Три желания на двоих

Свобода! Такая сладкая… долгожданная!!! Я дымным облаком взмываю в небо и… ударившись о потолок, падаю на пол. «Чёрт! – шиплю я, потирая ушибленное плечо. – Мало того, что эта стерва заточила меня на тысячу лет в лампу, так ещё и силы лишила! И как теперь мне исполнить желания спасителя, спрашивается… Кстати, где он?» Осматриваюсь по сторонам, с удивлением отмечая захламлённость помещения: старая обшарпанная мебель со странными белыми бирками, статуэтки разных размеров и фантазий скульпторов, детские игрушки, рамочки и даже витрина с украшениями – какая-то лавчонка безумного старьёвщика. Вдруг моё внимание привлекает рыжая макушка, выглядывающая из-за древнего комода с облупившейся краской. Только любопытства ради подхожу ближе и заглядываю за «тумбочку». И тут же мои глаза встречаются с очень красивыми и выразительными серо-зелёными глазами, окаймлёнными пушистыми чёрными ресницами. Ужас и страх, застывшие в этих изумительных омутах, совершенно их не портили. – Ну здравствуй, – как можно добродушнее говорю я, ни на секунду не переставая любоваться представшим передо мной сокровищем, – ты кто? Эльф или лесная Нимфа? Существо недовольно морщится, и изумрудная дымка его глаз становится темнее. – Я – человек! Мужчина! А сказочный персонаж здесь только один – ТЫ! – возмущается оно. – Я?.. – искренне удивляюсь, но лёгкая паника всё же сковывает моё сердце. – Но мы же в Мазандеране*, у меня на родине… И ты просто обязан отвести во дворец моего отца! – и вдруг до меня доходит смысл первой его фразы. – Подожди-ка… Мужчина?.. В Мазандеране люди, вроде бы, не живут… Мальчишка победоносно сверкает глазами и, совершенно осмелев, скрещивает руки на груди, полностью беря контроль над ситуацией: – А ты и не у себя на родине… Ты в мире людей, и, значит, я, как спасший тебя из заточения, имею право на три желания! Так? – Так, – совсем тихо отвечаю я и делаю пару шагов к ближайшему креслу. – Нет! – в ужасе вскрикивает мальчишка и злобно добавляет: – Только попробуй сесть в это кресло – на нём сидела сама княжна Ушакова (!) – и я снова упрячу тебя в эту лампу! Я ещё толком не отошёл от шока, поэтому угроза меня особо не трогает, но всё же я решаю не рисковать и усаживаюсь на пол. Сложив ноги по-турецки, с ужасом хватаюсь за голову: я – один в совершенно незнакомом мне месте, без сил, без средств к существованию, в рабстве у этого совершенства. Окончательно расклеиться мне не даёт тихий сочувствующий голос. – Что случилось-то? – шепчет мой господин, аккуратно дотрагиваясь до моего плеча своими тонкими пальчиками. – Ты ведь джинн… Хотя, признаться, очень странный… Впрочем, не мне судить, я ещё не был знаком ни с одним лично… – Уже не джинн… – всхлипываю я, пытаясь сдержать поток горьких слёз. – Мне было всего восемнадцать лет, когда отвергнутая мной невеста заточила меня в эту лампу и лишила самого ценного… – Чего именно?.. – уточняет мальчишка. – Свободы и Знания. – Знания? – Вы люди называете это Магией, а для нас джиннов это – Знания. Нас с детства обучают точным наукам, законам природы и сути свойств веществ: именно поэтому джинны умеют управлять погодой, строить замки из песка и делать многое такое, чего вам, людям, даже и не снилось… Но эта ведьма – моя «суженная» – стерла память, оставив лишь воспоминания о моей личной жизни… Видимо, чтобы сделать мне ещё больнее – ведь я всегда буду знать, чего лишился. Во мне теперь осталась только врождённая сила, но этого крайне мало, чтобы считаться полноценным джинном… – Не расстраивайся, малыш, я… – Малыш? – удивляюсь я, резко поднимая голову. – Ну, конечно, – улыбается парень, – мне уже двадцать два года, а значит, я тебя старше. – Мне восемнадцать