***
Дом Таши в Малибу был, может, и поменьше башни в Нью-Йорке, но в шикарности не уступал. Питер на это только пренебрежительно закатывал глаза — мол, можно отлично прожить и без этой роскоши. Конечно, можно. Только Питер на самом деле понятия не имеет, как это. Уж Малия знает. Тяжелый кулак Хейла ложится на полированную дверь и делает ровно три стука, отрывистых и громких. По ту сторону ничего не слышно. Разве что какое-то равномерное жужжание и шум воды. — Откуда ты знаешь, что она там? Решив, что дочь заслужила это знать, Питер ограничивается кратким: — У меня есть неплохие связи в Нью-Йорке, — он странно улыбнулся. — Да и неужели ты думаешь, что твою мать так сложно найти? Судя по тому, что Малия узнала, ответ будет отрицательным. Прошло еще две минуты. Только тогда слух оборотней уловил легкие шаги, прекращение жужжания и все тот же шум воды на заднем фоне. Дверь открылась. Молчание вышло затяжное, и Малия времени не теряла — изучала черты матери так, словно хотела впитать в себя ее портрет до последней поры. Пускай она и в любом момент могла увидеть это же лицо в интернете. — Джарвис, — непонятно к кому обратилась Таша, — почему не предупредил? — Вы бы тогда не вышли, мисс. Опять тот же компьютерный голос. Но, по-видимому, Питеру было не до этого: он, не замечая никого и ничего, как-то рассеяно ухмылялся, в упор глядя на темноволосую женщину. Малия все ждала, когда же кто-нибудь разрушит молчание, но ее ждал «сюрприз» — Таша Старк была не менее упряма, чем Питер Хейл. — Мисс, полагаю, будет неплохой идеей впустить гостей вовнутрь. «Какая умная машина», — пронеслось в голове у Малии. И в этот самый момент Таша посмотрела на нее. Она быстро поджала губы и освободила проход, впуская Хейлов. Малия не умела читать мысли, но ей было ясно: Таша впустила их из-за нее. Значит, помнит. Значит, она что-то да значит (хотелось бы верить). — Проходите, присаживайтесь, гости дорогие, — Таша иронично улыбнулась и взглянула куда-то в сторону, словно чего-то ожидала. Может, на голову Питера должна была обвалиться гора кирпичей? Малия бы посмотрела. — Позвольте мне отлучиться на секунду. — О, не убегай от нас, мы проделали такой долгий путь, — Хейл как бы ненавязчиво взял бывшую за локоть и усадил рядом с Малией. Постояв секунду над ней, он так же примостился на мягком диване, и взгляд его отдавал ностальгией. Таша с тяжким вздохом облокотилась на спинку и с мягкой улыбкой обратилась к Малии: — Ну, здравствуй, юная леди. — Она не знает твоего имени, — едко уведомил дочь Питер, и в тот самый момент, как Таша собралась сказать свое первое слово Хейлу, в гостиную вошел другой неизвестный герой сей пьесы. Взгляд Малии невольно приковался к высокой мужской фигуре: широкие плечи, светлые волосы, голубые глаза; в общем, идеальность сквозила в каждой черте этого блондина. — Оу, — Питер тоже обратил свой презрительный взор на вошедшего, — а я смотрю, ты времени не теряла. — Мы не виделись больше десяти лет. — Поверь мне, я заметил, — Малия недовольно передернула плечами, поняв намек отца на нее, и решила молчать до самого окончания концерта. К тому же, ей было чем заняться — она во все глаза изучала мать, ее повадки и мимику. После слов Питера Таша поднялась с места и подошла к блондину: — Стив, познакомься с Питером Хейлом. Это Стив Роджерс, — Таша будто бы даже избегала называть Питера по имени и обращалась к нему с не меньшим презрением, чем сам мужчина к ней. Представленный Стив Роджерс только нахмурился — он пока ничего не понимал. Значит, Таша ничего ему не рассказывала о том, что у нее есть дочь. Или… Роджерс вдруг прямо поглядел на сидящую на краю дивана Малию, а затем быстро поглядел на Ташу — Хейл различила мелкий кивок. — А, так вы в курсе? — Питер вальяжно поднялся, засунув руки в карманы брюк, и кивнул в сторону Малии. — Это наша с Ташей дочь — Малия, познакомьтесь. Стив не выглядел обескураженным; он продолжал молча стоять, пока Таша не шепнула ему на ухо, что ему лучше уйти. К удивлению Малии, Роджерс, прежде чем уйти, позвал с собой и ее. Он подал ей руку, и Малия, сбитая с толку, приняла ее, даже не взглянув на отца. — Только попробуй тронуть ее, Капитан, — чуть ли не прорычал Питер, будто бы и забыл, что