Сын Хаоса

Багровое око солнца в бессильной ярости обливало дорогу последними лучами, уступая место благодатной ночи. О, эта ночь среди кипарисов, бредущая в искрах росы, в лозах несозревшего еще винограда, но уже способного подарить усталому путнику свежесть и непередаваемый вкус юности. Он всегда любил юность, с улыбкой смотрящую на него из сотен глаз детей Колхиды. Такие разные, но схожие в одном – доверие. Будь он татем, таящим в рукаве нож, они бы и тогда окружали его, клали головы на колени, прижимались горячей щекой к плечу. А все потому что весь его облик вызывал доверие в их маленьких, но таких горячих, исполненных веры сердцах. Однажды ему было видение – он сбросит пыльную хламиду, потерявшую свой цвет под пагубными для ткани дождями и холодными ветрами странствий, облечется в доспех цвета крыльев ленивого голубя, воркующего под крышей покинутого храма, и станет тем, кем он был рожден – истинным сыном Хаоса. А сейчас он лишь путник на долгом пути, несущий слово пророчеств от души к душе, от человека к человеку. Путь тернист, но он терпелив, он ждет. Кор Фаэрон скрипел зубами, проклиная этого проповедника. Как всегда с его приходом в селение ворвался ветер новостей, обрывков историй, суматоха. И именно сегодня, как будто нет других дней в году, он появился у колодца со своими байками. Что они в нем нашли, зачем сгрудились, стараясь прикоснуться к пыльной рванине? Медоточивый голос, на который липнут дети, женщины и прочий сброд. Но более всего Кор Фаэрона раздражала и пугала тайная власть проповедника. Глаза его – два колодца холода и мрака, вливающие яд страха в самое сердце. Складная речь, вертким ужом проникающая в сознание и вьющая там гнездо сомнений и ложных надежд. Сколько раз пророчества оказывались ложными, но ни одного камня, ни одного комка грязи не полетело в эту мощную, раздражающую спину. И еще Кор Фаэрон нутром чувствовал – он что-то знает, этот проповедник, не зря он появился здесь и сейчас, во время святого ритуала Избрания. Проповедник в запыленных одеждах ходил и слушал среди людей, смотрел в чистые лица детей. Что ты принес с собой сегодня, сын греха?.. ...На перекрестке, где сходились белые от пыли дороги, он понял – час настал. Сын Хаоса приветствовал своего отца и нес ему подношение – щедрую жертву. Взамен он просил только одного – знания. Проповедник попытался вырыть в сухой почве яму, но она не поддалась его ножу, слишком твердой и неуступчивой была земля Колхиды. Нож не прорвал плотный слой, и странник досадливо вздохнул. Неужели он ошибся местом? Нет, не может быть. Взгляд его упал на груды камней, и тонкие, красиво очерченные губы изогнула улыбка. Он добьется своего. Пусть земля пока останется девственной, не поддавшись страсти его кинжала. Он создаст жертвенник на ее неподатливой каменистой плоти, сложив камни в круг. Не успели звезды засиять ярче, как все было сделано. Проповедник вытащил из заплечного мешка подношение – мед, бурдюк с кровью ягненка, не рожденного матерью, а вынутого насильно из еще теплой утробы, плод женщины, не испустивший своего первого крика. Повитуха умело воспользовалась острой булавкой, отправив младенца в вечную тьму. И, наконец, его гордость, добытая с огромным трудом – кровь девственницы, принятая им собственноручно на белый плат со священными письменами. Путника передернуло. Как она вопила, боги. Ее ноги еще содрогались, пока он стирал кровь с худых бедер. А крови, - словно режут свинью, не меньше. И этот крик… Пришлось камнем разбить ей череп. Он оставил ее там, среди скал. Женщины, от них одни беды. Лишь одно в них прекрасно – они даруют миру детей, мальчиков с чистыми, как родник, глазами. Выложив дары на измаранный темными пятнами плат посредине жертвенника, он вылил сверху мед, окунул в него палец, вложил его в дрожащие от предвкушения губы и воззвал. Удар темной силы, идущей из недр земли, сотряс его с головы до пят. Возбуждение гнало по телу волны восхитительного жара плоти. Экстаз. Казалось, воздух стал прозрачен, и тысячи сущностей устремились к жертвенной яме. Путник чувствовал их голод. Пусть насытятся, а затем он узрит. Кровь ягненка соединилась с тягучим темным медом, собранным с ароматной гречихи кропотливыми пчелами, перемешанная его дланями, и он вновь сомкнул веки. Волны наслаждения сотрясли его мощное тело, складывая образы во всеобъемлющее Знание. Кровь застучала в висках, и он узрел. Падающая звезда, прожигающая мрак небесной утробы, мальчик. Тонкие