плюс тысяча лет, – уточняю я, но предательская улыбка трогает уголки губ. – На твоём месте я бы даже не вспоминал ту тысячу, так бездарно проведенную в этой лампе. А сейчас нам надо придумать, что с тобой делать. Я попробую поговорить со своим дядей, хозяином этого антикварного магазина, надеюсь, он согласится нанять мне помощника. А жить пока будешь у меня. – Пока?.. – не понимая о чём он, спрашиваю я – Ну, да, – пока, – с хитринкой улыбается парень и объясняет: – Тебе ведь ещё три моих желания исполнять… Не думай, что я так великодушен, чтобы забыть о них. – И что-то такое, тёплое и успокаивающее, мелькает в этих удивительных глазах, заставляя меня впервые за тысячу лет, не сдерживаясь, искренне смеяться в ответ… Прошёл год… Я сижу на веранде, с упоением вдыхаю сигаретный дым и наслаждаюсь ночной прохладой. Новая вредная привычка мне нравится – курение помогает расслабиться и хоть ненадолго забыть о своих безответных чувствах к Эдвину. Именно так зовут моего нежного мальчика с красивыми локонами медового оттенка. Я влюбился в него в первый же день нашей встречи. Сначала в безумно красивые глаза и чувственный голос, а потом, постепенно, в сложный – немного капризный, но стойкий, открытый, весёлый и отзывчивый – характер. Он спас меня: не только освободив из заточения, но и своей заботой, вниманием и дружбой. Его дядя согласился принять меня на работу, и теперь я неплохо разбираюсь в антикварных вещах и драгоценностях. Эдвин часто шутит, что самая древняя, антикварная и дорогая вещица в магазине – это я. Интересно, а если бы он знал, как он дорог мне, как необходим? Но он не знает… Да и как мне ему признаться, если он встречается с девушками, ходит на свидания и рассказывает мне о своих любовных успехах… А я делаю вид, что эти откровения интересны, что в эти моменты моё кровоточащее сердце не перемалывается в ненужную пыль. Правда, в последнее время рассказы сошли на нет, а я иногда стал ловить на себе его взгляды, которые никак не могу идентифицировать, но они как-то согревают меня, что ли… словно дарят какую-то надежду, хотя мечтать о несбыточном не по мне, и я понимаю, что нужно разорвать этот порочный круг, что сам виноват в своих страданиях, но отпустить его я пока не готов… Если только он сам попросит… Возможно, пришло время с ним серьёзно поговорить и расставить все точки над i… Да и место вполне подходящее – одинокий деревянный дом со всеми прелестями цивилизации на самом краю лесной опушки. Мы взяли неделю отдыха в счёт отпуска и единогласно решили отправиться сюда, чтобы наконец-то отдохнуть и привести в порядок мысли. «Каждый свои…» – печально ухмыляюсь я. А ещё мы здесь совершенно одни, в полном распоряжении друг друга… Сигарета медленно тлеет в моей руке, и налетевший ветерок срывает с неё пепел. Невольная улыбка появляется на лице, когда я снова думаю об Эдвине – в комнате на мансарде уже десятый сон видит моё самое удивительное на свете волшебство, тихо посапывая и улыбаясь чему-то: как бы мне хотелось подсмотреть, что же ему сейчас снится. Я знаю об этом, потому что минут пять назад заходил в комнату: выключить свет и забрать из кровати книгу, которую мой ненаглядный читал, да так и оставил лежать открытой у подушки – забрать нужно обязательно, а то, как в прошлый раз, выползет с утра сонный, с отпечатком корешка на щеке, а то и, того хуже, повредит себе что-нибудь твёрдым переплётом. С его-то «умениями» – лучше не рисковать. Книга была забрана, одеяло поправлено, эстетическое наслаждение получено, и я вернулся в ночную прохладу. На веранде горит свет, а за затягивающей её от всякой летающей нечисти сеткой – кромешная мгла. Такое чувство, что сразу за ней начинается открытый холодный