Малия — койот, который может за себя постоять, а Стив, по всей видимости — бойфрэнд ее матери. Однако Хейл явно ощущал себя не в своей тарелке (фантастика, не правда ли?), оттого и был сверх раздражителен. Таша и воспоминания о совместном прошлом явно тяготили его сильнее, чем он думал. — Наверняка по пути сюда, — у Старк голос все такой же манящий — время нисколько не испортило ее красоты, — ты придумал кучу колкостей и едкостей, которыми облил бы меня с порога. Так почему же ты молчишь? — Не хочу, чтобы твой блондинчик пострадал, отстаивая твою честь, дорогая. Таша позволила себе громкий смешок и направилась к бару. Достав виски и установив его на барной стойке, она поманила к себе Питера. — Стив намного более благоразумен, чем ты думаешь. — То есть он не стал бы тебя защищать? — Стал бы, — хмыкнула Таша, — но не зашел бы за границы дозволенного. Я бы не дала. Старк налила им по стаканчику и, отсалютовав Питеру, опрокинула в себя виски. Солнце уже начинало катиться к закату. — Чего ж ты молчишь? — снова поинтересовалась Таша. — Неужели уедешь, не высказавшись? Это вредно — копить желчь внутри себя. — Я — оборотень. — Да хоть граф Дракула, — беспечно отмахнулась Старк и присела на высокий барный стул, напротив Питера. Она ведь тоже погрузилась в воспоминания, хотя оказалось сложно припомнить что-либо до Афганистана. Та жизнь будто бы в тумане, будто бы ее не существовало. — Торговка оружием вдруг превратилась в героиню столетия — Железную Леди, — с кривой ухмылкой протянул Хейл. — Спасаешь людей, тратишь деньги на благотворительность — сложно узнать в тебе прошлую Ташу. Старк молча покачала головой и повнимательнее вгляделась в острые черты Питера — мужчины, с которым она собиралась провести остаток своей праздной жизни. Таша и представить себе не может, что было бы, если бы не вмешалась Талия — сестра Питера. — Многое изменилось. — …отхватила себе самого старомодного качка. — Тебя это так волнует? — У тебя же все это время была дочь. — Ты тоже о ней не помнил. Они оба знали, насколько Талия была непреклонна: Ташу она невзлюбила сразу же, посчитав ее ничтожным человеком, а уж дочь от нее — тем более. Питеру стерли память, а новорожденную дочь отдали в приемную семью («Натали не сможет справиться с подобной ношей как ребенок-оборотень»). Таша тогда не возражала — ее вдруг охватил такой страх, что она — она, Наташа Старк — превратится в скучную мамашу, что она практически не возражала. — Ты могла бы побороться за нее. — Ты это серьезно? — Таша начинала злиться. — Ты сейчас ставишь мне в упрек то, что я в одиночку не противостояла крепкой стае оборотней? Ты ведь сам встал на сторону Талии. — У меня отняли воспоминание о Малии! — Хватит, Питер, — отчеканила Таша, гневно сверкая глазами. — Если ты так не хотел становиться отцом, тогда почему не позвонил мне раньше? — Ты наверняка была занята спасением мира. — Или ты все это время пытался закрепить в сознании нашей дочери, что только я виновата в сложившейся ситуации, — Таша по глазам углядела, что все было так. — И как отреагировала Талия, когда Малия снова появилась на горизонте? — Никак, — сухость голоса Питера немного поразила Ташу. — Она погибла задолго до этого. — Как? — Таша сглотнула тугой ком в горле — все это время она пыталась понять, что же не так, а теперь кусочки мозаики начинали вставать на место. Внутри Питера что-то треснуло, изменив его, и Таша с полной уверенностью могла заявить, что еще не сошла с ума. — Охотники подожгли дом. Краткие, сухие факты — как ему это удавалось? Таша прекрасно помнила, сколько для Питера значила его семья. Стая. — Кто выжил? — Я, Дерек и Кора. Когда Таша молча налила им еще виски, Питер даже выдавил из себя улыбку: приятно было ощущать взаимную скорбь, а не выслушивать ее. В такие моменты вспоминаешь, почему полюбил. Таша не спросила, почему он не звонил — это и так ясно, он и не помнил ее наверняка. Не спросила, каково это — потерять все, чем жил, было бы слишком не в ее стиле. Таша просто обошла стойку и обняла Питера, позволяя ему вдохнуть ее неизменившийся запах и запомнить это мгновение. Просто для того, чтобы всколыхнуть пепел души где-то внутри, не надеясь на ее восстановление. Его чувства к Таше уже не те — все это всего лишь не отпускающая его ностальгия. — Когда вспомнил дочь? — Год назад. — А что… — Таша запнулась, видимо, желая не спрашивать, но остановиться уже не смогла, — а что с ней было до этого? — Жила в приемной семье, в полнолуние убила мачеху и сестру, после шаталась по лесу несколько лет в обличие койота. Вернувшись в человеческий облик, она и не знала толком, как ведут себя люди, как итог — оказалась в местной психиатрической клинике. И только после мы встретились. Во время этого краткого рассказа Таша осушила еще два стакана с виски и только после задала, пожалуй, самый важный вопрос: — И что она думает обо всем этом? — Ты хотела спросить, что она думает о нас? — Таша кивнула. — О нас она не думает. Для нее есть только я и ты. К твоему счастью, она пока отдает предпочтение тебе. Таша закатила глаза и отставила виски — напиваться вдруг резко расхотелось. Ей еще нужно было произвести неплохое впечатление на дочь. — Ты собираешься рассказать ей? — чересчур громко поинтересовался Питер, подходя к Старк со спины. — Рассказать, что у меня хотя бы были уважительные причины, чтобы не быть отцом столь долгое время. А ты? Таша посмотрела на Хейла мрачно — такого взгляда у нее раньше никогда не было. Тогда, когда она только-только получила в наследство бизнес отца, у нее были вечно горящие азартом глаза и цель, которая зажигала в ней все остальное. Питер не смотрел новости так давно, что нет ничего удивительного в том, что он понятия не имеет о произошедшем после его ухода. Таша ведь не просто так стала Железной Леди. Он даже не видел реактора в груди — она избавилась от него год назад, осмелившись лечь на операционный стол. — Не тебе меня судить. В тот год твой уход был для меня наименьшей проблемой, — у Таши в глазах горит все то же пламя, когда она злится, но Питер нутром чувствует, что огонь приручен. — После смерти родителей на меня свалилась компания — дело всей жизни отца. — И ты выбрала бизнес вместо собственного ребенка. — Она была не просто ребенком — она была оборотнем, о которых я знала только то, что не смогу справиться с ним. — А я думал, Таша Старк не знает слова «не смогу», — продолжал насмехаться Питер. Губы Таши обезобразила насмешливая улыбка — вот-вот ринется в бой, как когда-то. Ссоры у них с Питером были самые громкие, и Хейлу они даже нравились больше, чем их мирная жизнь. Эх, молодость. — А ты бы хотел, чтобы она убила меня? — Старк заложила руки за спину и заглянула Питеру прямо в глаза. — В полнолуние, когда я спала бы крепким сном, а она… — Хватит. Таша недоуменно обернулась на женский голос — Малия вышла из своего укрытия — темного угла коридора — и встала перед родителями. Старк чертыхнулась — можно было даже не надеяться, что она не слышала все. Но даже странно было, что при этом взгляд Малии оставался каким-то застывшим — как у Таши, когда она узнала о смерти Говарда и Мэри. Старк не желала даже думать, что Малия в этот момент чувствовала то же самое — невообразимую боль от потери родителей. Да, ведь это так — у Малии нет семьи. От нее давно все отвернулись, и ни у кого не было на то никаких уважительных причин. Разве в таком деле вообще есть уважительные причины? Видно было, что Малия хотела сказать еще что-то, но в последний момент передумала и вышла за дверь. — И все-таки ты виновата больше. Таша грозно посмотрела на мужчину: — Да как тебя только земля носит? — Эй, я тебе еще тогда говорил, что не смогу стать хорошим отцом. — Теперь я тебе верю.***
Малия прекрасно знает, что ее считают недалекой в силу того, что она долгое время пребывала в облике койота. Что ж, она быстро учится, потому что прекрасно понимает, что для Питера она — чудной эксперимент и попытки ощутить себя в новом амплуа, а для Таши… с ней Малия еще не разобралась. Да, ей было ясно, что мать бросила ее, чтобы сохранить бизнес и так далее. Поняла она так же, что даже для Талии она была не шибко желанным ребенком, хотя… может быть, если бы она не погибла, все могло сложиться иначе? Малия не представляет себе этого «иначе», потому как привыкла жить настоящим — мечтать она не научилась. — Не так давно этот дом разбомбили. Малия не вздрогнула — она услышала чужие шаги уже секунд тридцать назад. Таша