Hurricane days

Пьетро врывается в его жизнь подобно урагану, возникая, словно молния среди ясного неба на пороге его квартиры, исподлобья виновато улыбается Эрику, открывшему ему дверь. — Пустишь? — мнётся на пороге, нервно барабаня пальцами по ободранному косяку. — Мне пришлось довольно много побегать, прежде чем удалось разыскать тебя. Эрик с присущим для себя бесстрастием вглядывается в его лицо. Сейчас перед ним настоящий вихрь в банке, открой крышку и разрушений не избежать. — Тебя Чарльз подослал? — устало выдыхает Леншерр. — Если да, то передай, что я завязал. Тень беспокойства пробегает по лицу Пьетро. — Ты же знаешь, что нет. Магнето на секунду задумывается, был ли это ответ на вопрос о Чарльзе или реакция на реплику о том, что он «завязал». Но это не мешает ему отойти в сторону и сделать рукой приглашающий жест. Ртуть проносится мимо него и обрывки вчерашней газеты, лежащей на полу, взлетают к потолку вместе со спокойной жизнью Эрика, потому что по ней проходится самый настоящий торнадо в серебристой куртке. Пьетро за несколько секунд осматривает каждый уголок небольшой квартирки Леншерра, на ходу пролистывает книгу, которую тот читает и успевает подхватить массивную кружку, падающую со стола прежде, чем она успевает соприкоснуться с паркетом. — Я успел, — Эрик преграждает ему путь, — она не разбилось, всё цело. — Правило первое: не вздумай носиться по моей квартире, — Леншерр принимает из рук Пьетро, спасённую им кружку. — А правило второе? — усмехается Ртуть. — Не задавай глупых вопросов, — огрызается в ответ Магнето, но даже и не думает о том, чтобы прогнать. Эрик загнал себя в добровольное отшельничество, связываясь с внешним миром только при помощи газет и выходя на улицу только за продуктами и то в ночное время суток в круглосуточный супермаркет за углом. Пьетро становится для него своеобразной ниточкой, тонкой связующей с тем, что происходит за пределами квартиры Эрика. От него Леншерр узнаёт, что Чарльз вновь занялся своей школой для мутантов, это вызывает лишь грустную ухмылку. Не более. Визиты парня становятся всё чаще, в какой-то момент Эрик понимает, что Ртуть бывает у него чуть ли не каждый день. До чего же он докатился, что в его размеренную жизнь вносит разнообразие безостановочная болтовня Пьетро. — Может тебе телик для разнообразия притащить? — меряет узкую комнату широкими шагами, хрустя чипсами из блестящего пакета. — У меня дома их всё равно целых три или, если хочешь новый, могу в магазин техники сгонять на соседней улице? — Не мельтеши, — Эрик кидает короткий взгляд поверх книги, — в глазах рябит. — Ты и не смотришь на меня, — бурчит в ответ его собеседник. Пьетро приближается к сидящему Эрику в кресле, упираясь своими коленями в его, склоняется, рассматривая обложку книги. — Герман Гессе, — пальцы Леншерра заслоняют собой название, — а про что это? Магнето откладывает книги в сторону и упирается взглядом в лицо Пьетро. Почему у него такие знакомые глаза, вкупе с выражением лица, вызывающие ощущение дежавю? — Если ты будешь слишком часто воровать из местных супермаркетов, возникнут подозрения, — вытягивается во весь рост, отступая на шаг и давая Эрику встать, — у тебя же уже были проблемы с законом? — У них на меня ничего не было, нет, и не будет. Леншерру впервые хочется искренне улыбнуться нахальной самоуверенности этого парня. Эксцентричности ему не занимать. — Тебе пора, — он никогда не разрешает Пьетро остаться на ночь. Тот и не напрашивается, дома его ждёт обеспокоенная мать. То его днями из подвала не выгонишь, а здесь каждый день стал куда-то исчезать. Ещё у него явные признаки клептомании, Ртуть как-то мимоходом бросает, что заменяющий ему комнату подвал его родного дома забит различным хламом, и мать постоянно напоминает о том, что давно стоит провести ревизию. — Это уже как-то само собой получается, — Пьетро пожимает плечом в ответ на вопросительный взгляд Эрика, — я занимаюсь этим столько, сколько себя помню. Леншерр чаще всего игнорирует любые его реплики, слушает, вникает, но