космос. Но такие ассоциации не поражают меня давно – я уже привык, мне даже нравится – чувство полного одиночества и покоя перекрывает все, когда-то неприятные, ощущения: я уже и не помню, какими именно они были – шутка ли, тысяча лет с собою сам на сам. Но сегодня я просто физически ощущаю сонное дыхание за спиной и тихо таю от того, что происходит со мной – вот прямо здесь и прямо сейчас. Опять погружаюсь в собственные мысли и не сразу замечаю, что дождь, так соблазнявший нас с вечера, всё-таки начался. К действительности меня возвращает первый раскат грома. Гроза – моя слабость. Конечно, этих самых слабостей у меня в этом мире завелось немало: хорошие книги, самокопание, сигареты, гроза… да ещё, наверное, с десяток сумасшествий с точки зрения нормального человека. Но Эдвин… Эдвин – моя самая большая страсть… мой хозяин и повелитель, не догадывающийся о своей истинной власти надо мной и так славно сейчас сопящий и улыбающийся во сне. Дождь медленно, но уверенно перерастает в ливень, и через какое-то время уже кажется, что я сижу на берегу шумной горной реки. С крыши веранды к земле протягиваются золотистые нити – зрелище просто завораживает – льющаяся вода переливается в свете лампы, и видно только эти вспыхивающие проблески за сеткой и больше ничего – дальше всё тот же открытый космос… Вдруг молния озаряет лес, выхватывая из мрака деревья – от восторга, кажется, сейчас остановится сердце – картина необыкновенная, словно театр теней! Судя по всему, только начавшаяся гроза ещё побушует, и у меня возникает шальная мысль: «А что если… Нет, он меня точно сейчас пошлёт… – опасаюсь я, но идея уже засела в голове: – Это просто преступление – любоваться такой красотой в одиночестве! Рискну…» Я тихо пробираюсь в комнату и, ещё тише, лезу в шкаф за пледом. Всё готово, дело лишь за малым: отодрать мои счастье и боль в одном теле от кровати и убедить, что неурочное пробуждение того стоит. «Эх, получу сейчас по первое число, – но остановить меня уже нельзя. – А в тринадцатый – шампанского!» – с какой-то отчаянной решимостью, думаю я, вспомнив недавно рассказанный анекдот, и легонько касаюсь славного носика. Ага, не тут-то было! Моё сокровище морщится во сне и… никак не реагирует. Я чуть сильнее толкаю его в плечо и, чтобы не испугать, склоняюсь ниже и тихо шепчу практически на ухо: «Эдвиин, чудеса не спят, и ты просыпайся…» Похоже, получилось: веки, дрогнув, поднимаются, и сонные серо-зелёные глаза недоумённо рассматривают меня. «Самир, какого чёрта?.. Который час?..» – голос со сна хриплый и недовольный. «Знаю-знаю, всё знаю – и куда идти, знаю, и как меня после всего этого зовут, – проигнорировав вопрос, шепчу я, улыбаясь, – но ты просто обязан это увидеть. Вставай, вот плед – заворачивайся – пошли…» Я укутываю его плечи и легонько подталкиваю к выходу, совершенно не обращая внимания на бухтение, среди которого явно слышны только «ненормальный джинн» и «месть будет страшной». Что же, оно того стоит – месть, так месть. Я усаживаю этот ещё окончательно не проснувшийся клубок недовольства и любопытства в кресло и молча указываю пальцем на переливающиеся струи… Резкая вспышка молнии и выхваченное из темноты кружево листвы сбрасывают остатки сна. Для закрепления эффекта гремит гром. «Я сейчас…» – быстро поднимаюсь и выключаю свет. В кромешной тьме, на ощупь, возвращаюсь назад и усаживаюсь рядом. Снова всполох молнии и гром, и – теперь уже не золотом, а серебром – вспыхивают прямо перед нами водные потоки на фоне проявившегося на мгновение леса. От неожиданности мы синхронно вздрагиваем и цепко хватаемся за руки. «Ну, разве это можно было проспать, «мститель» мой? – спрашиваю я, придвигаясь ближе. – Представление