***
Тамаэ-чан готовит ужин, а у Хайзаки не выходит из головы Кисе. Не выходит из головы его взгляд, потерянный, испуганный. Кисе занимает все его мысли, появляется дикое желание украсть его у Аомине, отобрать, вернуть себе. Ведь именно Рёта ушёл в один «прекрасный» день, заявив, что всё кончено, что больше не хочет отношений с ним. Только вот голос его дрожал, и вид был, будто разрыдается, если не развернётся и не уйдёт прямо сейчас. Шого после этого ещё какое-то время пытался достучаться до блондина. Никто не имеет права уходить от него вот так вот. Но тот игнорировал. В итоге отпустил, не смог видеть, как его Солнце гаснет при каждой встрече. Ведь ещё со времён Тейко этот всеми любимый Рёта безумно нравился всеми нелюбимому Хайзаки. Нравился так сильно, что бесил и раздражал, нужно было что-то с этим делать. Именно поэтому Шого и вёл себя так ужасно и отвратительно, задирал Кисе и пакостил, назло, чтобы никто не понял истинных чувств. Ненормально ведь, когда парню нравится другой парень. А потом эта игра в задиру настолько засела в голове Шого, что тот и забыл истинную причину своего поведения и продолжал оставаться мудаком в глазах Рёты. Так было правильнее. Так было нужно до определённого момента, когда жизнь перевернулась с ног на голову. Так было нужно до того момента, пока чувства не вырвались и на одной из вечеринок, где был Кисе, Хайзаки втянул его в драку, разбил ему губу, вытряс практически весь дух. После долго и упорно извинялся. У Кисе красивый голос, Кисе стонет лучше любой другой девчонки и отдаётся так, что больше никто не нужен. Почему блондин позволил себя поцеловать в тот момент, почему в итоге переспал с Шого и продолжал это делать на протяжении почти года, Хайзаки не знает. Но, по его мнению, им было хорошо вместе. И по какой именно причине Рёта ушёл, тоже сказать не может. — Шого-кун, ты чего завис? — Тамаэ-чан ставит перед парнем чай, тарелку с рисом и кара-аге, сама же усаживается напротив. — Всё ещё переживаешь за того парня? Это ведь тот самый Кисе Рёта? Он ведь достаточно известная модель. — Нет, все нормально. Да, он самый, — Шого в который раз подмечает, что девушка крайне проницательна, но себя он выдать всяко не может, — спасибо и приятного. Хайзаки принимается есть и подмечает, что его любимая курица в сухарях у Тамаэ-чан получается слишком превосходно. Ух, и повезло ему с девушкой. Может, действительно стоит предложить ей начать всё всерьёз? В общем, он ещё вернётся к этим мыслям, а пока еда – превыше всего. Вот только странное чувство засело в груди, что-то мешало, выло и скреблось о рёбра. — Подожди, я сейчас приду, — Хайзаки встаёт из-за стола и направляется в сторону двери. Да уж, чего угодно ожидал, кроме этого. Как так вообще? — Рёта, ты чего домой не идёшь? — он пытается спрашивать, как можно более мягче, чтобы не спугнуть. Ему нужно показать, что он всё-таки был и остаётся лучше Аомине. Кисе вздрагивает всем телом и медленно поднимает голову. У него синие губы и все ещё красные глаза, а ещё видно, что его трясёт от холода. По скуле расползся синяк. Жалкий вид. Крайне печально, что это дело рук Аомине. У Хайзаки сжимаются кулаки. И если бы не Тамаэ-чан, то можно было бы сгрести Кисе в объятия и больше никогда не отдавать тирану назад. — Рёта, отвечай, когда тебя спрашивают, — Шого немного злится, разглядывает парня, но сдерживается, чтобы не вышибить дверь в их квартиру и не заехать Дайки по роже. Даже он сам никогда не позволял поднимать себе руку на любимого человека, будь то Кисе или же девушка, с которой был в данный момент, да даже грубого слова никогда не говорил. Да, пользовался, да расставался, но делал это без злого умысла. Кулаки и злые слова созданы для того, чтобы применять их в драках с врагами, ненавистниками, но никак не с любимым человеком. Кисе смотрит в ответ уже более спокойно и встаёт с корточек, опускает голову вниз. Во всём его виде была огромная мольба не смотреть на него, такого разбитого. Кому-кому, а Хайзаки его видеть в таком виде никак нельзя. Не хочется рассказывать, из-за чего именно они поссорились и подрались. Аомине ревнивый, слишком, очень, больше, чем кто-либо не был. Даже ударил. И виноват был только Кисе, потому что увидел Шого, потому что не смог сдержаться и разговорился о нём. — Не обращай внимание, Шого-кун, — Рёта даже старается улыбнуться и уйти. Нужно минимизировать общение с этим человеком, ибо Аомине такого не прощает. Кисе практически берётся за ручку двери своей квартиры, как тут выглядывает Тамаэ-чан. — Шого-кун, так вы знакомы? Может, пустим его к себе, пусть согреется? — девушка мило улыбается и протягивает руку Кисе, подманивает, и по нему видно, что он рад такому повороту событий. Сам бы к Хайзаки не пошёл, больше никогда бы не приблизился к этому человеку, даже под угрозой смерти. Он скорее понесётся к Касаматсу в другой конец города или же Кагами отыщет в Америке, спрячется в группе дошколят Куроко, но точно не пойдёт добровольно к Хайзаки по его просьбе или же сам. Ещё не настолько с ума сошёл. Не сможет он вот так просто остаться с ним наедине, сил не хватит просто сидеть рядом с человеком, от которого до сих пор ноги подкашивает, особенно теперь, когда он вырос, возмужал и стал ещё более красивым. Кисе не