Unfortunately, it's not a joke

Говорят, что давным-давно, когда греческие боги населяли Олимп, на земле обитали человеческие существа, которые, однако, совершенно от нас отличались. Чтобы хотя бы чуть-чуть понятно описать их, можно сказать, что роста они были невысокого, с одним телом и шеей, которая в свою очередь имела две головы, смотрящие в разные стороны. И невозможно было напасть на них исподтишка, потому что они всегда были настороже. Они походили на двух созданий, соединенных в плечах. С четырьмя ногами, которые позволяли им прикладывать меньше усилий при ходьбе на длинные расстояния, с четырьмя руками, которые давали им возможность работать больше. У каждого из этих существа было по два половых органа: у мужчин – мужские, у женщин – женские, а андрогины имели и те и другие. Насколько были могущественны эти создания? И насколько величественными их делала эта мощь?... В один нелепый день они попробовали подняться на Олимп, чтобы свергнуть богов, и Зевс, конечно, не смог простить такого оскорбления. Как он должен был наказать их? Ведь люди ему были нужны, потому что выполняли для него работу. Как наказать их, но при этом позволить им существовать дальше? Он их разделит напополам, одного за другим, уменьшая силу и удваивая количество. Так они станут еще полезнее... Но эти бедные создания с тех самых пор находятся в вечной попытке стать завершенными и полными. В вечном поиске своей второй половинки — силы, которой они обладали только будучи вдвоем, и могли противостоять самым трудным вещам. Но что бывает, когда две половинки бесконечно ищут друг друга и не находят? Что случается, когда другой конец красной нити рвется и исчезает в пустоте? Юнги никогда не был человеком порывистым, но умел развлекаться, не делая глупостей. Гулял с друзьями и, когда было нужно, смеялся. Он умел рассматривать людей и угадывать, с первого взгляда, сколько смысла они будут иметь в его жизни. Никакого. Пробегут мимо или задержатся на какое-то время. Естественно, он не всегда был прав. Но он никогда не находил то, что осталось бы навсегда. Он не находил свою вторую половинку, а если быть точнее, то никогда и не искал ее. Просто воображал, думал о ней и ждал. Может быть, это будет красивая девушка в компании друзей, которую зачарует его улыбка; может быть, красавица со смуглой кожей, которая западает в душу. Или какая-нибудь иностранка, которая говорила бы на языке его сердца. С самого детства он воображал себе эту принцессу, не забывая наделить ее чертами любительницы веселья. И он ждал в тринадцать лет, сидя на своей кровати и решая задачи по математике. И ждал в семнадцать, бегая с друзьями по улице. Ждал в двадцать два, вечером распечатывая квитанцию на работе, чтобы оплатить учебу. Ждал утром, сидя в аудитории, записывая за голосом профессора, который убаюкивал черные чернила, появляющиеся на листах бумаги. Воображал и ждал. В какой-то момент он начал представлять и юношу. Какой-нибудь молодой человек. Ему нравилась эта идея. Ему нравилось, что был кто-то предназначенный ему самой судьбой, и он об этом человеке не знал ничего, даже пола. Ему нравилось, что все было как сюрприз, и он был уверен, что встреть он этого человека, он бы тут же его узнал. И он начал искать среди людей, которые окружали его. Он искал среди них, проверял и пробовал, но никто из них не заставлял его подумать, что перед ним — правильный человек. Юнги всегда шел на работу одной и той же дорогой. Длинная и большая улица без рекламных вывесок, плакатов и украшений. Длинная и большая улица в бежеватых тонах, с балконами, которые нависали над вечно одинаковыми тротуарами. Всегда не хватало чего-то, что могло бы привлечь его внимание. Огромная пустая улица, которая никогда не менялась. Он приходил на работу, вставал за кассу и целый день выдавал чеки, до того момента, пока не наступало время разгружать новые товары по полкам. Он оставлял свое рабочее место, брал две огромные коробки: одну нес в руках, а другую толкал ногой, и исчезал среди коридоров и стеллажей с едой и прочими вещами. Старый владелец магазина тут же заменял его и вставал за прилавок. Всегда в одно и то же время, минутой больше, минутой меньше. Когда Юнги исчезал среди стеллажей и полок на десятки и десятки минут, в какой-то случайный миг, входил Чонгук, пополнить запасы жвачек, которые его сестра за день истребляла, и каждый вечер просила еще. Чонгук совершал покупку, немного беседовал со стариком, и уходил прочь. А через некоторое время Юнги, закончив работу, возвращался