Девушка для лучшего друга

      С минуту после увиденного я ошарашено смотрела на снимок, не веря своим глазам. И представить было сложно, кто и зачем вообще сфотографировал меня и Лешу вместе, да еще и в такой момент. В секунду моей глупости и слабости, за которые я сама же себя и корила. Верилось в произошедшее с трудом, но, чем дольше я изучала фотографию, тем сильнее отчаяние и какая-то жуткая пустота овладевали мной. Мне было очень не по себе под пристальным взором Никиты, и поэтому я даже не могла взглянуть на него в ответ, вместо этого бессмысленно сверля уже такую ненавистную мне фотку. — И чего ты застыла? — совершенно не меняя тона в голосе, Ник шумно дышал, находясь всего в метре от моей персоны. А меня все не покидало чувство, что парень вот-вот размахнется и треснет меня со всей силы — настолько злым он выглядел в тот момент. — Я, может, как-то непонятно выразился? — с раздраженной, совсем не милой усмешкой задал он риторический вопрос. Я отрицательно замотала головой, находясь в неком оцепенении. Наконец осмелившись поднять взгляд вверх, я встретилась с ледяным айсбергом, что смотрел будто сквозь меня, и, несмотря на холод, плавил меня, словно огонь. — Тогда в чем проблема, Лер? Собирай свои вещи и сматывайся, пока я не передумал.       Никитин голос тогда звучал словно гром среди ясного неба — он был столь громок и оглушителен, что мне казалось, я сойду с ума или оглохну. Я была так глубоко поражена тем, что случилось, что не могла нормально соображать и даже связно говорить. Хотелось просто закрыться от всего мира и провалиться в безмятежный сон, в котором не было бы таких сильных моральных потрясений. Однако Улбанов все еще находился прямо передо мной, до сих пор непрерывно наблюдал за каждым моим движением и все также стрелял молниями из глаз в мою сторону. Это определено был один из самых худших моментов в моей жизни, ибо такой напуганной и неуверенной я себя ощущала едва ли не впервые. И мне жуть как не нравилились все эти чувства. — Никит… Давай просто спокойно поговорим, тогда я тебе все объясню… — без единого грамма уверенности подала голос я, прорезав своим голосом практически гробовую тишину, что воцарилась в комнате. — Понимаешь, я… — Хватит, Лер. Думаешь, я не понимаю? Думаешь, я совсем тупой? — сопровождая свой монолог неприятной усмешкой, наперерез прервал меня парень. — Думаешь, я не представляю, что ты мне сейчас скажешь? «Прости, Никит, дело не в тебе, просто я вдруг поняла, что до сих пор сохну по бывшему» или что-то вроде «Ты мне, конечно, нравишься, но люблю я Лешу, а поэтому готова послать нахуй все то, что было между мной и тобой», — парировал он, активно и слишком резко размахивая руками от негодования. — Я просто хочу, чтобы ты хотя бы попытался меня выслушать и понять… — чувствуя, что понемногу и сама начинаю выходить из себя, а в горле образуется неприятные тянущий комок, я тяжело дышала, надеясь хоть немного успокоиться. Выводить меня из душевного равновесия — то, что отлично умели как Леша, так и Никита. Жаль только, что в этот раз это произошло не в самом благоприятном для меня ключе… — Окей, вижу, ты меня слышать не хочешь. Тогда поступим по-другому, — отобрав у меня из рук свой мобильник, Ник что-то быстро напечатал на экране, а после вновь возвратил свое внимание на меня. — Сбор твоих вещей я возьму на себя. Завтра ты их получишь лично в руки от одного из моих помощников, — тоном, не терпящим возражений, медленно и уже более спокойно отчеканил Улбанов. — А теперь попрошу освободить мою квартиру, — он кивнул в сторону коридора и отошел от дверного проема, давая мне пройти мимо. Я молча шагнула вперед и, спешно одевшись, невидящим взором окинула все вокруг, пытаясь как можно отчетливее запечатлеть в памяти каждый уголок Никитиной квартиры. Ведь вряд ли у меня когда-либо появится возможность побывать здесь еще раз.       На прощание мы не сказали друг другу ни единого слова. Парень проводил меня угрюмым взглядом, почти сразу после того, как я вышла, с силой захлопнув за мной дверь. От этого грохота мне стало еще больше не по себе в образовавшейся тишине подъезда. Было холодно на душе и горько от того, что все получилось именно так. А обиднее всего было осознавать, что, по большей части, я сама во всем была виновата. Никто не тянул меня целоваться с Лешей — это был только мой выбор. А посему и расплачиваться приходилось мне, тут не было ничего несправедливого.       