продолжается…» Мы ещё долго сидим на веранде и, тесно прижимаясь друг к другу, заворожённо наблюдаем волшебные картины, которые рисуют для нас лес, ливень и молнии, сплетая воедино сверкающие нити и тени листвы… Гроза прошла, оставив после себя тихий дождь, мерно шуршащий и убаюкивающий. Стук капель, затихая, очень напоминает колыбельную. О, да… Чья-то головушка уже склоняется на моё плечо, и слышится тихое, такое родное, сопение. Да уж, ночные бдения не для моего жаворонка… Надо бы теперь как-то переместить этот кокон в спальню, но так жалко опять будить… «Похоже, это утро для человека и джинна настанет одновременно… О своей безответной любви, я подумаю чуть позже; может, завтра даже найду в себе смелость серьезно поговорить с Эдвином… Сейчас же было гораздо важнее совсем другое…» – уже в комнате, поправляя одеяло и нежно целуя в висок моё неповторимое счастье, думаю я. Как же мне повезло, что меня освободил из заточения именно этот мальчишка, я был счастлив провести целый год с этим рыжим недоразумением – триста шестьдесят пять дней пропитанных заботой и искренним смехом. Как бы было хорошо, если бы мои чувства оказались взаимными… А теперь хватит наивных мечтаний, пора бы и мне в кровать. – Самир, – неожиданно слышу я за спиной тихий голос моего сокровища. – Я знаю своё первое желание… Медленно разворачиваюсь и заглядываю в блестящие, абсолютно проснувшиеся глаза. Они так и светится от нетерпения, и я замечаю, как Эдвин беспокойно и очень воодушевленно теребит тонкими пальчиками край одеяла. – И чего же ты хочешь, малыш? – спрашиваю я слегка напряженно, понимая, что первое озвученное желание – это первый шаг к расставанию, после третьего ничто не будет держать его рядом со мной. – Я… Я хочу… Нет… ЖЕЛАЮ… Тебя, Самир! – А сам уже горит от смущения. «Вот, если бы ты попросил стать богатым и знаменитым, тогда, да… А так, чёрт, какое же это ТВОЁ желание? Да я бы всё отдал за то, чтобы обладать тобой хотя бы одну, пусть даже самую короткую в году, ночь!» – проносится у меня в голове, а сердце гулко стучит в груди. – Что, прости?.. – на всякий случай переспрашиваю я, боясь, что мне всего лишь это померещилось. – Что же тут не понятного? – раздосадовано и нервно. – Ты задолжал мне желания, так исполняй! – Как там в ваших сказках? «Слушаюсь и повинуюсь, хозяин»?.. – мурлычу я медленно, тягуче, чтобы он понял, что его желание взаимно. Эдвин глубоко вздыхает, когда я трогаю губами нежную щёку, залитую румянцем, а затем, слегка касаясь, провожу языком за ухом. Он закрывает глаза, разрешая мне целовать себя, и я не сдерживаю улыбку. Мальчик мой, сейчас я исполняю своё желание… Не давая опомниться рыжему солнышку, мягко накрываю его чуть приоткрытые губы своими и ласково прохожусь по ним, соблазняя, подчиняя, нагло воруя его незабываемый вкус. Дышать вдруг становится невыносимо трудно, я медленно поглаживаю узкую спину, чувствуя, как малыш наконец-то расслабляется. Я быстро избавляю нас от одежды, и уже ни что не мешает моим чутким пальцам нежно массировать каждый позвонок извивающегося от удовольствия Эдвина, а мне – целовать его, слегка покусывая атласную кожу. Я бережно укладываю его на кровать и устраиваюсь рядом, продолжая ласкать столь желанное тело. Внезапно Эдвин отталкивает меня и начинает бесстыдно разглядывать. Его маслянистый, влажный взгляд скользит по моей груди, прессу и очень надолго задерживается, почти теряется, на моём члене. – Ты сказочно красив, мой джинн… – Моя персональная мечта облизывается, и его пальчики проходятся по стволу, нежно оглаживая головку и насильно вырывая у меня стон наслаждения. – Не торопись… – говорю с придыханием и ласково, но твёрдо убираю наглую ручонку, не желающую