может вот так вот запросто взять и вернуть то, что было между ними – он безумно предан нынешним отношениям, пускай в них есть очень много пробелов и бреши. Но раз его сейчас зовёт девушка, то не может отказаться. Собственно, и Дайки видеть пока совсем не хочется. Шого фыркает, но пропускает «тлеющее Солнце» к себе. Тамаэ-чан сразу же убегает на кухню и ставит ещё одну тарелку с едой и чай. И если бы она только знала, что связывало этих двоих, – никогда бы не пригласила знаменитую модель в гости к Шого. Кисе благодарно кивает обоим, кажется, что вот-вот и разрыдается от такого гостеприимства. И, перед тем как усесться вместе с ними, долго держит руки под тёплой, почти горячей водой. Хайзаки сдерживается, чтобы не обнять его прямо сейчас. — Рёта, почему ты не пошёл домой или к друзьям, а остался сидеть в подъезде? — Шого наблюдает, как Кисе ковыряется в тарелке и потягивает горячий чай. — Посмотри на меня, Шого-кун, — Рёта пожимает плечами, говорить ему очень трудно о его нынешнем положении, нынешних отношениях и причинах, — куда можно в такую погоду податься одетым в джинсы, кроссовки и футболку? Да и телефон там, — он показывает пальцем в стенку, — ровно так же, как и кошелёк, ключи. Родители живут в другой префектуре, да и все друзья достаточно далеко. Денег на дорогу нет, а пешком я бы замёрз. — Ясно, — Хайзаки хмыкает и продолжает уплетать еду. Если продолжит пялиться на Кисе, эти двое поймут, о чём именно он думает. Тамаэ-чан щебечет, что-то рассказывает им, попутно спрашивая у Кисе, как он себя чувствует и не болит ли его скула, не помешает ли это его съёмкам. Рёта отшучивается, говорит, что всё в порядке, а Хайзаки в этот момент бесится и всё сильнее сжимает кулаки. Спустя некоторое время блондин решает, что ему всё-таки нужно уйти домой, поэтому, попросив прощение за доставленные неудобства, покидает чужую квартиру. Хайзаки был бы не против, если бы тот остался. Но не сказал об этом. Во всяком случае сейчас они просто соседи, а что было раньше больше не имеет значения. Просто бывшие сокомандники и соперники, просто бывшие. Ничего больше их связывать и сталкивать не должно. И не должен он сейчас прислушиваться ко всем шорохам за стеной. Его это не касается. Но, на удивление, все довольно-таки тихо. Неужели сразу сходу помирились? Вот и молодцы, вот и умнички.***
В этой квартире единственный минус – тонкие стены. Тамаэ-чан стонет громко. Кисе ещё громче. У Хайзаки из-за ревности сносит крышу – вместо очаровательной девушки ему вспоминается пылкий, страстный Рёта, который извивается под ним, просит входить сильнее и глубже, подставляется и дрожит от удовольствия. Тамаэ-чан задыхается под напором и не может понять, что случилось с Шого, он и без этого был без тормозов, а сейчас так вообще стал каким-то совершенно другим. Но ей, в общем, нравится. Хайзаки кончает, когда слышит ещё более громкий стон Рёты, именно так, как ему всегда нравилось. Твою мать. Тамаэ-чан убегает в душ, а у него нет сил подняться, всё, что удаётся, – так дышать часто и быстро. Он и забыл, когда его в последний раз так накрывало. Нет, конечно, он помнит каждую ночь с Рётой. Эти воспоминания практически никогда не отпускают, а сейчас к ним лишь прибавилось красок. Утром Тамаэ-чан уходит на учёбу и говорит, что придёт только в том случае, если сам её позовёт. Всегда говорила, что никогда за Шого бегать не будет, но всё же очень любит его. Хайзаки думает о том, что не против, если в него снова влюбится кое-кто другой. От этих мыслей хочется передёрнуть – в голове сразу же звучит голос Рёты, стонет он бесподобно. Шого идёт в душ не только за тем, чтобы просто постоять под водой. Возвращаясь с учёбы, Хайзаки сталкивается на лестничной клетке с Кисе. Под слоем грима синяка не видно. Кисе красивый и снова сияет, только не для него. — А ты всё так же громко стонешь, — Шого думает смутить блондина, добиться хоть каких-либо эмоций, — только жаль, что не подо мной. Рёта улыбается своей самой пошлой ухмылкой и закусывает губу, недвусмысленно пробегается глазами по телу Хайзаки. — Я рад, что тебе понравилось, Шого-кун, — Кисе посылает ему воздушный поцелуй и скрывается за дверью. Шого в огромном недоумении стоит перед своей дверью ещё пару минут.***
Кисе и Аомине не ссорятся практически две недели. Две недели тишины днём. Ночами Хайзаки кажется, что ему включают порно для слепых – ты слышишь, но не видишь. И это даёт безграничный полёт фантазий. И во всех представлениях, воспоминаниях только Кисе. Хайзаки сгорает от ревности и почти скулит, воет. Рёта явно нарывается на то, что Шого изнасилует его при любом удобном случае. Самое интересное, этим двоим не стыдно? А что если их слышит не только Шого? Хотя, нет, только он, их комната как раз находится смежной с его спальней. Скорее всего, другие соседи даже не в курсе того, что происходит в квартире двух «друзей». Через ещё несколько дней Хайзаки слышит стоны через стенку совсем не Рёты. У девушки тонкий, высокий голос. Ну, бля, если удумал изменять, то делай это в другом месте. Чего так палиться. Или же думаешь, что Рёта ни о чём не узнает? Хайзаки не понимает, как можно быть таким слоупоком. И почему-то его тошнит от этого голоса, стоны Кисе приятнее в миллионы раз. Шого выходит на улицу, чтобы