ONE MAN IN LOVE

      Соник больной ублюдок. Так говорит Генос, захлопывая перед ним дверь, так шипят вслед ему злодеи, казалось бы, соратники, так кричат в лицо члены геройской ассоциации, когда в очередной раз ниндзя встречает их с одним и тем же вопросом.       “Где Сайтама?”       Соник умирает. Он болен неизлечимо, психически, он на грани нервного срыва. Он бледный и худющий, как щепка, его треплет на ветру, одежда его становится всё более вычурной, в несколько слоёв. Он носит шерстяные свитера и толстовки с тяжёлыми капюшонами, такими, чтобы подолы скрывали за тенью его глаза. Ему невыносимы штаны: шорты, в крайнем случае, бриджи. Его ноги пестрят шрамами, как будто он каждый вечер упорно кромсает себя бритвой. Когда он зябнет, то подгибает ноги одну за другой, как цапля, его тонкие лодыжки царапают взгляд.       У Соника помешательство совершенно несовместимое с жизнью. Он краснеет, бледнеет и не может уже справляться с утренним стояком самостоятельно. Ему не хватает денег с заказных убийств: их стало гораздо меньше с момента его “болезни”, к тому же вместе с оружием он тратится на какие-то невыносимые мелочи, одежду, проституток. И никогда — на еду.       Однажды он зашёл в магазин бижутерии, кажется, случайно, и не смог заставить себя уйти, пока не набрал всякой всячины. Придя в съемную квартиру, он высыпал различные переплетения браслетов, колец, ожерелий и резинок для волос на стол и с пустыми глазами следил за тем, как блестяшки пошло переливаются в свете позднего заката.       Он старается, правда, старается.       Ему уже не хватает сил кричать, когда он видит свою цель, свою единственную панацею и последний выход из этого замкнутого круга серости и бессмысленности. Соник пытается вести себя как обычно, видно, что он старается, но неожиданно с уст Сайтамы само невольно срывается:       — Чёрт, чувак, ты себя как чувствуешь? Ты жрёшь вообще?       Ниндзя, на автомате заправляя волосы за уши, вдруг выдаёт:       — У меня нет аппетита.       Мужчина на его откровенность неловко кивает. Между ними повисает молчание лихорадочное и абсолютно ненормальное, оно поглощает их как раковая опухоль. Они расходятся со смутным предчувствием чего-то.       Соник больше не вопит о своей непобедимости, губы его не растягиваются в безобразно-широкой улыбке, а сам он всё реже и реже отрывается от созерцания своего окружения, когда он пересекается с кем-то из знакомых. Он похож на одну из ополоумевших девиц-анорексичек, тех самых, которые идут на трассу после того, как их выгнали из экономического колледжа. Заказы совсем перестают поступать. Юноша идёт на безобразный, по своему мнению, шаг и просит в долг у единственного человека, который ему не может отказать.       Райдер вместо материальной помощи предлагает моральную. Соник отказывается и думает о том, захочет ли мать из родного поселения увидеть его на пороге. Ему кажется, что больше выхода у него нет.       Апатия накрывает его с головой, и он серьёзно задумывается о проституции, когда они в очередной раз случайно пересекаются с Сайтамой. Нонсенс: герой подходит сам.       — Райдер сказал, ты сводишь концы с концами, — произносит он, и безразличие в его голосе точно не показушное.       Мужчина сводит его с ума далеко не в романтизированном смысле.       — Он драматизирует, — Соник пожимает плечами.       Но Райдер прав как никогда. Наёмник загибается, как стебель под палящим солнцем, а всем вокруг восхитительно плевать.       Юноша дергается от прикосновения к плечу и морщится.       — Это он тебя попросил сделать?       — Он думает, что это из-за меня. И если это так, то…       Голос у Сайтамы звучит спокойно, но тем не менее в нём скользит неприкрытое изумление. Сонику не нужно видеть выражение его лица, чтобы понять, с какой мимикой он озвучивает эти мысли.       