Тяга

Можно было отговариваться, что они не с того начали. В первую же встречу Матоба пытался задушить его, хотя особых причин на то и не было. Сейчас-то он понимал – это было инстинктивное желание уничтожить будущую слабость. Слишком поздно стало уже после второй встречи, когда мальчишка заговорил. Упрямый настороженный взгляд. Мощный дух в подчинении, и при этом парень сам сунулся под удар екая, едва не поранившись. И это казавшееся детским, необоснованное желание скрыть свое имя. Будто, узнав его, Сейджи сможет связать мальчика контрактом, как какого-то аякаши. И уж совсем не понравилось, когда парень так быстро сбежал, не закончив разговор, на который сам и напрашивался. Испугался выскользнувшего из кустов шики, а ведь Матоба только и хотел – обездвижить, рассмотреть поближе такую диковинку, коснуться, чтобы осознать его реальность. Перейти в более спокойное место. Естественно, он был зол, когда парень смылся практически из-под носа, и Сейджи не позаботился о том, чтобы приказать своим шики быть помягче: все-таки человек, а не екай. Ожидая возвращения слуг у заброшенного храма, глава клана Матоба предвкушал, как ему принесут растерянного мальчишку - напуганного, недоверчивого. Принесут, конечно, без его диковинного животного, и они смогут пообщаться один на один. При этом Сейджи абсолютно не представлял, что именно у него спросит. Точнее, вопросы не вызывали в его душе такого сладкого волнения, какое вызывал сам факт того, что мальчик окажется перед ним. Связанный, беспомощный, понимающий, что если глава клана что-то захотел – он все равно это получит, а сопротивление, по сути, такая мелочь. Когда шики вернулись с пустыми руками и доложили о вмешательстве Натори – Матоба рассердился по-настоящему. «Под защитой клана». Вытащил практически из-под носа. Если бы этот актер не вмешался – мальчик давно бы уже осознал свое бессилие и подчинился. И все же, это доказывало, что не зря его так заинтересовал этот подросток, раз клан Натори уже в курсе его способностей и прислал одного из лучших экзорцистов на защиту. Впрочем, именно в моменты такой злости Сейджи начинал лучше соображать. Решил, что бегать за кем-то, пусть даже с помощью слуг – недостойно главы могущественного клана – и расставил сети так, что на следующий же день парень сам наткнулся на него в коридоре гостиницы. На этот раз Сейджи ликовал, не скрывая радостного злорадства, не пошевелив и пальцем, приказав спокойно, будто закрывая дверь клетки для этой находки. «Схватить». И этого все равно было недостаточно. Оставить его в своем кабинете, в кресле. Мальчик выглядел довольно слабым, связать его казалось не предосторожностью, а демонстрацией возможностей и серьезности ситуации, в которую он попал. Ну, и где теперь хваленый клан Натори? Не влезет же в окно этот актер, схватив тебя на руки и снова унеся из-под носа. А если и сделает – больше не сможет какое-то время зарабатывать на жизнь актерством – с лицом, какое у него будет. Мальчик дышал ровно, чуть хмурясь во сне. Матоба и не думал заниматься бумагами, объявив охране, чтобы их оставили наедине с добычей. Он почти что любовался – светлыми пушистыми ресницами мальчика, светлой кожей, ямочкой между ключиц. Любовался как рыбак редкой рыбой, попавшейся на его крючок. Для плана нужно было, чтобы парень сбежал, но ведь это тоже в рамках его, Матобы, замысла, и пленник скоро узнает, что все это время был на коротком поводке и выполнял то, что от него было нужно. О, как Сейджи хотел видеть выражение этого лица, когда парень осознает. И все же, как его зовут? Откуда он такой? Зачем помогает аякаши и так переживает за них? В какой связи с кланом Натори, если еще не является частью их клана?.. Но до чего же беззащитен и открыт был мальчик. Можно было коснуться пряди волос пальцами – осторожно, чтобы не проснулся. Мягко провести тыльной стороной ладони по щеке. Да даже если бы и проснулся – этот мальчик сейчас добыча и должен был в понимании Сейджи стерпеть все, что решит сделать с ним хозяин дома. Просто в планы Матобы входил только разговор – вряд ли у них было достаточно времени для игр. Не было стыда за свои желания, он даже толком не мог понять, чего именно хочет. Просто приятно было, уперевшись руками в подлокотники, нависать над бесчувственным телом, ловя его запах. И все же интересно, чем таким он заслужил протекцию Натори? Когда парень во сне нахмурился, готовый проснуться, Сейджи шмыгнул в кресло, тут же сам на себя рассердился за это и, заканчивая разговор, предложил показать глаз. И это было лучше, чем нависать над бесчувственным телом: следящие за ним настороженные глаза и разрастающаяся в них паника по мере сближения их лиц. Матобе казалось, что еще немного, и он не выдержит, сделает что-то, чтобы этот мальчик забился в кресле пойманным зверьком. Но, какая досада, снова отвлекли, окликнув ради каких-то бумаг. Ничего, все по плану. Парень должен был сбежать. Но затем, видя его хрупкую фигуру в проеме окна, хотелось кричать «Не так! Это же опасно, ненормальный! Ты возомнил себя бессмертным!?». И если бы Матоба тогда поймал ускользающую добычу – наплевал бы на планы и никуда больше не отпустил. Он все понял, когда мальчик бился в гигантской руке бесполезного екая, пытавшегося сожрать добычу Матобы. Никому его отдавать нельзя – ни Натори, ни екаям. Непременно вернуться, найти момент, забрать и снова поговорить, на этот раз заставив панически трепыхаться от близости тела экзорциста. О, если