остаётся безучастным. Ему нравится присутствие рядом живого существа, пусть даже такого назойливого и приставучего, он как щенок — тявкает и ластится, требуя к себе внимания. Эрик не пытается прятать улыбку, когда шутки Пьетро действительно веселят его, для Ртути это, что косточка для собачки. Он проникает в каждый уголок жизни Леншерра, жидким металлом заполняет собой всё пространство, тянется к нему, словно намагниченный, но Эрик всякий раз уворачивается. — Зачем ты вообще ходишь сюда? — А зачем ты вообще впускаешь меня? — дразнится Пьетро. Леншерр устало закатывает глаза, а парень как ни в чём не бывало отправляется на кухню делать ему чай. Когда-нибудь, услышав утром ритмично-торопливый стук в дверь, он не откроет, заранее зная, что Пьетро будет сидеть под дверью до самого вечера. Однажды он так и делает, но ближе часам к восьми открывает дверь, Ртуть сидит на ступеньках, прикрыв глаза и легонько двигая головой в такт музыки из наушников, но тут же снимает их, видя, что Магнето закончил свой бойкот. — Сходи за сахаром, — Леншерр бросает ему пару денежных купюр. Не проходит и тридцати секунд, а Пьетро уже возвращается. Где-то под коркой, седьмым, восьмым или девятым чувством, Эрик осознаёт, что здесь есть какая-то недосказанность. Пьетро будто балансирует на краю пропасти, и рад бы прыгнуть, но не может. Что-то мешает ему, ощущение будто в горле застряла рыбья кость, дышать можно, но больно и хочется разодрать кожу в кровь, чтобы извлечь её. — Ты боишься меня? — спрашивает мимоходом Эрик, когда чувствует на себе тяжёлый взгляд внезапно замолчавшего Пьетро. — Не-а, — без тени шутливости отвечает он. Потом несвойственным для себя медленным шагом приближается к Эрику, опускается рядом с ним на диване и кладёт голову на плечо. Его бы отпихнуть от себя, поставить на место, надавав пощёчин. Пьетро трётся щекой, устраивается поудобнее и цепляется рукой за его локоть. — Ты, как комнатная собачка, — Эрик чует запах мяты и электричества, голова начинает кружиться, как и в тот раз, когда Пьетро вытащил его из тюрьмы. — Может ещё потявкаешь? Ртуть не обижается на злую шутку, сам продолжает парировать: — Нет, но могу очень больно кусаться. Проверить хочешь? Магнето ухмыляется и возвращается к чтению книги. Пьетро демлет на его плечо, тихо сопит, иногда дёргает ногами. Даже во сне ему видится постоянный бег, словно он не может угнаться за кем-то, инстинктивно стискивая чужой локоть в кольце ладони. — Что же тебе снится, мальчик-скороход? — шепчет вслух Эрик, понимая, что на «Степном волке»* ему больше не сосредоточиться. Сквозь сон Пьетро чувствует, как кто-то аккуратно убирает пряди волос с его лба, чтобы затем зарыться всей пятернёй ему в волосы. Снова появляется навязчивое желание отпихнуть его от себя за свинцовые патлы, которые Магнето ради любопытства пропускает сквозь пальцы. Маленькая шалость, желание нарушить личное пространство того, кто никогда не гнушался делать это с другими. Эрик укладывает его на диван, укрывает курткой, задумчиво тянется рукой к лицу парня, но отдёргивает, словно боится получить ожог. Пьетро — не просто ураган, грёбанная зарница, решил осветить собой каждый закоулок его души, как бы мрачно и темно там не было. Только у него ничего не получится, Леншерр просто ослепнет, на том всё и кончится. Утро начинается с кофе и яичницы, которые для него готовит Пьетро. Получается довольно сносно, если учитывать, что Магнето вообще не имеет привычки завтракать. — Тебе домой не надо? — Эрик следит за чайной ложкой, которую Пьетро вертит между пальцами. — Надо, — кидает в его сторону быстрый взгляд, — но я вернусь. Ртуть поднимается из-за стола и идёт в сторону двери, но уровень адреналина в крови вдруг резко подскакивает, и он решается: — Мне вчера показалось или… — Нет, — жёстко отрезает Эрик, — не показалось. Пьетро старательно прячет улыбку, проводит рукой по собственным волосам и срывается с места. Мама себе места не находит, интересно, что бы с ней было узнай она, в чьей квартире он