Недоумение можно назвать почти что милым.       — Райдер заботливее моей мамаши, — юноша немного оттаивает и смотрит прямо герою в глаза. — Но ему не быть детективом. Расслабься, Сайтама.       — Я просто к тому… — мужчина не хочет молчать, видимо, желая выговориться. — Если бы мы познакомились не так…       — Сайтама, — парень пытается остановить.       — Я имею в виду, ты очень милый, но…       — Сайтама! — Соник молит его о пощаде, даже морщась.       Герой умолкает, видимо, чувствуя, что ступил за черту. В ниндзя бурлит лавой негодование, но вместе с тем что-то иное. Он мотает головой и думает о том, что всё происходящее не должно касаться Сайтамы, даже если он является катализатором охватывающего его безумия. Мужчина, наверное, тоже так думает, поэтому больше между ними беседа не мелькает.       Геройская ассоциация пытается переманить Соника к себе. Его подкупают, как пустоголовую девку. Кормят пустыми обещаниями и подсылают миловидных консультантов, героев А и В-класса. Юноша не впечатлён, особенно когда находит контакты матери и может с ней связаться, не уезжая из города.       Больше никто не слышит от него ни слова о Сайтаме или мести, ни единая душа. Это должно всех успокоить, но, к ужасу наёмника, данность только подкрепляет убеждение всех в том, что он окончательно и бесповоротно чокнулся.       Соник сидит на антидепрессантах, одевается как шалава, растит волосы и похож на того, кто даст за символическую плату даже наркоману. Юноша не огорчается, но некоторые слухи невольно выбивают из колеи даже его. Он переступает порог квартиры после особенно изощрённых обвинений в свой адрес и медленно сползает вниз по стеночке.       Мать высылает ему немного денег на еду. Она подавлена, разумеется, подавлена. Однако, она ни разу не обмолвливается о его возвращении домой. И Соник ей благодарен больше, чем когда-либо.       Райдер захаживает к нему пару раз, казалось бы, чисто символически. Его попытки помочь кажутся формальными и несущественными. Они не настолько хорошо знакомы, чтобы герою стоило волноваться из-за наёмника. Ниндзя однажды говорит ему, что, даже не смотря на такие знаки внимания, они не переспят. Райдер краснеет до корней волос и больше на пороге его квартиры не появляется. Они встречаются на улице и перекидываются парочкой фраз, но не более. В глубине души Сонику даже стыдно. За то, что он о таком подумал.       Ещё он видится с Геносом. Тот по-прежнему глядит на него косым и общается настолько холодно, что голос его становился совершенно металлическим, как и внушительные руки, с каждой их встречей оснащённые всё более хитроумным оборудованием. Соник банально заглядывается порой. Киборг замечает, конечно, но ни разу публично никак его не одергивает и не стыдит. Зная, с какой скоростью про него распространяются слухи, наёмник не может определиться: виновата ли тупость Геноса или он действительно настолько высокоморален.       Сайтама, специально или нет, исчезает из его жизни. Он мелькает в новостях и о нём упоминают все, кому не лень из геройской ассоциации, но этого Соник не касается, а вживую он мужчину не видит уже очень и очень давно. Иногда на него накатывает чувство тоски по своей больной привязанности, такое, что он сворачивается калачиком и воет раненным зверем. А потом его отпускает. Постоянное ощущение беспомощности становится для него привычным и приедается, а со скукой он смиряется, как смирялось большинство людей до него.       Монстры всё ещё нападают на их город, но не так, как в душное июльское лето. Уровень опасности объявляют драконьим, так что без всяких раздумий Соник на всякий случай готовится сваливать. Свой обтягивающий костюм он уже давно не носит, а с момента, когда Генос оторвал ему его хвост, волосы уже отросли до прежней длины. Чувство ностальгии сдавливает его, как в приступе ломки, и ниндзя решает побаловать себя напоследок.       