расставаться со своей находкой. Переплетая наши пальцы, даю обещание: – У нас ещё вся ночь впереди. Эдвин, нервно рассмеявшись, целует меня в лоб… нос… уголок губ, и наконец его юркий язык проскальзывает в мой рот и начинает свои исследования. Медленно. Возбуждающе. Я почти теряю самообладание и резко опрокидываю его на спину, накрывая собой более хрупкое тело человека. Опершись на локоть, очень нежно провожу рукой по тонкой белой шее, спускаюсь к ключице, а он льнёт ко мне, как ручной зверёк, вжимаясь в меня теснее, отдаваясь мне, растворяясь во мне. Я чувствую, что он полностью в моей власти, хотя я и раб – но раб не лампы, его раб – моего мальчика, моего любимого, такого нежного и немного наивного чуда. Я целую грудь и ласково обвожу языком бусину соска, слегка дую на него, заставляя Эдвина прогнуться до хруста. Легкими поцелуями веду дорожку к средоточию желания. Он жалобно всхлипывает и зарывается руками в мои длинные волосы, притягивая к паху. «Какой нетерпеливый», – мелькает в моей голове, прежде чем я полностью вбираю твёрдую плоть. Эдвин с шумом втягивает воздух, но удерживает свои бедра на месте, позволяя мне полностью контролировать ситуацию. А я сжимаю подрагивающий член мышцами горла, языком лаская основание, затем облизываю вздутую венку и снова заглатываю полностью. – Самииир… – стонет Эдвин, полностью лишая меня самоконтроля, и я ускоряю темп. Перебираю пальцами чуть сжавшуюся мошонку, слегка поглаживая и оттягивая кожу. Спускаюсь поцелуями к маленькой, пульсирующей дырочке, и нежно начинаю ласкать её. Малыш застыл на мгновение и, когда я проникаю в неё языком, тело в моих руках сводит судорогой удовольствия, и хриплый стон тонет в моём сознании, вынуждая самому сжать свой собственный член у основания, чтобы не кончить раньше времени. Я поднимаю голову, грубо хватаю его за бёдра и притягиваю к себе, но… – Нет, Самир! – решительно останавливает меня он. – Ты не понял… Может, когда-то потом, да… Но сейчас МОЁ ЖЕЛАНИЕ – трахнуть ТЕБЯ! Я уже так давно этого хочу… Только всё не решался озвучить его… Я хочу сам взять тебя, хочу наполнить собой… От неожиданности я присел на колени. «Да, пожалуй, это всё-таки только его желание…» – джинны не жалуют позицию снизу, гордость не позволяет. Но сейчас его воля озвучена, а значит, и выбора у меня нет. Видимо, заметив мою растерянность, Эдвин подползает ко мне ближе. Я вижу, что он нервничает, а неудовлетворённое желание приносит ему боль, впрочем, так же, как и мне. – Самир… Прошу, не молчи… Если ты против, то… – Я не против, мой мальчик… – успокаивающе перебиваю его я, вновь вовлекая в жаркий поцелуй, и в самые губы шепчу: – Твоя воля для меня – закон… – «В любом случае, я ради тебя готов на всё…» – но вслух этого не произношу. – Самииир… – снова стонет Эдвин, нежно целует в плечо, укладывая на спину. Он буквально набрасывается на меня и начинает ласкать – жадно, неистово – движения становятся резкими, почти агрессивными… Тонкие пальцы смыкаются на моём члене, сразу же беря безумный ритм. Глаза, теперь цвета грозового небо, сверкают, и я вижу в них желание на грани помешательства – жгучее, всепоглощающее, стирающее все рубежи сознания. Я широко раздвигаю ноги, подтверждая право моего господина. Эдвин тут же устраивается между ними и снова обхватывает мой ствол рукой, накрывая губами головку. Его язык медленно исследует все выступы, а потом губы, сжатые в плотное кольцо, скользят по всей длине, постоянно меняя ритм. Я же, превратившись в один оголенный нерв, мечусь по постели и практически вою в голос, ощущая, как стремительно он подводит меня к пику. Темп ускоряется, и с первым вздрагиванием Эдвин замирает, лишь плотнее обхватив губами член и