***
Команды Спария не было уже давно. Как только брюнетка узнала о том, что её подруга встречается с парнем, хоть и бывшим, Ханны, стало не по себе. Казалось, она бы не простила. Никогда бы не поняла, что же заставило почти сестру полюбить такого парня. Чужого парня. При появлении Хастингс на лице образовывался непонятный оскал, а кулаки болезненно сжимались. Непонятно. А Спенсер в ответ только понимающе опускала взгляд, не желая ничего исправлять. Тошнотворно. Кивала головой и разводила руками не в состоянии разлюбить. Не будучи способной оставить. Казалось противным то, как самая умная из подруг оказалась девушкой из самыми низкими моральными ценностями. Как она прикасалась к Калебу, целуя губы, которые в какое-то время принадлежали только блондинке. И держала его за крепкую руку, нежно охватывающую когда-то запястье Мэрин. И смотрела в глаза, которые когда-то клялись в вечной любви Ханне. Но не только неприязнь охватывала Монтгомери. Жалость. К тому, что девушка не может найти своего человека. Завладеть чьими-то чувствами. Только пользуется остатками, частичками души человека, уже не совсем способными кого-то вновь полюбить. Отдаться. Посвятить себя. И это не чужой человек. Это лучшая подруга. Человек, который был рядом. Иногда был ближе и роднее всех. А теперь он забрал частичку себя в тебе, оставившую когда-то навсегда. А еще в нахмуренных бровях Арии присутствовала тоска. От безумного взгляда Ханны в сторону Спенсер и летящей один раз чашки в её голову в кофейне. От постоянно наклоненной вниз головы Хастингс и виноватых расширенных зрачков. От страха. И фальшиво-печального сожаления. А еще, что никто и никогда уже не смог бы подружиться с новой половинкой девушки. Не пойти никуда вместе, и не дружить с парнями их всех, обсуждая драму в жизни их девушек, касающуюся Э. Эмили помнила голубые глаза Тоби, охваченные, нет, не яростью, а печалью от потерянной любви. Его сжатые скулы и поглощающая бутылка за бутылкой грусть. Самопожирание. Истощение. Пусть не переживает. Она не достойна. Даже не попрощалась, нормально объяснив причину. Просто полюбила другого. Он действительно любил. И готов был принять отказ. Но не в пользу Риверса. И кровящая рана на миленькой ямочке на щеке брюнета это доказала. Но Ария не понимала. Зеленые глаза удивленно распахивались от одного слова 'разлюбила'. Любовь — не просто приятное чувство, охватывающие мурашки и появляющаяся улыбка на лице при одном виде человека. Это, в первую очередь, ответственность перед самим собой и признание того, что можешь отдать за это понятие. Посвящение самого себя, полная самоотдача. Готовность утонуть в переизбытке.***
Но больше всех Ария ненавидела себя. От одного взгляда на Ханну, Спенсер, Эмили и даже Элисон. Первая, казалось, уже никогда не улыбнется, тепло приветствуя Арию. Хастингс по глазам прочитает, что произошло и даже слова не выронит. Эмили будет еще больше хмуриться, не прекращая сожалеть уже двум подругам. Ну, а Дилаурентис останется собой — высмеет и оставит тебя наедине с собой, позволяя совести убивать тебя изнутри. А зеркала девушка вообще избегала. Боясь посмотреть в свои глаза. Стыд и вина поедала её изнутри, пытаясь оставить лишь остатки уже использованного эгоизма и ненужной безответственности. Но больше всего она презирала в себе то, что никогда не сожалела о произошедшем. Как скользили его мужественные руки по её мокрым плечам, прижимая к себе под проливным дождем. Пьяный смех обоих, забегающих в кофейню и убегающих от самих себя в объятиях друг друга. Гроза пыталась помешать, правда. Но в тот момент острые капли не могли помешать навеянной грубости и притворной страсти в их поцелуе и солнца в его глазах.***
Он не был нормальным. Он охотился за влюбленными взглядами и потерянными отношениями. А особенно — испорченной дружбой. Исподтишка глядел, как на его глазах теряется смысл жизни. И убегал. Но хуже всего — Ария готова была бежать за ним. Бежать за чужим и запретным. Бежать за Калебом.