за кассу, говорил с работодателем, потом, закрыв небольшой магазинчик, они расходились по домам. Даже тем вечером, о котором идет речь, случилась та же история. Казалось, их судьбой было никогда не встретиться. Юнги быстро закончил работу, потому что товара было меньше чем обычно. Вернувшись за кассу, он увидел спину парня, выходившего из магазина, и своего начальника, который весело смеялся и качал головой. — Почему вы так смеетесь? — заинтересованно спросил Юнги, снимая фартук и аккуратно складывая его на одном из стульев за прилавком. — Это все этот паренек, Чонгук. Все время такой рассеянный, каждый вечер приходит с новой царапиной или синяком и рассказывает, как он их заработал, то падая, то врезаясь во что-нибудь. Я его постоянно прошу быть аккуратнее, но все впустую. Вечно он витает в облаках! — мужчина вслед за Юнги снял свой фартук и предложил выйти из магазина, чтобы закрыть его и разойтись по домам. Юнги не нужно было повторять дважды, и он, попрощавшись с хозяином, пошел прочь. Он зажмурил глаза и вдохнул сеульский воздух, который так отличался от чистого воздуха в его родном Тэгу. Став добычей этого, казалось бы, знакомого, но на самом деле совершенно другого воздуха, он раскинул руки в стороны и позволил легкому вечернему ветерку скользнуть по своему телу, растрепать розоватые волосы и в итоге оказаться за плечами. Улыбка коснулась на вид мягких и ярких губ Юнги. Засунув руки в карманы, он направился в сторону дома. Прикрыв калитку, он еще даже не зашел в дом, как вдруг кто-то пробежал прямо перед ним, торопясь куда-то по своим делам. Чонгук должен был бежать, потому что вот-вот начнется его смена в кафе, и зайти домой, чтобы переодеться, было так себе идей, пусть и необходимой. Он должен был остаться ровно на то время, за которое переоделся бы в форму, так бы он смог этим вечером избежать выговоров, которые стали ежедневными. Но он вновь не подумал об этом, поэтому и в этот раз ничего не остается кроме как бежать. Порез на указательном пальце, полученный прошлым вечером в попытке собрать кусочки разбитой тарелки, замотан телесным пластырем. А синяк на коленке, который он заработал запутавшись в собственных ногах на тротуаре, покрыт прохладной мазью и перевязан, чтобы не беспокоить Чонгука, пока тот будет по очереди крутиться около каждого из столиков, собирая пустые стаканы и принимая заказы. Даже на следующий день он пойдет на работу, после того как купит еще жвачек. Он наконец-то окончил старшую школу и мог спокойно работать, чтобы помогать своей матери со счетами по дому и расходами на докторов для сестры. Иногда он и с друзьями выходил погулять, но вечера всегда были посвящены работе в известных кафе и ресторанах. Однажды вечером ему суждено было забрать со столика пустой стакан, который принадлежал Юнги, о чем Чонгук, конечно, и не догадывался. Когда Юнги вышел из уборной, он был уже навеселе и решил проводить своих друзей до дома, Чонгук же в этом время стоял к нему спиной и собирал стаканы для коктейлей у столика напротив. Они встречались несколько раз в день, множество раз в неделю и сотни в месяц, но никогда не замечали друг друга. Как будто это была насмешка судьбы: когда один проходил, другой отворачивался. Пока один мог увидеть другого, между ними возникал какой-нибудь человек, колонна, любая другая вещь, которая могла помешать им увидеться и узнать друг друга. Две половинки, которым предназначено никогда не встретиться?… Но кто знает, сколько раз в день каждый из нас сталкивается и пересекается со своей половинкой, даже не подозревая об этом. Неизвестно сколько раз мы прошли мимо, не обратив друг на друга внимания, и сколько еще пройдем. И кто ведает, сколько раз мы смотрели на человека, не зная, что нас с ним свяжет, воображали и придавали ему важности. Сколько раз мы, погруженные в себя, имели перед глазами настоящую половинку, во плоти и крови, но распознавали в ней только незнакомца? Для них все было именно так. Они не знали друг друга, но продолжали встречаться. Юнги продолжал мечтать, Чонгук по-прежнему был потерян в своем мире, где улыбка была обязанностью. Потому что его улыбка была примером для сестры, ведь ей нужно постоянно смеяться и улыбаться, несмотря на болезнь, которая разрушала ее изнутри. И снаружи. Она пожирала ее, это было видно невооруженным глазом. И Чонгук улыбался, он должен был делать это первым, чтобы его принцесса улыбалась в ответ. Он работал, получал деньги, пропускал считанные секунды и не заставал Юнги в магазине, потом шел домой