провёл сегодняшнюю ночь? Максимофф хочет признаться Магнето в том, что их связывает прямое кровное родство, но внутри него укоренилось стойкое чувство, что как только он это сделает, то Леншерр навсегда отгородится от него. Забавно думать о том, как Эрик воспринимает его, не зная, что Пьетро его родной сын. Пищу для размышлений даёт вчерашний вечер и то, что Магнето даже и не думал открещиваться от непонятного для Ртути приступа нежности. Совсем не отеческого, если совсем быть честным. Мама недовольна его поведением, требует рассказать, где он пропадает целыми днями, подозревает, что он связался с дурной компанией. — Мам, — Пьетро улыбается настолько обаятельно, насколько может, — я сам себе дурная компания. Он ничего не может поделать, его тянет в ту квартиру, его тянет к Леншерру. Ртуть решает для себя действовать на излом, любовь к скорости отражается и на его темпераменте, зеркалит всю его жизнь и не даёт жить в размеренном потоке будней. На улице начинается дождь, прозрачными пулями капель стучит по крышам, молниями вспарывает небо, хохочущее громовым набатом. Пьетро несётся прямиком по лужам, так что брызги осколками разлетаются в стороны, дождь перерастает в ливень, хлещет по лицу подобно плётке. Ртуть залетает в квартиру Эрика серебряной стрелой, наплевав на правило не носиться по квартире. Ёжится, фыркает, трясёт головой, стряхивая с себя воду будто собака. Леншерр кидает недовольный взгляд в сторону рельефных отпечатков подошв на полу и смахивает капли воды, попавшие ему на лоб. — Чисто по инерции, — разводит руками Пьетро, — ты бы слышал, что мама дома устроила. Я думал, стёкла потрескаются. — Снимай шмотки, — Эрик устало потирает нахмурившийся лоб, опутанный тонкими нитями морщин, — простудишься, ещё меня заразишь. Брови парня на секунду взметнулись вверх, исчезая в серебристой чёлке, и массивные очки соскальзывают с его лба. Леншерр недовольно кривит лицо, делает неопределённый жест рукой, цепляет куртку Пьетро за металлические заклёпки, заставляя её слететь с него. Он не применял силу уже на протяжении долгого времени, сейчас она нервно пульсирует в пальцах целыми сгустками, словно тромб забивает кровяные сосуды, желая вырваться наружу. — Это было совсем не обязательно, — ухмыляется Пьетро, но тут же замолкает. Что-то не так. Лампа на столе заходится в лихорадочной дрожи, слышно как в кухне звенят столовые приборы, запрятанные в шкаф, даже наушники, обхватившие его шею, недовольно пульсируют, норовя слететь. — Эй, — Леншерр сейчас похож на каменное изваяние, готовое в любую секунду осыпаться мелкой крошкой, — ты как? Эрик, — его имя звучит чем-то непривычным и инородным, — что с тобой? Он молчит, прикрывает глаза, пытается сосредоточиться на внутренних ощущениях и загнать быка обратно в стойло. Ему чудится, что Ртуть снова и снова зовёт его по имени. Нечто холодное и мокрое касается лица, и глаза сами собой распахиваются. Пьетро, заключив его лицо в свои ладони, смотрит на него восторженно обеспокоенным взглядом, как маленький ребёнок на крутящееся спиралью вихревое торнадо. Завораживает и пугает одновременно, то ли стоять, то ли бежать. Лучший вариант — протянуть руки, в попытке заполучить себе в единоличное пользование. Детская самонадеянность наивного мальчика. — Сплошной комок нервов, — у него глаза тёмные, маслянисто блестят, пока пробегаются взглядом по лицу Эрика, — давно пар не выпускал, да? — Какой же ты болтун, — по венам больше не бежит кипяток, и виски перестают пульсировать. Вцепиться в запястья Пьетро с ревностным остервенением в попытке оторвать, но помедлить какое-то время. Эрик устало опускается на диван, Ртуть тут же срывается с место и спустя несколько секунд возвращается с дымящейся кружкой чая. — Спасибо, — голос хрипит, как у заядлого курильщика вроде Логана. У Пьетро в груди разливается знакомое желание присвоить, такое привычное и неосознанное, хотя если задуматься, он уже присвоил. Полгода назад он выкрал Эрика из тюрьмы, как понравившуюся вещь из магазина, пусть и особо