покидать мяч в кольцо. Небольшая разминка не помешает. Ему необходимо отвлечься, ибо навязчивые мысли о том, что это более, чем самый подходящий момент для того, чтобы вернуть Рёту, не выходят из головы. На улице свежо, прохладно и нет снующих везде детей – идеально. Во дворе тихо и спокойно, только вот со всей этой безмятежностью и серостью не вяжется одна деталь – Кисе. — Рёта, привет, — Хайзаки, как обычно, растягивает гласные буквы его имени, — а чего это ты тут сидишь? Кисе шмыгает носом, делает вид, что не слышит вопроса, не видит никого вокруг. До тех пор, пока Хайзаки не кидает в него мячом. Рёту буквально выкручивает наизнанку, будто Шого задел пусковой механизм, с глаз блондина срываются слёзы, но он спешно вытирает их рукавом кофты. Неужели слышал, что происходит в их гнёздышке? Бедняга. — Рёта, сыграем? Хайзаки усаживается на корточки перед блондином, тянется к его лицу ладонью и помогает вытереть слёзы с щёк. Кисе дёргается всем телом и больше не плачет, но и не выражает никаких эмоций, потухший, обречённый. Таким видеть его отвратительно больно. Но не проходит и пяти минут, как Рёта вспыхивает, его глаза снова сверкают. Злостью и негодованием. А ещё в них есть что-то очень знакомое, вот только что Хайзаки определить не может. — Конечно, Шого-кун, — Кисе сходу выбивает мяч из рук парня и отбегает к кольцу, сразу забрасывает его в корзину, — хочешь снова проиграть мне, как тогда на Зимнем кубке? — Ах ты маленький засранец, — Хайзаки улавливает его настроение и сразу же входит в азарт, принимает тот же темп и ритм, что и у Кисе. Ни Шого, ни Рёта не уступают друг другу в счёте очков, идут практически вровень, но, кажется, им совсем плевать на это. Они носятся по площадке, переговариваются, смеются и просто веселятся. Будто не было этих трёх-четырёх лет разлуки. Хайзаки вспоминает каково это быть рядом с Рётой – удивительно интересно и приятно. А все его касания руками, то, как он порой прижимается всем телом в моменты перехватов и блоков – ох, если бы Шого не контролировал себя, то непременно бы зажал его под щитом кольца и показал, как же ему хочется сейчас поцеловать наглого блондина, как достали его ночные марафоны, как он соскучился по наглому засранцу, который только и делает, что провоцирует… но сейчас он просто оставит всё это в стороне, ибо в голове крутится только одна мысль: «Весело! Весело! Весело!» У Шого горит взгляд – давно он не получал столько удовольствия, как сейчас. Да и Кисе выглядит безумно счастливым, он улыбается и дразнит, цепляет и… флиртует? — Кисе! — игру парней прерывает недовольный рёв. — И долго я ещё должен тут стоять? По Аомине было видно, что он крайне разозлён: сложенные руки на груди и хмурое лицо, кажется, что ещё чуть-чуть и он обнажит свои клыки в оскале. У Кисе выскальзывает мяч из рук, и он в миг теряет все краски, становясь бледным, как тот осьминог, от испуга. А потом, опустив голову, идёт к скамейке и забирает свою сумку. Шого понимает, что больше не хочет терять Рёту. — Дайки! — Хайзаки несётся к ним сломя голову, и когда Аомине поворачивает голову, то получает смачный удар в челюсть и от неожиданности садится на задницу, но вскоре быстро поднимается. — Как ты можешь быть таким ублюдком? Шого противно, что Кисе, зная об измене своего парня, всё равно возвращается к нему, терпит и унижается, а Аомине этим пользуется. Когда эти двое успели стать такими? Дайки отставляет Рёту в сторону, смиряет его взглядом и сплёвывает кровь на асфальт. Разговоров больше не следует. Шого чуть-чуть проще, он испытал на своей шкуре ни один десяток уличных драк, поэтому уворачивается в трёх из пяти раз, Аомине, в силу своей ловкости, – четыре из восьми. Кисе пытается утихомирить сцепившихся парней, но ничего не выходит. На площадке стоит ор и ругань. Больше всех кричит Кисе и пытается встать между ними, совсем не заботясь о себе. Кто-то из соседей, проходящих мимо, останавливается, его собака лает так, что уши закладывает. Рёте удаётся оттащить Аомине от Хайзаки. — Шого-кун, мы разберёмся сами, — Кисе роется в сумке в поисках влажных салфеток, а потом бросает холодное «уходи» и принимается стирать кровь с губ и подбородка Дайки, который в любую минуту готов снова пуститься в драку, только вот сосед всё ещё не уходит. — Да пошли вы оба, — фыркает Шого и зализывает сбитые костяшки. — И заткни уже свою шавку, — «серая жестокость» оборачивается на мужика и рычит так, что псина начинает скулить и прячется за хозяином. Недолго думая, он забирает мяч и всё же уходит, скрываясь сначала в подъезде, а потом и за дверью своей квартиры. И вообще, с чего он взял, что Кисе так просто встанет на его сторону, ведь он любит этого ублюдка, носится с ним, как с писаной торбой, и прощает ему его блядства. Вдох-выдох. Хайзаки не мешает успокоиться. Мать учила, что нужно быть сильным, всегда стоять за себя и никогда не быть альтруистом, иначе все шишки упадут именно на твою серую голову. Мать всегда была примером – сильная, стойкая, мудрая. Наверное, она была под стать отцу, которого Шого и не помнит, потому что тот умер слишком рано. Но его спокойно заменил сначала брат, а потом и Ниджимура. С Ниджимурой были в общем-то очень странные отношения, но в итоге и он его бросил, исчез, сказав