бесцеремонно села рядом с дочерью, даже не спросив, хочет ли она сейчас говорить (конечно, не хочет) или даже видеть мать. Но Хейл все-таки было приятно, что Таша настаивает на своем, что она хочет быть сейчас здесь. — Я заявила в интервью, что не боюсь одного террориста и сказала свой адрес. Это… было глупо, хотя бы потому, что со мной жила Пеппер — моя помощница. Я подвергла опасности и ее, и себя. Понимая, что Малия не совсем осознает, к чему она ведет, Таша хмыкнула: — Я была не в себе. Да я и все еще не в себе. Ты же слышала про вторжение в Нью-Йорк? — Инопланетяне? Серьезно? — Хейл недоверчиво поглядела на мать. В свете заходящего солнца она вдруг увидела, насколько лицо матери уставшее, а улыбка натянутая. Словно Таше было о чем-то очень тяжело даже вспоминать, не то что говорить. — Это правда. Я была там. — Почему ты не эвакуировалась? Ты же могла себе позволить. — Потому что я — Железная Леди. Я уже не торговка оружием, как твой отец весьма грубо обозвал меня. Я прикрыла лавочку, когда своими глазами увидела, как мое оружие — дело всей моей жизни — используют не те люди, — Старк поежилась от ветерка, дующего с океана, но не встала и продолжила упрямо сидеть на холодном камне рядом с дочерью. — Впрочем, тебе навряд ли это интересно — это ты могла прочесть в интернете. Но не верь только всему, что там написано. — Как тому, что ты вела довольно разгульную жизнь, выпивала, разъезжала на дорогих тачках и цепляла на вечеринках всяких красавцев? — Нет! Это, к сожалению, истинная правда, — Таша угрюмо хохотнула. — Но там написано, будто бы у меня был роман со всеми Мстителями! Серьезно? Мне одного Роджерса хватает с его тягой к спасению человечества, а они предлагают мне еще и со всеми то же пережить! — Ты одна женщина в команде? — Нет, еще есть Романофф и Максимофф. И, кстати, им почему-то СМИ не приписывают романов со Стивом — я что, одна вижу, как они ему глазки строят? Давление в груди Малии исчезло, на пару минут — но исчезло. Рядом с Питером, в Бикон Хиллс, она погибала. Ей хотелось жить как никогда, теперь, когда она приручила своего койота, когда она ощущает себя человеком. Питер не мог этого дать, потому что он по умолчанию мертв. Он сгорел, оставив одну лишь бездушную оболочку, которая пытается жить посредством новых впечатлений. Но впечатления эти его все-таки не трогают, и он по-прежнему не живет. Малии его не жалко, в Хейлах нет ни грамма этого чувства, они его просто не заслужили. — Я понимаю, конечно, что подобными отвлекающими разговорами я не добьюсь твоего прощения, но… — Таша пожала плечами, будто отвечая собственным мыслям. — Нет, прощения я вообще не заслуживаю («Только Стиву не говори, он долгие годы пытается доказать мне обратное»), но позволь мне показать тебе другую жизнь. Жизнь, которой я лишила тебя. А потом ты сможешь уехать. Или остаться, — уверенно прибавила Старк. Но все равно заслужила опять-таки недоверчивый взгляд. У Малии дрогнула нижняя губа — Таша предпочла сделать вид, что не видела этого. Для Хейл наверняка нестерпимо показывать собственную слабость. — Я тебе не нужна, — девушка говорила это просто, равнодушно, не для того, чтобы получить порцию пустых увещеваний и отрицаний известного факта. Старк с ужасом поняла, насколько Малия похожа на нее — ей только семнадцать, а у нее уже пропал подростковый запал (если таковой был) и любовь к мечтаньям. Таша ненавидит себя за то, что ее не было рядом, когда нужно было провести дочь по другой, отличной от материнской, дороги. — У тебя своя жизнь: супергеройские дела, бизнес, Стив, в конце концов. Я не вписываюсь в эту жизнь, как бы ты ни старалась доказать мне обратное. — И ты улетишь обратно, в Бикон Хиллс? Туда, где ничего не изменилось, где ты осталась все той же одинокой Малией? — Не надо, — Малия гневно поглядела на мать. — Мне нужно туда вернуться, хотя бы чтобы окончить школу. — А потом? — А «потом» для меня не существует, — с оттенком меланхолии проговорила Хейл. Она отвернулась от матери в тот момент, когда та повернулась к ней. Таша, прождав несколько секунд, хотела уже вставать, думая, что Хейл больше ничего не скажет, но в этот момент холодная ладонь сжала ее пальцы. Малии часто было холодно, она часто стояла под