охраняемого. Однако Леншерр — не вещь, он — литой трофей из чистого золота. По инерции пройтись кончиком языка по губам. Так странно называть собственного отца трофеем. Он снова присаживается рядом с Леншерром, кладёт голову ему на плечо, тычется холодным носом куда-то в шею и бормочет что-то неразборчивое. — Ты играешь с огнём, Пьетро, — Эрик допивает остатки чая и ставит бокал на тумбочку. — Профессору можно, а мне нет? — совершенно отчётливо произносит Ртуть, и Леншерр тут же хватает его за плечи, отдирает от себя, заставляет посмотреть в глаза. — Не кипятись, — хихикает Ртуть, ответная реакция есть доказательство того, что стрела достигла цели. — Я знаю, что ты врёшь, — шипит рассерженным котом, — что ты скрываешь? Говори и не вздумай увиливать. Настольная лампа с оглушительным треском падает на пол, разлетается мириадами осколков, погружает комнату в кромешную тьму. Силуэт Леншерра чётко очерчен тусклым светом фонарного столба, брызжущего им прямо в окно, едва прикрытое шторами. Ртуть вздрагивает. Внутри взрывается миниатюрная ядерная бомба, скручивает органы в тугой жгут, поддевает сердце и забивает дымом лёгкие так, что хочется откашляться. В карманах джинсов вибрирует мелочь, сейчас Магнето окончательно сорвётся и нашинкует его ими на тонкие лоскутки. Я… — слова снова застревают в горле у Пьетро. — Ты мой… — нет, не получится, не сегодня, не завтра, не скоро. — Ты мой трофей. Эрик щурится, больно давит пальцами на чужие плечи. — Да, — давится смехом Ртуть, — я тебя выкрал из тюрьмы и теперь мечтаю поставить у себя в комнате между игровым автоматом и горой коробок собачьего корма. Знаешь, есть же такое понятие как завладение, кто нашёл, тот и получил. Было ничьё — стало моё. Я ведь прав, скажи, что прав? Его несёт. Всё равно, что лететь и падать одновременно. Ртуть подрывается с места, молнией к двери, но его припечатывает к стене Эрик. Чёртова металлическая пряжка на ремне. Пьетро трепыхается, как рыба, выброшенная на берег, как желторотая канарейка, угодившая в силки, но смех продолжает скакать в груди резиновым мячиком. Откуда он заранее знает, что произойдёт? Не знал бы, не появилось бы желание хохотать, скрючившись на полу и стуча кулаком по паркету. Эрик преодолевает расстояние до него в два шага. — Я тебя сейчас отпущу, — только что пальцем не грозит, — а ты не будешь убегать. Леншерр заслоняет собой весь мир, отгораживает Пьетро от пристального взгляда жестокой, по его мнению, вселенной, подменяет её собой, становясь некой точкой опорой, за которую цепляется Ртуть в прямом и метафорическом смысле. В темноте приходится действовать по наитию, Эрик делает короткое движение рукой и металлическая заклёпка на джинсах Пьетро отстёгивается с громким щелчком. За стеной слышится ругань — соседи, молодая пара выясняют, чья очередь мыть посуду. Ещё одно движение — ремень отлетает в сторону и «собачка» на молнии медленно сползает вниз. — Пьетро, — голос Леншерра отдаёт сталью и едва заметной вибрирующей дрожью, — только скажи и я прекращу. Да или нет? Звон бьющейся посуды из соседней квартиры. — Нет, — теперь самое время бежать отсюда настолько быстро, насколько он может. Возможно, поэтому он не двигается? Где-то он читал, что нужно бежать со всех ног, только чтобы оставаться на месте, а чтобы куда-то попасть, надо бежать как минимум вдвое быстрее. ** Вместо этого он притягивает к себе Эрика, чувствуя, как спадают джинсы. Леншерр думает о том, что Пьетро действительно как щенок — поскуливает, трётся, выпрашивая ласки. Ртуть тихо всхлипывает, когда его подхватывают под бёдра, и отчаянно пытается спихнуть джинсы, беспомощно повисшие на правой лодыжке вместе с нижним бельём, но смиряется, заключая Эрика в кольцо ног. Тот, в свою очередь, прижимает его к стене, медлит, не решается. По улице проезжает машина, заглядывая янтарными глазами фар во все попадающиеся на пути окна, на несколько бесконечно долгих секунд заливает светом квартиру Эрика, выхватывает из темноты разомлевшее лицо Пьетро. Что-то неуловимо