Он скачет по небоскрёбам, словно дикая косуля, злобно скалится паникующим людям и смотрит на очертание чудовищ вдалеке. Соник готов достать катану и начать кромсать всех вместе с бушующими монстрами, но эйфория от привычной ему атмосферы быстро проходит. На макушку ему падают прямые и обжигающие лучи солнца, ему видится в виде жёлто-белых смазанных точек что-то до боли знакомое. Ему дурно и хочется до боли вдохнуть, но не получается. Соник спускается к земле, опирается о стену какого-то здания, и со страхом понимает, что лёгкие его отторгают кислород, а желудок болит так, словно внутри него растекается кислота.       В этот момент всё трясёт, солнце будто затмевает тёмным диском, но, присмотревшись, юноша видит, что это всего лишь тень от падающего на него многоквартирного дома. Он хочет рвануть вбок или вверх, но коленки у него трясутся, а по лицу катятся капли пота. Ветер от ударной волны колышет ему волосы и срывает резинку. Соник сползает вниз.       Оттого, когда веки его падают, его пугает отсутствие удара и боли. Он щурится, но приоткрывает глаза. Ему кажется, что он оглох, потому что всё вокруг него осыпается и бьётся о землю, а он не слышит ни звука. А прямо перед ним, подняв в воздух кулак, стоит его панацея и, одновременно, причина убогости его жизни, похожей на побочный эффект умирания.       Сайтаме ничего не стоит раскрошить огромную бетонную коробку, как упаковку сухих вафель. Лицо его, как обычно, выражает леденящее душу спокойствие, но Соник замечает совсем внезапно для себя, что брови у героя нахмурены.       Он открывает рот и говорит что-то. Ниндзя умеет читать по губам, но взгляд его плывёт, как у пьяного, он сидит, сжавшись в клубок, в себя самого, и не может заставить себя даже моргнуть, не то, что мыслить адекватно. Ему кажется, что на щеках у него отчего-то совсем мокро.       Его ведёт от касания, как от наркоты. Соника выворачивает мясом наружу от простого прикосновения к руке, а когда герой, дернув его вверх за запястье, ставит парня на ноги и притягивает к себе, у юноши голова идёт кругом. И ему кажется, что у него гелий вместо мозгов.       Он видит боковым зрением Геноса, который, как всегда, что-то кричит с серьёзным лицом, чувствует, как от какой-то реплики, у Сайтамы вздымается вместе с вдохом грудь. Но Соник может лишь уставиться вниз. На то, как под красными сапогами разрастаются в асфальте огромные трещины, под подошвами глубокие колдобины, как от удара метеорита, а сам он, в чёрном латексе в облипку, как продажная девка или дорогущий стриптизёр, стоит около него на носочках из последних сил, вжимаясь всем телом.       Соник покачивается от голода, и мужчина крепко придерживает его за поясницу. Рука у него горячая и твердая, такая, что парень понимает — он его убьёт. Ему это ничего не стоит. Юноша чувствует, как лицо у него пылает, как будто солнце решило обратить свой взор прямо на него, а всё тело, наоборот, сотрясается от холода. Он боится упасть, пальцами он интуитивно стискивает яркую ткань костюма, и думает, что он не против ослепнуть именно сейчас. Он не слышит, но знает, что сейчас наверняка рыдает в голос, он не может уже дышать через нос, он вообще не может вспомнить, как дышать.       Ему видится через матово-слёзную пелену изумлённое лицо Геноса, но это уже не имеет никакого значения, всё, видимое им, безбожно искажается. Ладонь на его пояснице и ещё одна, гладящая по шее, ищущая пульс, отдаются во всем существе Соника какой-то истомой, и парень к ней тянется, как в последний раз.       Щекой он трется о чужую щеку, а глаза у него совсем сумасшедше-светлые от ненормального счастья, почти белёсые, как у слепца. Соник задыхается от всего и сразу.       Он хочет ему сказать, что он умирает прямо сейчас, и он совсем не против. Что это того стоило.       Но ему не хватает слов.