напоследок что-то вроде «будь сильным, стойким и никогда не давай себя в обиду». Шого ненавидит Шузо. Так к чему все эти мысли внезапно посетили серую голову? Да всё к тому, что Кисе сам идиот, раз позволяет Аомине вести себя так. И вообще, всё это Хайзаки не касается, больше не касается, не должен он об этом заморачиваться. Кисе в очередной раз выбрал не его. — Чтобы вам пусто было, идиоты, — Хайзаки не завидует, конечно нет, у него есть Тамаэ-чан, но видеть её сейчас совсем не хочется. Начнутся расспросы, допросы и обмануть её не получится. Ему это меньше всего сейчас нужно. Шого засыпает в одиночестве и не слышит ничего за стеной. Ни сегодня, ни завтра, ни даже через неделю. Странно. Они ведь вроде помирились? Но помирились видимо не до конца. Шого скучает по голосу Рёты, хоть и бесит, что трахается он не с ним, а с ублюдком Аомине. Да и хер с ними. У Хайзаки своя собственная жизнь. Без Кисе и без этого идиота гангуро.***
Хайзаки несколько раз становится свидетелем последствий их драк. Однажды за дверь летит Аомине и очень долго долбится назад, при этом очень громко и нецензурно выражаясь, пока кто-то из соседей не вызывает полицию. Аомине не видно несколько дней. А когда возвращается, они мирятся до хрипоты Рёты. Шого всё слышит, и ему хочется это видеть и даже принять участие. Ещё через некоторое время Шого ловит Кисе на лестничной площадке. У него разбита губа и следы от удушения на шее. Хайзаки выворачивает от злости, он хватает Рёту за плечи и трясёт так, что тот буквально рассыпается на части, рыдает и жмётся к нему так, что у последнего весь воздух из лёгких вышибает. Хайзаки обнимает блондина, жмёт к себе крепче и гладит по волосам, Рёта не перестаёт скулить и хвататься за чужую одежду. Что ж, этот ублюдок гангуро довёл-то его. Рёта просит не лезть в их дела, что угодно, только не это. Он разберётся сам, но Шого в это не верит. Судя по тому, что следы от удушья обычно появляются на третий-четвёртый день, то кажется, что Аомине и Кисе ссорятся на протяжении всей недели, скорее всего. Хайзаки тянет его в свою квартиру, насильно затаскивает внутрь и закрывает дверь на ключ, который потом прячет в кармане своих брюк, чтобы парень не убежал. Кисе, как всегда, шмыгает носом и дует губы, которые очень болят. Дайки рассёк их достаточно хорошо и нижнюю, и верхнюю зацепил, но слава богу, что со временем шрамов не останется. Пока Шого обрабатывает раны Рёты, тот пытается что-то сказать, но вместо этого шипит от неприятных ощущений. Хайзаки успевает разглядеть лицо блондина – тот стал очень красивым. Надо же ему быть таким. Паршивец. И в итоге бывший ас «Фукуда Сого» не выдерживает и целует Рёту в губы, мягко и аккуратно, касаясь при этом его щёк, притягивая к себе. Кисе замирает, даже не дышит, а когда приходит в себя, Шого получает в нос. Да, поторопился, нужно было выждать ещё пару таких встреч, и тогда Кисе обязательно дал бы себя поцеловать. Ведь он очень любит это делать, Шого до сих пор помнит, как именно. После этого ещё пару дней за стеной было тихо. Удивительно тихо. Затишье перед бурей. И снова дикий грохот, писк девушки, рёв Аомине, и всё это, чёрт возьми, через стену от Хайзаки, который выжидает момента втиснуться в их отношения и разрушить, потому что больше так не может. Не может видеть Кисе таким, не может оставлять гангуро безнаказанным. Когда Хайзаки слышит быстрые шаги за дверью и крик Аомине, который требует, чтобы Рёта вернулся, да ещё и девчачий скулёж, — не выдерживает окончательно, срывается вслед за Кисе. — Рёта! — Шого ловит блондина за руку на одном из лестничных пролётов, тот не плачет, как обычно, но взгляд его холодный, пустой, практически безжизненный. Кисе, который всегда был одним большим Солнцем, не может быть настолько тусклым. Неправильно всё это. Понимая, что до блондина не докричаться, Хайзаки предпринимает очередную отчаянную попытку, разворачивает его к себе лицом, прижимая спиной к стене. Времени на размышления нет, точно так же, как и путей к отступлению. Шого необходимо перекрыть воспоминания об Аомине своими, возобновить всё то, что раньше связывало их, напомнить о том, каким заботливым он может быть. Поцелуй выходит смазанным, неуклюжим, но очень горячим и пылким. Кисе отвечает почти отчаянно, цепляется за одежду Хайзаки, не зная куда деть свои руки. Они целуются минут пять, сил оторваться друг от друга совсем нет, в голове Хайзаки всё плывёт, близость с блондином жгучая, дурманящая. Руки живут отдельной жизнью, забираются под футболку, то и дело касаясь тела Рёты, гладят волосы, сжимают бока, пока тот прижимается к телу плотнее и стонет так, как до этого Шого не слышал. Слишком интимно и откровенно. У Хайзаки складывается ощущение, что Кисе пытается показать то, насколько сам скучал и был дураком, что отказался от него. Когда губы начинает покалывать от лёгкой боли, они всё же разрывают поцелуй, дышат загнанно, словно бежали кросс. Блондин не отходит, наоборот, притягивает к себе, упирается лбом в лоб и заглядывает в глаза напротив. Шого продолжает гладить его по щекам, слегка касаясь пальцами губ, которые наконец-таки зажили и больше не напоминали о том, каким жестоким может быть Аомине. Кисе красивый, улыбается и облизывает покрасневшие губы, а потом снова