Не помню, как я добралась до своей съемной квартиры, на территорию которой не ступала уже довольно продолжительное время. Помещение встретило меня прохладой (от приоткрытого внутри окна) и давящий на мозги тишиной. Странно было осознавать, что мне вновь придется жить именно тут. Все вокруг: и мебель, и атмосфера, и полуголые стены, — казалось совершенно не родным, лишь отдаленно знакомым. Будто я вернулась не в то место, вечера в котором мне приходилось коротать месяцы напролет, а туда, где была лишь однажды в жизни. И это нагоняло еще большей тоски. Я не знала, что будет дальше и как все обернется теперь.       Поставив чайник на плиту, я так и не успела сесть за стол, услышав резкий и четкий трезвон мобильника откуда-то из прихожей. Говорить хоть с кем-либо у меня не было совершенно никакого желания, но и игнорировать звонившего лишь из-за того, что моя жизнь начала вновь рушиться, было бы весьма эгоистично. Так что, немного подумав, я все-таки медленно преодолела небольшой коридорчик и, мысленно отметив, что номер звонящего был мне смутно знаком, неохотно приняла вызов. — Лерочка, золотце, здравствуй! — радостным-радостным голосочком пропела хозяйка квартиры, находясь по ту сторону провода. — Слышала, ты вернулась, наконец! — продолжила она, и я тут же нервно вытянулась, будто струна, заподозрив что-то неладное, но покорно молчала, ожидая, пока женщина снова заговорит. — Мне очень неудобно тебе об этом говорить… — Инна Владиславовна явно не тянула на хорошую актрису, потому что по ней было понятно, что вовсе ей не «неудобно об этом мне говорить». Она вся, думаю, светилась от счастья в ту минуту — по тону, с которым она все произносила, это было отчетливо ясно. — Инна Владиславовна, что такое? Что-то случилось? — уже чувствуя, как и без того шаткая почва постепенно уходит у меня из-под ног, только и смогла вымолвить я, вернувшись на кухню за чашечкой чая. Мне нужно было выпить (и вряд ли бы чай тут помог) и срочно присесть… Я не особо была готова к (очевидно) плохим новостям. — Лерочка, ты только не обижайся, ничего личного, — предупредила меня тетка, явно специально выдерживая театральную паузу, прежде чем, наконец, завершить начатую мысль, — Но буквально пару минут назад мне звонил, наверное, какой-то олигарх, — с воодушевленным хохотком говорила она. Я же уже начинала догадываться, к чему она клонит. — И, ты не поверишь, Лерочка, он такие деньжищи предложил мне за твою, то есть мою квартиру… — И вы не смогли, конечно же, отказать, — с грустной миной на лице выдала я, закончив за собеседницу. — И когда мне надо съехать, Инн Владиславовна? — голосом, лишенным хоть каких-то эмоций, решила напоследок (перед тем, как повесить трубку) поинтересоваться я. Я желала, чтобы у меня была хотя бы неделя на сборы, на поиск жилья. Да хотя бы какое-то время на то, чтобы только свыкнуться с такими колоссальными переменами, сыпавшимися на мою голову. — Сегодня тебе лучше съехать, — безапелляционно отозвалась женщина, вмиг став серьезной. — В крайнем случае — завтра днем. Оставишь ключи в квартире, а, когда будешь уходить, просто посильнее захлопни дверь — замок старый, заест, а там уж новый владелец моими ключами и отопрет. Хорошо, Лерочка? Ты только не обижайся и зла на меня не держи, милая. Сама понимаешь, время сейчас тяжеленное, приходится вертеться. Разве я могла отказаться?.. — Конечно, не могли, — фыркнула я в ответ с сарказмом и, не дожидаясь каких-либо еще слов со стороны собеседницы, сбросила вызов, завопив от досады едва ли не во все горло. Я поверить не могла, что Никита так со мной обошелся. Как бы сильно я ему не насолила, он все равно не имел права так со мной поступать! Это было низко, подло и бесчеловечно. Он же прекрасно знал, что я не смогу так быстро найти недорогое жилье, и все равно сделал то, что сделал… «Ну надо же, — с грустной усмешкой думала я, набирая Иркин номер, — Видимо, сегодня не только он разочаровался в близком ему человеке».       Подруга ответила на мой звонок не с первого раза. Вернее, она не ответила на мои вызовы вообще, просто перезвонила, когда смогла, сказав, что была занята. Ее обеспокоенный голос вселял мне немножко уверенности, надежды, а еще чуть-чуть успокаивал. Я знала, что это было не напускное, на сто процентов была уверена, что Ира правда за меня волновалась. Она всегда очень остро реагировала на любые события, которые сильно затрагивали меня в эмоциональном плане. Ирка совершенно точно была из тех подруг, которые разделяют с тобой все твои чувства, несмотря ни на что. И это я, конечно, очень ценила в ней. — Извини, Лер, что все так получается… Не могу же я его прогнать, когда сама же и пригласила к себе всего пару дней назад… — с глубоким сожалением завершила разговор Ирка, после чего повесила трубку, сказав, что все обязательно наладится.       