бы не Натори, кто знает, где после той пещеры оказался бы Нацуме. Да, его звали Нацуме Такаши. Глупо было узнать имя только сейчас, но все же. Стоило, наверное, снова заглянуть к нему в город, пригласить пообщаться, но Сейджи не был уверен, что сможет держать себя в руках. Он все чаще ловил себя на том, что вспоминает об этих светлых ресницах, тонких запястьях. Как хорошо смотрелись бы более надежные веревки на его руках, а еще лучше – цепи. Насколько соблазнительнее парень выглядел бы в светлом кимоно, хотя, впрочем, какая разница, парень просто был бы великолепен связанным на горизонтальной поверхности, во что бы ни был одет. И так хотелось увидеть панику, страх в его глазах при осознании, что он снова во власти главы клана, на этот раз не получится сбежать и не явится Натори, и в комнате только они двое. Все чаще посещали фантазии, не давая покоя, одна другой неприличнее. Но, самое страшное, во всех этих фантазиях мальчик был связан, сопротивлялся, пытался кусаться или ударить, тихо плакал, сжимался. Матобе не нужно было его согласие, куда больше его интересовала демонстрация власти над этим парнем, своей силы. И именно поэтому Нацуме на какое-то время оставили в покое – Матоба боялся сам себя. Фантазии фантазиями, но ломать ради этого чью-то жизнь, делать больно человеку, было недопустимо. Когда случай снова свел их вместе, хотелось сказать, что это судьба. Идти по следу заблудившегося в его поместье Нацуме. Осознавать, что поймать его сейчас можешь только ты. О, сколько усилий стоило не сорваться там же, в темной каморке. Как знать, что произошло бы вместо чаепития, не будь за спиной главы клана охраны. Нацуме был одет в школьную форму. Как всегда напряженный и настороженный. С каким наслаждением Матоба рассказывал ему про него же, все то, что узнал за прошедшее с их прошлой встречи время. Этот парень думал, что снова сможет уйти просто так, сказав твердое «нет» в вопросе о вступлении в клан, и думать, что больше Матобе от него ничего не нужно. Нацуме так реагировал на слова о прошлом, о его связи с миром екаев, будто Сейджи и правда рассказывал ему о своих фантазиях. Глава клана увлекся, наблюдая за этой реакцией. Больше всего хотелось перехватить его за поясницу, прижать к себе вплотную, чтобы Такаши осознал наконец откуда ему грозит настоящая опасность. Прошептать на ухо своим бархатным голосом: «Чувствуешь? Представляешь, как нам обоим будет хорошо, когда он окажется в тебе полностью?» Поэтому Сейджи и в самом деле готов был убить кота, чуть не утащившего добычу из-под носа. Самообладания хватило только приказать запереть Нацуме в одной из камер, самому потом закрывшись в комнате, чтобы успокоиться. В тот момент Сейджи решил, что так нельзя. Это – не иллюзорная фантазия, которая каждый раз делает удивленные глаза, безнадежно пытается вырваться, прося не трогать. Это – живой, интересный, теплый мальчик. И с ним нельзя так же, как в фантазиях. Нельзя притащить в свой кабинет снова, как в тот дождливый летний день. О, как часто Сейджи представлял, что можно было бы сделать еще тогда, закрыв на ключ дверь. Смахнуть со стола бумаги, уложить на него брыкающегося Нацуме, прижать его запястья над головой… Пришлось признаться себе, что он никогда бы так не сделал. Это было не просто манией, навязчивым желанием сломать этого мальчика, это граничило с чем-то более глубоким. Наряду с такими фантазиями был и страх за этого слабого мальчика, желание защитить, закрыть ото всех, посадить в большую клетку, приносить еду и никогда-никогда никому не давать в обиду, даже себе. И становилось страшно – из-за этого белого зверя, который может проглотить Нацуме одним махом, из-за этого неприятного актера, не внушающего доверия. Впервые существование этого мальчика отозвалось в нем такой болью. Он боялся себя, своих желаний по отношению к Нацуме, реализации этих желаний, но при этом не хотел оставлять его без надзора. Заманить в клан? Чтобы однажды Нацуме вернулся поздно с докладом, и Матоба сорвался, окончательно все испортив, потому что потом никакими извинениями это не исправить. Влюбить его в себя, сделать зависимым от своей персоны? И пользоваться этим для грубости, дрессируя из мальчика послушного любовника? Тогда это снова будет уже не он, не Нацуме. Надо ли говорить, каким облегчением для главы клана стал новый побег Такаши, с которым необходимо было что-то делать, не просто же так в клетке оставлять. Их новая встреча была уже совсем другой, больше по инициативе самого Матобы. Успокоившегося, взявшего себя в руки. Он мог спокойно ехать с Нацуме в одной машине, смог пригласить его в свой дом и, по крайней мере, стараться не думать о том, что здесь можно было бы с ним сделать. Может, и к лучшему, что Нацуме потерял отправленное ему письмо, а может, и к худшему. Такаши мог бы сразу, еще тогда, в парке, дать ответ, признаться, что боится экзорциста – не пришлось бы подвергать его опасности, чтобы показать себя с другой стороны, защитником людей, а не расчетливым скотом. Это дало результаты: Нацуме не отшатнулся, когда Матоба протянул руку достать бумажку из его волос. «Еще чуть-чуть, - подумал Сейджи, - и, может, он не отшатнется и при более близком контакте». И все же, эта встреча сняла камень с души главы клана. Нацуме больше не будет убегать, Сейджи больше не придется ловить и связывать его. И однажды Такаши не испугается предложения выпить вместе чаю. Ведь все должно происходить постепенно.