тянется за поцелуем, и Шого не может отказать. Лишь через минут двадцать они тихо-тихо, держась за руки, поднимаются на свой этаж, Хайзаки открывает дверь и впускает вперёд Рёту, который проскальзывает в квартиру, как тот кот, который долго-долго не был дома. Возвращается в прошлое и проматывает их с Хайзаки отношения в памяти. Они некоторое время переглядываются, а потом Шого рычит и срывается в ванну. Он хочется Кисе до такой степени, что в ушах звенит, а яйца кажутся пудовыми. Но, пока Рёта в таком состоянии, Хайзаки дальше поцелуев не пойдёт, блондин, кажется, всё понимает и лишь грустно провожает спину хозяина квартиры. И пока седая голова стоит под душем и избавляется от напряжения, думая о том, что же делать дальше, Кисе преспокойно занимает его кровать и благополучно засыпает. — Вот так подарочек, — цокает Шого, когда проходит в спальню и видит Кисе в чём мать родила, в своей собственной кровати. От всего происходящего Шого готов заскулить и схватиться за голову. Какой прекрасный вид открывается ему из своей же кровати. Вот только все ссадины, засосы и прочее на теле Рёты нужно было стереть, перекрыть своими, вернуть себе. Да, он непременно это сделает. А пока Хайзаки укрывает Кисе и уходит в зал, заваливается спать на диване. Утром просыпается в пустой квартире, и от этого становится немного грустно.***
Они едут в одном вагоне метро, Хайзаки сверлит Кисе взглядом. Блондин пытается спрятаться за экраном своего маленького телефона. После того случая они не виделись почти две недели. Две недели Шого ходил как не свой и пытался караулить блондина. Все попытки были тщетными. Даже пару раз нарвался на Аомине, с которым из двух раз подрался два раза. Разнимала полиция, которую вызывали соседи. Ещё несколько приходов, и всё – «административка», штрафы, и что там ещё бывает? Хайзаки с каждым разом всё больше и больше ненавидит Дайки, это взаимно. Выйдя из вагона поезда, Кисе вырывается вперёд, пытается оторваться от преследующего его парня. Если он в очередной раз сдастся, то уже не сможет повернуть назад. Воспоминания, последние события и сны накроют с головой, и вряд ли он сможет отказаться от своих желаний. Кисе не любит себя за свои слабости. Умом понимает, что он с Дайки, а сердце от боли разрывает из-за Шого. Если бы он тогда не ушёл, всё ведь было бы по-другому? — Рёта, какого чёрта, почему ты убегаешь? Сколько можно?! — Шого догоняет блондина в узком проулке, хватает и разворачивает к себе. В глазах Рёты плещется желание и страх. По нему видно, что он держит себя в тисках. Хайзаки проще – его ничего не сдерживает, у него нет отношений, ему не нужно прятаться. Блондина трясёт в отчаянных попытках сбежать. Сложно. Они стоят в метре друг от друга, пристально разглядывают лица. И какая-то неведомая сила толкает их в спины, друг к другу. На то, чтобы преодолеть расстояние между ними, уходит меньше секунды. Кисе сразу же обнимает Шого за плечи и выдыхает в его губы, колеблется лишь мгновение, прежде чем поцеловать. В голове всё плывёт, словно так и должно быть, словно этот человек создан для него, всё такой же родной, тёплый, желанный. Хайзаки не отпускает даже тогда, когда Кисе пытается его оттолкнуть, чтобы ответить на звонок. Его потерял Аомине. Рёта пошёл по другому пути домой, словно знал, чем это может обернуться. Шого не сдерживается в поцелуях, слишком пылкий, слишком долго ждал этого самого момента, когда первый шаг сделает Кисе. Увидев Рёту, Дайки сразу всё поймёт. Это греет парню душу. Ещё немного, и он вернёт блондина себе. — Аоминеччи? — Кисе старается дышать как можно спокойнее, чтобы тот ничего не понял. — Прости, я скоро буду, немного задержался... — голос Рёты обламывается. — Значит так, да? Только за этим позвонил? Делай как знаешь, Аоминеччи, всё нормально. Я понял. Модель отключает звонок и поворачивается снова к Хайзаки. И по нему непонятно, расстроенный он или более-менее счастлив. Очередной поцелуй настолько неожиданный, что Шого теряется, но быстро приходит в себя, и они продолжают целоваться, восполняя долгие годы разлуки. — Позволь мне уйти первому, — Кисе мягко касается губ Хайзаки между словами, — прости, меня ждут дома. Мне нужно прийти в себя, Шого. Шого злится, но пойти против воли Кисе сейчас не может, к нему нужно подобраться ближе. Ближе, чем это вообще возможно. Вдох-выдох. Спокойствие. — Рёта, а трахается кто лучше: я или он? — Хайзаки это волновало меньше всего, он знал, что лучший, но вот не мог не выкрикнуть какую-нибудь гадость. Кисе в ответ на это только поднимает руку вверх, машет, прощаясь. Хайзаки идёт в супермаркет за бутылочкой чего-нибудь крепкого, пусть алкоголь и терпеть не может, но так нужно сегодня.***