горячим душем, потому что все еще не привыкла обходиться без густой шерсти, которая грела ее несколько долгих лет. У Таши пальцы теплые (как ни странно), с вечными мозолями и поломанными ногтями от нескончаемой работы, и для Малии это стало тем первым впечатлением, которое полностью заполнило ее душу жаром. — Я рада, что мы встретились. Девушка уверенно встает с холодного камня и свысока смотрит на мать — в ее глазах расплывается сожаление и даже грусть от того, что семью она так и не нашла, но ночная мгла все скрывает в темно-коричневой радужке. Таша терпеть не может недосказанности, когда собеседник оставляет самое главное на дне души, и вы больше никогда не встречаетесь. Но Малия не просто собеседник, она — ее дочь. Пускай не совсем желанная, но Старк все равно ощущает всю тяжесть обязательств на своих плечах. Таша насилу уговаривает Хейлов остаться до утра — она не знает зачем, не отвечает Стиву на короткие вопросы и не спит до утра, работая в лаборатории. А на следующий день следов Малии Тейт уже не найти. У Таши впавшие глаза, надломленный голос от алкоголя, который она поминутно подливает себе в огромную кружку, и не расчесанные темные волосы. Питер больше не находит в этой женщине и отголосков двадцатидвухлетней Таши Старк. Питер не заговаривает о Малии, чем заслуживает молчаливое изумление Стива — значит, Таша ни разу не рассказывала ему о Хейлах. Это к лучшему — не к чему хранить в памяти то, что давно уже истлело. Хейл начинает прощаться с Ташей — конечно, ему делать тут больше нечего. Старк нашла себе нового парня, перестала быть такой вспыльчивой и эгоистичной как раньше, и все это так выходило за рамки понимания Питера, что ему больше ничего не оставалось, как уйти. Долгожданная встреча вдруг обернулась встречей, которую Питер будет не только проклинать, но даже постарается забыть, едва отъедет от этого дома на пару километров. Он снова убедился, что жить прошлым — отвратительная привычка. И что люди все-таки меняются. — Я могу прочесать окрестности, — вызывается Стив, замечая поникшее настроение Таши. Впрочем, это не так-то трудно — Старк вливает в себя алкоголь, даже не замечая этого. — Не нужно, — Таша вдруг усмехается, разрезая тусклоту лица. — Она… она уже далеко. — Таша, — Роджерс беспокойно кладет ладонь на плечо возлюбленной, — ты себя нормально чувствуешь? Старк не убирает с лица ухмылку и поясняет, мелко содрогаясь от смеха: — Она украла мою кредитку. Представляешь? Даже приятно, что это случилось и со мной. Стив молча притягивает Ташу к себе и оставляет пылающий поцелуй на лбу женщины. Ему нестерпимо хочется расспросить ее об этом странном Питере и Малии, но понимает, что не дождется ответа точно так же, как и много лет назад, когда этот вопрос встал ребром. Стив смирился, что у Таши Старк есть прошлое, которое будет неизменно ее достигать — все равно. Избитая фраза «нужно жить настоящим» становится девизом в заново отстроенном доме в Малибу — Таша, смеясь, дарит футболку с этой фразой Стиву на его «какой-то-там-день-рождения». Через три года Таша получит одно-единственное письмо, и она будет знать, что писала его не Малия — та бы не стала писать письма просто потому, что она — копия матери. Письма Старк не любила — предпочитала изъясняться лично. Но она все-таки развернет конверт и прочтет два коротких предложения: «Малия после окончания школы улетела в Австралию. Питер в психушке». Таша сомнет бумажку в кулаке и кинет куда-то далеко, вглубь лаборатории. Она так и не узнает, кто написал ей столь короткую весточку, но будет благодарна ему — вынужденная иллюзия того, что семья Хейл-Старк все-таки существовала будет мучить ее несказанно. Ведь «неразрешимые противоречия» уничтожат последние мосты между ней и Стивом. Поразительно, с каким упорством к Хейлам и Старкам липнет одиночество. В этом-то они и похожи, а больше — ничем. И Питер, и Таша утешают себя этим каждый раз, когда вспоминают Малию. А Малия их стерла из памяти — нет и не было для нее семьи Хейл-Старк. Так легче. Так проще жить на отдельном материке, зная, что там, за океанами, тебя никто не ждет. «У нас в ДНК одиночество, скорбь, недовольство жизнью», — вспомнятся ей слова Питера. И ведь он был прав. Он всегда был прав.