Наш с ней разговор длился от силы минут десять. Я была очень вымотанной, и все, о чем я была способна говорить с приятельницей — возможность на время переехать к ней на квартиру. Ира тоже, вопреки своему обычному поведению, не была многословной. Как я поняла, она была тогда не одна и вряд ли вообще такое положение вещей грозило перемениться в ближайшее время: в квартире ее любимого Михаила начался ремонт, подруга же, моментально среагировав на эту новость, предложила мужчине временно пожить у нее.       Срок пребывания преподавателя в ее квартире, разумеется, был неизвестен. Соотвественно, тут я была в пролете, как бы сильно Ирка ни хотела приютить и меня тоже. А я уже даже почему-то не была удивлена, постепенно смиряясь с тем, что удача куда-то испарилась, и все начало идти совсем не так, как мне то было необходимо. Одна неудача за другой — вот, что происходило в тот день со мной сплошь и рядом. И я уже морально готовилась к тому, что так же все будет еще какой-то неопределенный отрезок времени…       Тревожить Вову своими проблемами я попросту не стала. В последнее время мы редко пересекались и почти никак не контактировали, поэтому мне было бы просто неудобно притеснять его в случае, если бы он согласился на мой временный переезд к нему. Вариант возвращения в родной город я тоже рассматривать и не думала, ведь прекращать учебу в университете было вовсе не в моих планах. Я бы скорее на помойку жить переехала, чем вернулась к родителям и отбросила все мечты о хорошем будущем на непонятно какой срок (если вообще не навсегда).       Соотвественно, как бы странно и неудобно мне не было это призвать, у меня, по сути, теперь оставался лишь один вариант.       Когда я собрала все вещи, на улице было уже темно. Старые настенные часы вот-вот готовились пробить полночь, а дождь, со всей силы барабанивший в окно, не сулил ничего хорошего. Казалось, даже природа ополчилась против меня, намереваясь окончательно добить и уничтожить любые надежды и мысли о хорошем. И лишь мысль о том, что я и до этого жила несладко, но пробивалась, несмотря ни на какие преграды, не позволяла опустить руки и бросить все. И, наверное, только благодаря ей, не дожидаясь окончания ливня, я выползла на холодную улицу, спешно потопав в знакомом направлении по мостовой.       Путь по давно наизусть выученному маршруту занял немного. Я всегда знала, как сократить дорогу до этого дома. Именно поэтому уже через пятнадцать минут остановилась у зеленой, немного обшарпанной двери, ведущей в квартиру, хранящую море теплых для меня воспоминаний. Заявиться сюда так легко и просто было, с одной стороны, очень глупо и безрассудно. С другой стороны, безумно нагло и своевольно. Вот с третьей же (чем я себя и успокаивала), другого спасения я придумать и не могла. Соотвественно, это был единственный возможный тогда выход, который, я верила, был все-таки выигрышным для меня.       Немного потоптавшись на месте, я шумно вдохнула побольше воздуха и нажала на дверной звонок, который веселой трелью разлетелся по всему этажу. За стеной почти сразу же послышались быстрые шаги, а потом дверь со скрепом отворилась, и из образовавшегося проема, немного обескураженный и взволнованный, показался Леха. На его лице отразилось недоумение, смешанное с радостью и озорными смешинками в глазах. Да уж, он определенно был рад меня видеть, пусть и поражен моим внезапным внеплановым появлением. Сильнее него самого поражалась лишь только я, до сих пор не веря в то, что собиралась сделать. — Ого, весьма неожиданно, — отметил парень, первым прервав наше общее молчание. — Как вижу, ты сюда явно не просто так пришла, — немного хмуря брови, но при этом продолжая улыбаться во все тридцать два, пришел к заключению юноша, с ног до головы осмотрев меня. — Что произошло-то? — Это довольно долгая история, — я глубоко вздохнула, уже в который раз поежившись от холода. — Если ты меня впустишь, то я, так и быть, поведаю ее тебе. Только без некоторых подробностей, ладно? Я кое-что хочу оставить при себе.       В ответ на мои слова Леша лишь молча отошел в сторону, чтобы я смогла пройти внутрь.       Может быть, судьба все-таки решила пощадить меня, дав небольшой шанс, которого я так хотела.