Кисе сидит дома один, совсем один, Дайки свалил куда-то, как только получил смс. Наверняка от какой-нибудь сиськоносительницы или же от кого-то с очень стройным телом и охуенным задом. Кисе устал от этого. Как только объявился Хайзаки, Аомине стал мнительным, вечно подозревающим Рёту в изменах. Сначала брюнет пытался заставить своего парня смотреть только на себя, продолжая уверять себя, что его любят. Но Кисе действительно становился странным, и вид у него был такой, что не с Аомине он должен быть. На фоне этого Аомине и повернуло, что сам стал изменять практически в открытую. Мотивируя это тем, что «раз ты так, то и я так». Рёта долго доказывал и объяснял, что он с ним, с Дайки, кричал, что не бросит его, ведь они так много лет вместе, как же он без него, без них. Но понял, что всё бесполезно – Дайки ему не доверяет, сам же подталкивает в объятья другого. Обидно и больно. Кисе сдаётся и плывёт по течению. Он устал от ссор и драк. Кисе на всю квартиру слушает «Simple Plan - Your Love Is a Lie». Она отражает всю суть их отношений на данном этапе. Рёте безумно нравится подпевать, а ещё танцевать, что он, собственно, и делает. «You look so innocent (Ты выглядишь совсем невинно) But the guilt in your voice gives you away (Но вина в голосе выдаёт тебя) Yeah you know what I mean (Да, ты знаешь, о чём я) How does it feel when you kiss (Каково это, когда ты целуешь его) When you know that i trust you (И знаешь, что я доверяю тебе) And do you think about me (И думаешь ли ты обо мне) When he fucks you? (Когда трахаешься с ним) Could you be more obscene? (Могла б ты быть ещё более непристойной?)» На мгновение Рёта даже задумывается о том, чтобы заняться карьерой певца. И тогда Дайки совсем сойдёт с ума. Будет больше повода для ревности, измен и насилия. Но пока ему неплохо быть и просто популярной моделью, снимаясь для лучших журналов Японии и некоторых зарубежных. Но мысли его прерываются на громком стуке в дверь. И кого там нечистая принесла? Кисе открывает дверь, предварительно не смотря в глазок. Кисе плавно двигает бёдрами в такт музыке и переступает с ноги на ногу, потому что просто не может перестать танцевать. А на пороге стоит немного ошарашенный и увлечённый представлением Хайзаки, который спустя несколько секунд всё же переступает порог чужой квартиры. Кисе, видимо, не очень против. Напротив, он наблюдает за незваным гостем и закусывает губу, отходит в сторону и продолжает танцевать, ставя песню на повтор. — Отличная песня, я оценил, — Шого ухмыляется и оглядывается по сторонам. А здесь намного уютнее, чем он представлял, по-любому именно Кисе занимается интерьером и обстановкой этой квартиры. Чем глубже Шого проходит в помещение, тем больше здесь ему хочется остаться. Вместе с Кисе. Только вдвоём. — Мне тоже нравится, очень, безумно, — Рёта улыбается и прикрывает глаза, и уже в который раз повторяет свою любимую строчку, — …я доверяю тебе, и думаешь ли ты обо мне, когда трахаешься с ним… Кисе даже не спрашивает, зачем пришёл Хайзаки, после того случая в проулке Кисе вообще ничего у него не спрашивает, но себе самокопание устраивает как пить дай – часто и много. Потому что на самом деле задумывается о том, почему же он тогда, несколько лет назад, ушёл от Хайзаки. Может быть, потому что в итоге влюбился в него, как девчонка и испугался того, что узнай Шого об этом, то непременно, быстро и без сожалений избавится от глупого и наивного парня. Кисе боялся этого, как огня. Вот сам себя накрутил, напридумывал себе всего, и, чтобы не было потом больно, прекратил всё сам. Долго страдал, бил себя по рукам, лишь бы не написать, просил даже устроить себе сотрясение мозга с потерей памяти, но никто не согласился, а он в итоге не смог отказаться от воспоминаний. С Дайки тогда вышло всё случайно, странно, необратимо. Кисе проспорил желание, одно, второе, десятое. Пятым желанием был поцелуй, девятым секс, целовались после пятого желания они часто, много, без причины. Кисе отвлекался от Шого. Поначалу трясло от омерзения к себе, потом от того, что всё не так. И касается не так, и запах у Дайки другой, и сам он то нежный слишком, то очень грубый, и не так и не этак. Но со временем спать с Аомине вошло в привычку. Пусть и не влюбился в баскетбольного монстра, Рёта так и не смог уйти. А может, то, что не полюбил, и придавало уверенности в том, что ему не сделают больно. Аомине вроде бы любил. Вроде бы – ключевое слово. В баскетболе Дайки был напористым, порывистым, идеальным. В отношениях всё наоборот. Сам себе полярен. А вот с Хайзаки всегда всё было иначе, его напор и страсть сводили с ума, заставляли думать только о нём. Он знал, чего хочет и как свести с ума. Когда они только начинали свои странные отношения, Хайзаки приставал, пошло, развязно, Кисе всегда хотелось целовать его в ответ, так необходимы были его руки и касания. Смешно, что из всех людей в мире именно эта «серая жестокость» оказалась самой нужной, самой тёплой, родной, любимой. У Шого прекрасно получалось вытаскивать из Кисе то самое тёмное, что плещется на дне души, показывать, как круто быть самим собой, ни капли не притворяясь. В то время Шого казался идеальным, бунтарь с прекрасным телом, острым языком, знающий, как доставить удовольствие и заставлять просить большего. Когда заканчивается песня, проигрыватель тут же включает новую «Set for the Fall - I Love You», блондин подпевает и здесь. — And i still love you, love you, I still need you, need you, — Рёта делает несколько шагов к Хайзаки и смотрит прямо в глаза, будто поёт именно для него. И взгляд у него такой горячий, вызывающий. Хотя так и есть – для него и поёт. Становится жарко, Шого невольно пытается оттянуть ворот футболки, но всё тело немеет, выжидает, когда парень окажется ближе, ещё ближе, ждёт, когда можно будет почувствовать тепло