слегка поглаживая его языком. Он жадно глотает моё семя, а я почти теряю сознание от воплощения одной из своих фантазий. Всё ещё не придя в себя окончательно, я чувствую, как Эдвин сжимает мою ягодицу и влажный от слюны палец входит в моё расслабленное тело. У меня в голове ни одной связной мысли, только он, мой мальчик – мой мир и моя жизнь, а ещё благодарность тем крохам магии, что живут во мне и не позволяют испытывать сейчас дискомфорт от первого проникновения в меня. Эдвин нежно гладит меня изнутри и постепенно добавляет пальцы, даря неожиданно приятные ощущения. Совсем скоро мне этого уже недостаточно, и я сам резко насаживаюсь на них, желая получить большее… – Дааа!.. – вырывается у меня, когда крупная головка наконец входит, и, не сдерживаясь, я укладываю свои ноги Эдвину на ягодицы и притягиваю его к себе. Теперь он во мне полностью, и дрожь удовольствия прошибает позвоночник, словно удар молнии. С моих губ срывается стон наслаждения, я жалобно хнычу, моля его двигаться, и Эдвин тут же начинает вбиваться в моё тело, врываясь в меня снова и снова, как ураган сметая все на своём пути: мои сомнения, предрассудки – к чёрту! – и гордость тоже к чёрту! Такого чувства я ещё никогда не испытывал. Как же, оказывается, приятно подчиняться любимому, растворяться в нём и в чувственных ощущениях. Как же он прекрасен сейчас – его блестящее от пота тело, прерывистое дыхание и глаза, жадно пожирающие меня, следящие за каждым моим движением и вздохом. Эдвин погружается в меня сильными, сладостными толчками. А я впервые в жизни теряю – нет! – добровольно отдаю контроль над своим телом: я во власти рыжего мальчишки, и от осознания этого мой член пульсирует в такт с моим бешено бьющимся сердцем. Я кончаю с громким рыком, безжалостно сжимая мышцами твердую плоть внутри, и чувствую, как Эдвин изливается вслед за мной: бурно, неистово, со сладким стоном наслаждения. Мы лежим, обнявшись, и я нежно перебираю спутанные влажные рыжие пряди. Странно, но малыш не уснул сразу же, а почему-то грустит и словно не знает с чего начать разговор. – Спасибо тебе, Самир, – наконец находится это чудо, – спасибо за самый сказочный и волшебный год в моей жизни. – Сказочный?.. – искренне удивляюсь я, уже поглаживая его шею, с удовольствием отмечая предательскую дрожь. – Я ведь почти такой же, как и ты, – во мне живут такие крупицы магии, что джинном меня можно считать только по определению. – Я знаю… – вздыхает Эдвин, – Самир, я ждал чуда всю жизнь и воображал себе, что это что-то неизвестное, невероятное и захватывающее дух, но после встречи с тобой я кое-что понял… Чудеса всегда рядом с нами, просто я их так же, как и тысячи несчастных, не замечал. И именно ты, твоя забота, ласка и… любовь… показали мне, что такое настоящее волшебство… каким бывает настоящее счастье… Самир, – вдруг изворачивается Эдвин и, захватив мою руку в плен, заглядывает в глаза: – Самир, исполни второе моё желание! Останься со мной! Прошу… Я впервые в жизни не знаю, что и ответить, и только единственная мысль бьётся в голове. – Нужен ли я тебе? Любишь ли ты меня, Эдвин? Только честно. – Да… – такое тихое и долгожданное. – Поверь, у меня было время разобраться в этом… Я счастливо улыбаюсь и шутливо приказываю: – Спи уже, – и вновь укладываю свою воплощённую в жизнь мечту себе на грудь. – Я твой, и только твой, непутёвый джинн… – и еле слышно добавляю: – Навсегда… – А можно сразу третье желание? – бормочет он, почти засыпая. – Я хочу, чтобы ты бросил курить… «Вот, чёрт! Лучше бы он попросил стать богатым и знаменитым – это, кажется, проще…» __________________________________________________ * Мазандеран – страна гениев (перс., то же, что и Джиннистан у арабов).