знакомое есть в этом мальчишке, мальчишке, который одной рук пытается расстегнуть ремень на его брюках, а другой обнимает его за плечи в попытке не упасть. — Хотя бы раз в жизни, — Леншерр прикрывает глаза, слыша звон расстёгивающейся пряжки, — не торопись. Пьетро не слушается, торопливо целует его в губы, оставляет на них привкус мятных драже и глянцевые дорожки слюны. Магнето сдавленно выдыхает, когда Ртуть задевает шею кромкой зубов, проходится языком по самому горлу, борется с желанием прокусить насквозь кожу. — Эрик, — жалобно стонет Пьетро, когда пальцы Леншерра врываются в него. — Ну же, Пьетро, — с бессознательной злобой в голосе скалится Магнето, — Я же твой трофей. Или теперь уже наоборот? Двигает пальцами остервенело и быстро, упиваясь чужими стонами. Соседи за стеной давно притихли, вероятно, вслушиваются в стоны мальчишки. Сосед-затворник оказался не тем, кем кажется. Пальцы внутри Пьетро раздвигаются в стороны, заставляя давиться очередным стоном. Ему кажется, что Эрик делает это слишком медленно, хочется быстрее и резче, чем сейчас. Без нежностей, без этих коротких поцелуев в виски. Секунда, пальцы выскальзывают из него и внутри снова пустота. Когда Леншерр толкается в него, то сдавленно хрипит от тесноты и узости чужого тела, Ртуть сам лезет к нему с поцелуями, мысленно надавав себе с полдесятка щелбанов. Невыносимо хочется дотронуться до себя, но Эрик не позволяет, даёт волю эмоциям, дышит сквозь плотно сжатые зубы, пригвождая его к стене. *** Пьетро ведёт себя так, словно ничего и не произошло. По-прежнему врывается в квартиру к Эрику каждое утро, болтает без умолку, вертясь на одном месте, бегает, нет, летает пулей до магазина и обратно. Вечером пристраивается рядом с Леншерром, шарит обеспокоенным взглядом по комнате, отгородившись от внешнего мира наушниками. Эрик кидает короткий взгляд в сторону новой лампы, которую притащил Ртуть на следующий день после… инцидента. — Послушай, — всматривается в глаза Пьетро, подмечая, что зрачки расширенные будто дула пистолетов, направленных ему прямо в лицо, — то, что было между нами… — Расслабься, — ухмыляется Ртуть и тут же прячет взгляд, — было и было. Хочешь, давай забудем? Как тебе лампа кстати? Там была ещё такая с синим абажуром и серебристыми звёздами, но мне она показалась немного детской. Пьетро полностью открыт, но всё равно что-то прячет от Эрика, причём прямо у него под носом. — Скажи мне правду, — требует Магнето, — я чувствую, что ты врёшь. Ртуть кривит губы в ухмылке и утягивает его на диван, окунает с головой в омут, душит своими объятьями, не давая дышать полной грудью, пускает яд по венам, увлекая в череду поцелуев. Проходит месяц, и Леншерр решает рассказать ему о своих планах: — Я уезжаю. — Надолго? — небрежно передёргивает плечами Пьетро. — И куда? — В Польшу, — решается на то, чтобы доломать мир мальчишки, — навсегда. Ртуть не реагирует, но всю следующую ночь проводит в бешенной гонке с самим собой по ночному городу. На утро возвращается в квартиру Леншерра, падает в его объятья и засыпает крепким сном. Будто кто-то батарейки из заводной игрушки вынул. Магнето не называет точной даты отъезда, поэтому каждый раз Пьетро боится, что застанет квартиру пустой. В один день всё так и случается. Вещи исчезли, мебель заботливо накрыта полиэтиленом, чтобы не запылилась, осталась только лампа, которую он принёс и кружка, которую едва не разбил в первый же день. Спустя годы Эрик и Пьетро снова смотрят друг другу в глаза. — А ты зачем здесь? Леншерр отстранённо замечает, что у Ртути глаза цветом похожи на лакричные конфеты. Ощущение, что всё это было в прошлой жизни — далёкой и неземной. Пьетро колеблется: отец и сын по крови, станут ли они ими в жизни, если он признается? Особенно после того, что было. Сознательная прихоть, желание отгородиться от того факта, что у него нет сил сказать правду, отрезать себе все пути к признанию и свести к нулю все попытки. — Я твой… — молчи, просто молчи, — я здесь ради семьи. Остаётся только одно — маяться.