сидеть с малюткой, пока их мать отдыхала. Все могло бы пойти правильным путем. «Когда поправишься, пойдем кататься на аттракционах! Я кучу денег зарабатываю, на любую карусель хватит! Ты же всегда хотела пойти туда». Каждую ночь повторял Чонгук, растянувшись рядом со своей спящей сестрой, гладя ее по гладкой голове без единого волоска, и он даже не думал о том, что вещи могут пойти не так, как он планировал. И никто не задумался бы о таком. Никто не мог даже подумать о том, что вся боль этой девочки могла быть реальной и неизлечимой. Смертельной. И больше уже не было надобности улыбаться для нее, потому что она больше не могла улыбнуться в ответ. Ее глаза были закрыты и холодные губы вместе с кожей медленно теряли свой цвет, пока в последний раз среди цветов и тихой скорби она лежала на большой маминой кровати, которую так часто делила со своим братом. Но брат больше не был под боком ее холодного безжизненного тела, которое удивительно походило на фарфор. Брат стоял напротив кровати, с холодным выражением лица и пустыми глазами. Это было горе, которое даже не могло стать слезами. Потому что слезинки настолько маленькие, что им не вместить в себя и мельчайшей крупицы настолько большой боли. И пока Чонгук погружался все глубже в себя, уходя все дальше от дома и не приходя на работу, Юнги жил и продолжал ждать его, совершенно не зная. Так время и шло. Младший болтался по улицам, ввязываясь в драки с незнакомыми людьми, оказываясь в итоге на земле с разбитой губой и синяками, которые разукрашивали бледное лицо. Он натягивал капюшон и приходил в магазин, где работал старший, купить жвачек, но он больше не разговаривал со стариком и не улыбался. Брал жвачки и уходил. Они ему даже не были нужны, никто больше не просил их купить, а сам он их не ел. Он клал их в карман и продолжал шататься в одиночестве, пока не приходилось возвращаться домой. Ночью Чонгук не спал, а если вдруг случалось провалиться в сон, то он мечтал поскорее проснуться, потому что ему виделись глаза сестры и боль в них. И он не мог этого вынести. А потом все начиналось заново, с утра до вечера. Чонгук уходил из дома, добирался до магазина, чтобы купить жевательных резинок, он безжизненно бродил с угрюмым лицом, еле переставляя ноги, натянув на голову капюшон и засунув руки в карманы. Он медленно брел по улице, а в глазах собиралась влага воспоминаний слишком приятных и грустных, но если кто-нибудь спросил бы его об этом, Чонгук бы ответил, что это из-за надоедливого ветра. Разве кто мог понять то, что он чувствовал? В тот день новый товар в магазин, где подрабатывал Юнги, не пришел. — Сегодня не придется ничего разгружать? — растерянно спросил парень, но в целом он был очень рад, что не придется заниматься самой тяжелой работой, по крайней мере этим вечером. — На самом деле, все должно быть уже на месте. Мне тоже интересно, почему так поздно и ничего не привезли. Подождем еще полчаса, я позвоню и спрошу в чем дело. Надеюсь, что они приедут, а то завтра придется разгружать двойную порцию. И они ждали несколько часов, но никто так и не привез им продукты. Когда хозяин магазина позвонил спросить в чем дело, ему ответили, что доставка будет только завтра в двойном размере, потому что сегодняшним вечером машина попала в аварию и довезти товар до места назначения не удалось. Юнги не нужно было ничего расставлять по полкам, и если бы судьба не была такой жестокой с ними, то могла бы произойти долгожданная встреча, но именно в тот вечер Чонгук так и не появился. Юнги всегда шел на работу одной и той же дорогой. Длинная и большая улица без рекламных вывесок, плакатов и украшений. Длинная и большая улица в бежеватых тонах, с балконами, которые нависали над вечно одинаковыми тротуарами. Всегда не хватало чего-то, что могло бы привлечь его внимание. Огромная пустая улица, которая никогда не менялась, но в тот день была необычной. Сделав шаг назад, он остановился на пару секунд перед странным листом бумаги, который висел на обыкновенной электроустановке. Большие буквы на этом извещении о смерти складывались в имя Чон Чонгук, и пока Юнги читал его, ему показалось, что в животе все перевернулось, а слезы выступили на глазах, совершенно не ясно почему. Заметив, что он плачет, Юнги провел рукой по щеке, покачал головой и пошел дальше своей дорогой. Мин Юнги так и не познакомился со своей судьбой, но его сердце было на шаг впереди. Оно узнало свою половину и теперь медленно угасало в тишине, осознавая, что уже никогда не сможет соединиться с ней.