чужого тела, но Кисе отходит слишком резко. Хайзаки практически стонет от разочарования. Почему это происходит именно с ним. Раньше ведь проще было, раньше он мог поцеловать Рёту, когда угодно, где угодно и как угодно. И из головы никак не идёт вечер, когда блондин остался в его новой квартире, спать на его кровати. Он помнит, сколько дней постельное бельё держало на себе запах Кисе, который сводил с ума. Хайзаки сполна вспомнил все их ночи, проведённые вместе. Вспоминая, ему удалось кончить несколько раз подряд. Шого нужно научиться быть более сдержаннее. Но какой в этом толк, если сил сдерживаться больше нет? — Рёта, ты ведь всё ещё любишь меня? — Шого говорит тихо и вкрадчиво, но Кисе слышит его даже через шум басов из песни «Can You Feel My Heart». Они переглядываются пару минут, пару минут удушающей тишины, прорезает которую лишь песня, и как точно в ней подмечено состояние Шого: «не могу утопить своих демонов – они умеют плавать». В глазах Кисе просыпается что-то нечто родное, такое же тёмное, что есть в Шого. Сердце проваливается куда-то в пятки, когда Рёта преодолевает расстояние между ними за пару шагов. Кисе смотрит прямо в глаза, с вызовом, ни разу не отводя взгляд в сторону, но ничего при этом не говорит, слова тут лишние. Они им совсем не нужны. Сейчас на первом месте ощущения и эмоции, которые зашкаливают выше нормы, с ними невозможно бороться. Кисе всем видом показывает, что нуждается в Хайзаки, признаёт свою ошибку, ему не следовало уходить. Ещё минута, и Шого поддаётся соблазну этой манящей близости, льнёт к Кисе и целует. В этот раз получается практически, как в первый, когда они целовались до мурашек по коже. Первый поцелуй был настолько интимным, что Кисе краснел ещё очень долго, стоило только вспомнить о нём. Рёта кусает парня за губы и язык, шепчет что-то в поцелуй, но Хайзаки не понимает ни слова – слишком увлечён процессом. Он даже умудряется стащить с блондина рубашку, огладить напряжённый живот и, подхватив под бёдра, усесться на диван. Раньше они часто так развлекались, Кисе не против вспомнить и пережить это снова, охотно отдаваясь под жадные и уверенные прикосновения. Ему необходимо осознать, что они до сих пор испытывают друг к другу чувства. Наконец-то разобраться со своими ощущениями. Нравится. Напор парня нравится ему до такой степени, что даже если сейчас объявится Аомине, он не прекратит и не остановится. Даже наоборот, хочется, чтобы тот пришёл и увидел всё это своими глазами, чтобы все необоснованные упрёки Дайки стали подтверждены фактами. Но он не придёт, потому что, скорее всего, в данный момент кувыркается с кем-то и даже не думает о Рёте. — Шого, — Кисе выдыхает прямо в губы парня, у которого в этот момент срывают тормоза. Хайзаки в очередной раз задумывается, почему же он отпустил этого искусителя тогда. Ведь столько вместе было пережито, слишком много чего пришлось пережить вместе. Сейчас он не упустит ни одного шанса вернуть Кисе. Особенно когда сам Рёта с таким нетерпением стягивает С Шого футболку, а потом расстёгивает ширинку его брюк, в своё время ожидая, пока Хайзаки проделает с его то же самое, даже привстаёт немного и помогает полностью стянуть их вместе с бельём, чтобы ничего не мешало. Стонет от того, как Шого касается его плоти, размазывает собственную смазку по всей длине. Сжимает ствол сильнее и аккуратно давит на головку большим пальцем. Ток прошибает всё тело, и Кисе стонет громче, толкается навстречу, обнимает парня за плечи, утыкаясь лбом в сгиб его шеи. Шого приспускает свои боксеры, высвобождая свой член и притягивает Кисе ближе к себе, чтобы можно было обхватить два сразу. Охуенно. Так охуенно, что в глазах звёздочки мелькают. Рёта прогибается в спине, продолжая толкаться в чужую руку и стонать, заставляя Хайзаки звереть. Он умудряется оставить на шее блондина засос, который бы даже слепой увидел, чуть ниже мочки уха, ближе к затылку, сам виноват, что открылся. Теперь Дайки обязательно все поймёт. Теперь всё будет, как раньше. Кисе накрывает руку Шого сверху, двигает быстрее, более плотно прижимая стволы друг к другу. Тянется за поцелуем, что заставляет прийти к разрядке быстрее, практически одновременно. — Уходи от Дайки, — Хайзаки гладит Рёту по макушке, и это скорее приказ, чем просьба. Он должен остаться с ним, это вообще не обсуждается. Кисе устало поднимает голову, практически мурлычет от ласки и мягко улыбается. А ответом служит простой тёплый поцелуй в губы. Они обнимаются ещё некоторое время, а потом Кисе встаёт и протягивает Хайзаки его футболку. — Тебе пора домой, Шого, — Рёта расцветает на глазах, и парень даже не обижается, что его буквально вышвыривают за дверь, он переживёт. Захлопывая дверь за Хайзаки, Кисе скатывается по ней вниз и сидит так некоторое время. Благо ума хватает, чтобы в итоге подняться и одеться, немного прибраться и выключить музыку. Дайки возвращается через пару часов после ухода Шого. Он подавленный и помятый. Кисе думает о том, что не может оставить его одного. Дайки ведь любит, верно?***
