Let's burn together

/ / /

Слова прошлой версии самой себя бьют Кендру наотмашь, оставляя жгуче-горький осадок где-то в самой глубине души, которой оказывает больше четырех тысяч лет. Жжет похлестче бессмысленных драк-тренировок с Картером, а слепого страха больше чем, при встрече с золоченой Лизой Снарт и ее последующих угрозах (да, Циско, ты умеешь выбирать подружек). Она соткана из древнеегипетской пыли, остатков магии и самых ординарных желаний на свете. Она предназначена одному мужчине на всю свою бессмертную жизнь и это рваными ранами идет по самолюбию и гордости. Картер погиб, Картер бросил ее, и, что делать дальше, она не знает. Кендра задыхается обжигающе эгоистичным желанием быть любимой, а банальная потребность становится персональной пыткой. У Палмера глаза светятся россыпью камешков-алмазов, с перманентными хорошими намерениями и благородностью, а идеальная улыбка не сходит с губ, как приклеенная. Мозолистые ладони оставляют на коже незаживающие ожоги, а мягкие, но требовательные губы жалят осиными укусами. Он смотрит по-щенячьи нежно и трепетно, и у нее все внутри переворачивает от мысли о разбитом сердце. Его разбитом сердце. Погибшая невеста маячит на уровне совести, осуждающим взглядом мертвых глаз прожигая дыру в ней самой. Рэй Палмер не герой ее романа. Слишком надежный, слишком эмоциональный. Слишком больно (совестно, если честно) будет смотреть на разбитый в дребезги хрусталь его сердца. Она уходит, углубляя пропасть, оставленную Фелисити Смоук, и кольцо в бархатной коробочке так и пылится в недрах этой пропасти. Милый-милый Джексон уверенно не уверен в себе, а профессор в почетном возрасте не добавляет очков его кандидатуре. Он улыбается приторно сладко, будто мед смешали с тягучим сиропом, и накидывает ей на плечи толстовку с нашивками футбольной команды, в которой когда-то играл. Его влюбленность отдает наивностью и детской непосредственностью, а Кендре как-никак уже за несколько тысяч лет. Взгляд профессора за обедом напоминает о мертвой невесте и осуждении, что, конечно, предсказуемо. Кендра горит, сгорает от собственных желаний и потребностей, рассыпаясь пеплом под ноги неслышимой совести. Пора бы уже пойти к Рори и спросить его, как он живет объятый пламенем со всех сторон. Но до чертиков страшно, он кажется огромным медведем с зацикленность на огне и алкоголе. Джефферсон как-то злобно, но скорее разочарованно, бросает «все девушки достаются плохишам» и скрывает в машинном отсеке, чтобы не видеть жалостливо-поучающего взгляда Штайна. Она смотрит на Сару и Лена, что кажутся давно нашедшей друг друга семейной парочкой в их извращенном поломанными жизнями понимании, и с горечью отмечает, что нескончаемая любовь к своему принцу сгинула в огромном пепелище ее жизни. Как, собственно, и совесть со здравым смыслом. Спать в его кровати, что жалобно скрипит по его мощным телом, задыхаться в нехватке воздуха и чувствовать огонь буквально повсюду — приятно. Он давно утопил свою душу в крепком алкоголе, а ее душа лежит в грузовом отсеке с гниющим телом Холла. За Рори некому посмотреть осуждающе, просто некому и это до жути цепляет. Орлиные крылья до неправильного правильно сочетаются со шрамами от ожогов. Его горячие ладони льдом ощущаются на нежной коже, а от разветвления ожоговых сеточек веет холодом. Влияние Снарта, наверно. Мик не умеет быть нежным или внимательным, но и сочетание грубости с заботой идет на его счет десятком баллов. Мика Рори не жалко. Мик Рори выживает в самых страшных и катастрофических ситуациях. Мику Рори не разобьешь сердце. Кендра ощущает себя эгоистичной дрянью (каковой, наверно, и является), но и он не ангел. Он вор с пироманией и дважды промытыми мозгами. А до следующей жизни и этого хватит. Вот только… Вот только Рори въедается под кожу вместе с запахом бензина и дешевого виски. Мик Рори ее персональный наркотик, от которого, Сандерс очень надеется, она и сдохнет. Впереди у нее новая жизнь и безумная любовь с принцем в придачу, а пока можно и медленно тлеть в объятиях закоренелого преступника. В конце концов, гореть не так уж и плохо, а орлиные крылья, на проверку, идеально смотрятся со шрамами от ожогов.