного ответа, он опрокидывает Фэба на матрас и подминает его под себя. — Посмотрим-ка… что тут у нас… Нахально стянув плавки с альбиноса, Набатей запрокидывает его стройные ножки себе на плечи, а под поясницу подкладывает ближайшую перьевую подушку. Любоваться этой картиной вампиру нравится больше, чем теми, что висят в готический гостиной. Была бы его воля, он бы обязательно изобразил Фэба в такой невинной щенячьей позе, а позже — вставил в рамку и повесил куда-нибудь в молельный уголок их дома. Такая аристократически молочно-белая кожа, мягкая и чувствительная, как у человека. Идеальные струящиеся волосы, едва прикрывающие уязвимую шею и грудь. Пышные белёсые ресницы, как будто в снежинках. И глаза. Такие необычные, запоминающиеся раз и навсегда: словно заглядывает тебе в душу, паршивец. Разве можно было создать кого-то более прекрасного? — Перестань пялиться. — Ледяным голосом прошептал Фэб, сексуально подавшись навстречу Набатею, нарочно раздвигая ноги чуть шире, — …И приступай к делу. Иначе я заскучаю. — Принцесса хочет, чтобы её поцеловали в лобик? — Принцесса хочет, чтобы её как следует отымели, — обнажая клыки, хитро оскалился Фэб. Это выражение он нагло сплагиатил у Тея. — В таком случае, никак не могу отказать… Набатей наклонился и припал к шее альбиноса. Он трепетно поцеловал старый шрам от клыков Вечного, оставив там сочный засос, и стал медленно спускаться всё ниже. Одной рукой он крепко обхватывал талию Фэба, а другой нежно касался его члена. Набатей знал, как сильно его любовник обожает быть «на грани»: дорожка поцелуев-укусов петляла по всему его телу, член, наливаясь кровью, дёргался, но Набатей тут же прекращал поглаживание, расцеплял собранные пальцы, и возбуждение уходило. Он мог мучить Фэба долго, получая от этого какое-то изощрённое удовольствие, заставляя его страдать, вертеться в изнеможении и просить прекратить пытку. Альбинос умолял. А в тайне молился, чтобы тот придумал ещё одну жестокую шутку. Набатей взял в плотное кольцо дрожащий член Фэба, сжал посильнее, и стал быстро двигать рукой. Его вторая рука поглаживала плоский живот любовника, а губы глумливо шептали: — Нравится? Хочешь ещё? Фэб хотел. Но клянчил добавку не словами, а действиями: он пошло стонал, ронял предательские слёзы, двигал непристойно бёдрами навстречу руке Тея — ближе к его паху, ближе к теплу и наслаждению. Внутри уже ныло от передозировки возбуждения. Набатей коснулся подушечками пальцев места, куда собирался пристраивать свой член. Один палец… два… Набатей припал к губам Фэба, страстно целуя его, отвлекая от лёгкой боли. Три пальца… Вампир больше не шептал грязных слов, он заклинал любовника потерпеть ещё чуть-чуть, ещё немного. Фэб проглатывал это обещание. Он ногтями впивался в мускулистую спину, притягивая Набатея как можно ближе к себе. Секундная возможность отдышаться. Вместо пальцев в Фэба проникает нечто твёрдое и поистине большое. Он еле подавляет хрип, прокусывает до крови нижнюю губу, но Набатей, замечая это, злобно шипит: — Не смей! — спустя паузу, он смягченно добавляет: — Лучше в моё плечо… Фэб принимает и эту указку. Он осторожно разжимает челюсть, и впивается клыками в медвежье плечо Тея, пытаясь перебороть резкую боль. Когда Набатей начинает двигаться, они окончательно растворяются друг в друге. Их тела плавятся, обращаются в жидкость и сливаются в единую живую скульптуру — имя которой Страсть. Багряный свет лавовых ламп мазками ложиться на постель. Набатей двигается быстро и яростно. Его уверенные толчки в податливое тело Фэба заставляют кровать едва заметно раскачиваться. Ритмичные поскрипывания заводят ничуть не хуже. Сколько это длится? Набатей не считает минут. Он мечтает лишь о том, чтобы это продолжалось вечно. Или, хотя бы, ещё следующие двести лет… Фэб скулит, извивается и, одновременно, подстраивается под любовника. Он чувствует, что ритм толчков становится невыносимо стремительным… Набатей набирает скорость, пальцами раздвигает упругие ягодицы любовника, и изливается внутрь, помечая то, что по праву принадлежит только ему. Его грубый рык идеально смешивается со стоном Фэба, который тоже кончает. Их обоих обволакивает чувство полного удовлетворения и безумной эйфории. Набатей бережно убирает прядь волос с лица своей «ледышки». Его хитрая полуулыбка, такая пьяная и такая любимая, опять вынуждает Фэба пойти на некоторые уступки. Он целует первым, а затем спрашивает, без всякой тоски или грусти: — Навсегда? Набатей не думает. Он просто отвечает. — Как можно дольше, принцесса. Как можно дольше… Его клыкастая улыбка — залог этой клятвы, которую они когда-то давно, в первую свою ночь, уже произносили.***
Пустой камин вдруг зажёгся ярко-красным огнём: языки пламени любовно облизали кирпичную кладку дымохода. На турецкий ковёр упала чёрная тень. Джерри, безумно завиляв своим хвостом, кинулась к ногам хозяина. Вечному пришлось наклонится и погладить спаниель по холке, чтобы счастливый скулёж прекратился. — И это всё? А где остальные? — удивлённо озираясь по сторонам, в пустоту спросил вампир. Он ожидал, как минимум хорошей трёпки, а как максимум — обильный ужин в свою честь. Но никто не ответил, а едой совершенно не пахло. Парень стряхнул с себя пепел и сажу, и прислушался к дому. Тишина. Хотя, нет…подождите-ка… Стоны? Любопытство Вечного всё-таки разобрало. Он бесшумно поднялся по лестнице, ведущей на второй этаж. Остановившись прямо перед дверью в комнату Набатея и Фэба, вампир наклонился, и аккуратно заглянул в замочную скважину. То, что он увидел, было весьма… неожиданным. — М-да, — тихо прошептал Вечный, — Теперь понятно, почему меня никто не встречает…