Хайзаки с Кисе не видятся два дня. Два тяжёлых, мучительных дня. Шого периодически тарабанит в соседнюю дверь, но его откровенно игнорят. Из-за этого даже на учёбе и подработке не получается сохранять самообладание. Шого безумно хочется увидеть Рёту, прикоснуться, поцеловать, ощутить его близость. Поднимаясь на площадку, Хайзаки видит Кисе в самом потрёпанном виде, в котором только мог видеть этого человека. Внутри бурлит злоба и агрессия, клокочет боль и обида за блондина. А тот как ни в чём не бывало стоит и лыбится, стирает с глаз слёзы, которые мешаются с ещё более-менее свежей кровью из разбитого носа. И губы снова придётся латать. А рядом стоит чемодан и пара спортивных сумок. Ушёл, значит. — Где этот ублюдок? — Хайзаки зол, так зол, что с дуру бьёт кулаком в стену. — Почему ты не дождался меня? Я бы тебя защитил! Я бы смог! Тьма застилает глаза парню, через неё трудно смотреть, но все чувства обострены до предела. Он готов поспорить, что найдёт этого скота по запаху, пусть Кисе только скажет «фас!», и Шого кинется на его поиски, а когда отыщет, познакомит лицо Дайки с косяком ближайшей стены. — Шого, не нужно, пожалуйста, — Рёта подходит слишком близко, запах его крови застилает Хайзаки голову, сам себе напоминает бойцовскую собаку, — он ушёл. Если бы только Кисе мог рассказать, сколько труда ему это стоило, как тяжело было заговорить об этом с Аомине, о том, что им нужно расстаться, что не может всё больше так продолжаться. Если бы только Хайзаки видел в тот момент Дайки. Если бы только видел, как его глаза застилает что-то чужое, холодное, едкое. И как было больно отталкивать от себя настолько пусть и не любимого, но родного человека. Аомине цеплялся за Рёту в прямом смысле этого слова, обнимал и заставлял его остаться с собой. И после каждого «нет» Кисе становился всё более и более грубее, выворачивая всё наизнанку, выставляя его предателем. Вспомнил всё, что было, чего не было и как он не может простить себе то, что когда-то позволил Рёте отношения с Хайзаки. Прекрасно ведь знал об их связи, точнее, пожалуй, единственный, кто знал о них. Постоянно пытался вытянуть Кисе из этого, да когда понял, что тот с ума по нему сходит, и подумал, что всё поздно, тот сам ушёл от Шого, став слишком печальным и грустным. Сейчас всё повторяется, сейчас есть огромный шанс, что Рёта вернётся к Хайзаки. Аомине срывается и снова бьёт, потом ещё раз и ещё. Кисе даже предпринять ничего не смог. Слишком неожиданно, больно до слёз. Аомине молча поставил уже собранные вещи в подъезд, туда же отправил и парня, даже не дав умыться. Забрал его ключи и куда-то ушёл, кинув напоследок что-то типа: «Нам нужно было съехать отсюда, как только появился этот урод». Кисе не прокомментировал его слова и уселся на одну из сумок, ища влажные салфетки, теперь уже для себя. Шого потихоньку отпускает, после того как блондин аккуратно касается его губ своими, обнимает ладонями за щёки и говорит какие-то милости. Шого почти спокоен, злость медленно тлеет где-то внутри. А потом вспыхивает, как пожар, от одного маленького сигаретного уголька. — Кисе! Всё-таки решил вернуться к этому мудаку? — Хайзаки слышит противный тон за своей спиной. — Не думал, что ты так резко это сд… Договорить Аомине не удаётся, потому что Хайзаки разворачивается слишком быстро, быстрее, чем когда-либо, и бьёт прямо в его переносицу, следом в живот. Дайки отшатывается назад, и его сгибает пополам, не успевая прийти в себя, получает локтем по спине чуть ниже шеи, из-за чего падает на колени, успевая впечататься лицом в так вовремя подставленное колено. Кисе делает вид, что ничего не замечает, отворачивается, не может на это смотреть. Он сам сделал свой выбор. Попытки встать на ноги заканчиваются тем, что Аомине лежит на лопатках и громко кашляет, потому что получил ногой по рёбрам. Ещё раз и ещё, пока в итоге не начинает кашлять кровью. От боли с глаз срываются слёзы. Неужели так просто взял и проиграл по всем фронтам? Самому от себя смешно и противно. — Если ещё хоть раз увижу рядом с Рётой или на нём появятся новые ссадины – я твоё тело расфасую по разным мешкам, а потом в землю закопаю, да хлоркой сверху посыплю, чтобы собаки не нашли, — голос Хайзаки ни разу не дрогнул, оповещая оппонента о том, что он совсем не шутит и в случае чего обещание своё сдержит. Аомине сгибает пополам, он крупно вздрагивает и продолжает кашлять. Пара рёбер точно сломано, но всяко это не смертельно. Хайзаки разворачивается и возвращается к Кисе, по которому видно, что он напуган, но решений своих менять не собирается. Только вот всё равно лезет в карман и вызывает «скорую помощь», помогает Дайки встать, отводит в его квартиру, пока Шого переносит вещи Кисе в свою. «Скорая помощь» приезжает достаточно быстро, после чего Рёта буквально убегает, прячась в соседней квартире. Аомине просил прощения и не оставлять его одного, гладил Кисе по щекам, и с глаз его катились слёзы. Блондин только и смог, что убрать чужие руки, попросить прощения сам да поблагодарить за всё то время, что они провели вместе. Кисе ставит точку. Дома Шого обрабатывает повреждения Кисе и обнимает так, как, казалось бы, не обнимал никто в жизни. Ситуация вышла не самой приятной, но Рёта уверен, что всё сделал правильно. Сердце успокоилось, стоило только осознать, что он вновь с человеком, которого любит. Аомине через некоторое время съезжает и желает им всего хорошего. Кисе выглядит счастливым, и глаза его снова светятся, как раньше.