детские лодыжки, темные волосы, глаза – вот оно, дитя из пророчества. Этот ребенок откроет ворота бездны, будет надеждой и гласом Колхиды… И ее погибелью. Грудь разорвало булькающим кашлем. Вся планета станет подношением силам Хаоса, камни воспылают, огонь пожрет всех. Наконец. Это оно, то, чего он так долго ждал. Упав на колени, Сын Хаоса изверг себя, соединяясь с неприступной прежде землей. Сейчас она была другой, податливой, влажной, липкой от меда и крови. Он взрывал ее пальцами, входя в тело земное, как в ту девственницу на тропе. Она умрет, эта земля, так предрешено, и не ему это менять. Его судьба переплетена с другой судьбой, с тобой, дитя, упавшее с неба. Он найдет его и выполнит свое предназначение, что бы ни стояло на его пути… …- Этого. Видишь сироту, уткнувшего голову в коленки? Его привезли сегодня. – Вкрадчивый голос вливался в уши Кор Фаэрона, а сильная ладонь давила на сопротивляющееся плечо. - Этот золотушный? Да у него из ушей воняет. Я отсюда чувствую. Он хилый маленький поганец с грязной головой и немытым задом. Не уговаривай меня, проповедник. Нет, я изберу другого и воспитаю в своем доме согласно Завету. - Посмотри в его глаза, глупец. Взгляни в них. Подними его подбородок и узришь то, что открыто мне. Иди и прими ребенка, как сына. – Острое лезвие пропороло одежды Кор Фаэрона и ощутимо кольнуло под ребра. – Не противься судьбе, мудрейший. Взгляни в чистые глаза мальчонки. Стань для сироты отцом. На время, не навсегда. Стань для него тем, кем хочешь, не упусти свой шанс. Не противься. Лезвие острое, а я вовсе не хочу пустить твою никчемную кровь в этот святой день. - Меня воротит от его вида. Жалкий гусеныш с мурашками на шее, заусенцами. Что тебе в нем, проповедник? - Он не твоя будущая наложница, чтобы обнюхивать его! Какая разница? Подойди и взгляни в эти глаза, иначе я убью тебя при всех. – И нож кольнул еще раз. – Не противься, мудрейший. Я сам подведу тебя к сироте, чтобы ты не наделал глупостей, и твои колени не подогнулись от избытка счастья. Пойдем, Кор Фаэрон, медленно, вот так… Обопрись об мою руку, не бойся. И странная пара двинулась к группке детей, прижимавшихся друг к другу в ожидании Избрания. Кор Фаэрон подошел к тонкому, как ракитник, мальчишке и, подчиняясь давлению ножа, взял его за нежный подбородок чуть сильнее, чем было нужно, и заглянул в глаза. И душа его вострепетала. Он растворился в чистоте и нетронутости пары влажных детских глаз. Из их глубины в его душу ударил источник, смывающий грязь и копоть повседневности. - Ты избран, мальчик. Я - Кор Фаэрон, а ты… - это было непередаваемо - погрузиться в детскую душу, почувствовать отклик, волну счастья. - Назови его Лоргар и воспитай, как должно. – Вкрадчивый голос маслом пролился в уши, умащая слух. – Ты – мой Лоргар, сынок. Лоргар, желанный сын, обними меня. – Этот хриплый, дрожащий голос – его? Кор Фаэрон не узнавал себя. - Все верно, не отвлекайся, мудрейший. Обними мальчика, раскрой ему отеческие объятия. Этот хрупкий ребенок исстрадался без отца. Пролей влагу любви на почву его разума, удобри ее своими знаниями и опытом и соберешь полную житницу благодатных зерен. Тонкие руки сомкнулись на его шее, и Кор Фаэрон в приливе счастья прижал мальчишку к себе и поднял над землей, ревниво оглядываясь. - Так что там его уши? Все также воняют? Ой-ой, да ты счастлив, как я посмотрю. Люди, счастье вошло в дом Кор Фаэрона с этим ребенком, запомните этот день! Ибо Лоргар пришел к вам и был обретен! Не кем-нибудь, а достойнейшим из вас. - Посмей еще раз сказать что-то про моего сына, и я затравлю тебя псами, проповедник. Посмей только… - прижав малыша к груди, Кор Фаэрон зашагал к дому, где его ожидала семья, и женщины нетерпеливо переминались с ноги на ногу в жажде первыми увидеть, кого несет их господин под крышу дома. - Неси свою ношу, глупец, да смотри, не урони. Я буду навещать тебя, всех вас. – Сын Хаоса усмехнулся. – Мое время еще придет. Лоргар, мой мальчик, избранный сын… Я стану пылью у твоих стоп, твоим мороком, твоей отравой, твоей рукой. Мы погрузим этот мир во Мрак. Откуда он, собственно говоря, и вышел. До встречи, малыш. Жар дневного солнца медленно угасал, вечерние облака заволокли горизонт темным покрывалом, готовясь принять истомленное светило и упокоить его до следующего дня. Ветер унес пыль с сандалий путника, а сам он скрылся в сумраке наступающего вечера, как будто его и не было. А в доме Кор Фаэрона звенел сладостный детский смех.