Доброе утро, Cowboy

      Илья промаргивается несколько раз, прежде чем сесть на кровати. Он на автомате смотрит в окно, видя только совсем ранее небо, еще совсем светло-синее, сейчас максимум утра шесть, но ему сложно опуститься опять на подушку и заснуть. Сердце отчего-то сильно колотится, и он не может понять, почему проснулся, возможно, ему приснился какой-то сон, возможно, Наполеон, спящий рядом, как-то неудачно пихнул его, или, возможно, с улицы послышался какой-то шорох, и его чуткий сон прервался.       Илья на секунду прикрывает глаза, кладя на них холодную ладонь, и ведет ей вверх по лбу и растрепанным светлым волосам, сгоняя остатки сонливости.       Такое нередко происходит, в такие моменты он чувствует странный прилив сил, который, как правило, тратит либо на зарядку, либо на пробежку. Илья тянется к тумбочке, где с ночи оставил отцовские часы и смотрит на время, приподнимая их за ремешок.       Он немного ошибся, сейчас полшестого утра.       В конспиративную квартиру, после небольшой погони и перестрелки, они прибежали к глубокой ночи, о сне не было и речи. Оба были слишком перевозбуждены от переизбытка адреналина, чтобы просто заснуть.       Илья поворачивает голову к тихо сопящему Наполеону. Тот лежит к нему спиной, сжимает в кулаке уголок подушки и крепко жмурит глаза. Неспокойно спит. На его плечах и шее Илья может видеть собственные засосы, поставленные двумя часами раннее.       Он проводит рукой по темным кудрям, слыша громкий вздох. Они попали под сильный дождь, бриолина будто бы и не было на этих волосах, завтра Наполеон будет из-за этого рвать и метать, опять тратя на волосы половину баночки, но сейчас Илья может с удовольствием зарываться в них пальцами, не чувствуя ничего лишнего.       Волосы Соло мягкие, приятные на ощупь, ему нравится пропускать через них пальцы, а в кудри зарываться носом и вдыхать аромат, Илья никогда не мог сдержаться. Волосы Наполеона — его отдельная слабость.       Илья ложится набок сзади него и наклоняется к волосам. Он утыкается носом в волосы у основания шеи, а сам начинает целовать и покусывать мягкую кожу. Его рука сразу опускается на тёплое плечо.       Наполеон с ночи пахнет им, от этого в груди расплывается приятное собственническое чувство. Конечно, негоже так будить его, учитывая то, что заснули они не больше двух часов назад, но Илья не хочет отстраняться.       Его руки ненавязчиво проходятся по обнаженной спине Соло, привычно задевая шрамы, а тот старается уйти от прикосновения с еле слышимым возмущенным выдохом.       Курякин знает, тот еще спит, цепляется за сон, и так же он знает, что Наполеон будет недоволен тем, что его так нагло разбудили, но Илья уже не может остановить себя.       Его губы начинают коротко целовать Соло за ухом, он прижимается к мелкой бьющейся жилке, а рукой проводит по груди, задевая пальцами темные волоски на ней. Соло теплый с ночи, его хочется прижать ближе, чтобы забрать хоть немного тепла себе.       — Мм… — Илья улыбается недовольному мычанию, но целовать и нагло облапывать мужчину не перестает. Он кладет руку под низ подбородка Соло и мягко поворачивает его голову в свою сторону, утыкаясь носом в острую скулу.       Наполеон слишком красивый. Непозволительно мужчине таким быть. Идеальный во всем, что не касается характера. За характер Илье иногда хочется ему как следует втащить. За упрямство, гордыню, своенравность, за удивительную особенность находить на свою американскую задницу неприятности. За то, как сильно этим самым характером сумел зацепить, сумел заставить забыть законы и нормы, видеть везде только себя.       Курякин прикусывает линию челюсти и спускается к шее, где уже красуется несколько меток. Он совсем не контролировал себя, когда ставил их. И обычно Соло не позволяет так нагло обсыпать себя засосами, но почему-то два часа назад не возражал, был занят тем же.       Глаза Соло медленно раскрываются, когда рука Ильи проводит по низу живота, а губы целуют острые скулы. Его мутный сонный взгляд встречается с довольным взглядом Ильи.       — Доброе утро, Cowboy, — шепчет Курякин, наклоняясь к его губам. Он медленно, почти лениво целует его, раскрывая податливые губы. Сейчас не хочется торопиться, сейчас он хочет целовать все его лицо, все его тело и вообще всего его.       Соло не сопротивляется, но и не отвечает. Он тихо вздыхает в поцелуй и разрывает его, а Илья опускается губами к его шее, продолжая медленно водить по всему его телу ладонями.       — Я хочу спать, Илья, — тихо и недовольно говорит Соло, поворачивая голову в другую сторону. Так у Ильи больше простора для поцелуев. Он проводит языком по косой мышце шеи и слабо прикусывает кожу, а потом поднимает взгляд, вглядываясь в лицо мужчины. Глаза Соло вновь закрыты.       — Спи, — просто отвечает Илья. Наполеон на его предложение просто вздыхает, но ничего не отвечает, а Илья приподнимается и нависает над ним. Он смотрит в лицо мужчины, замечает каждую мелкую морщинку, каждую родинку, каждый новый росток щетины, что по утрам так тщательно сбривает Соло. Он наклоняется к его лбу и крепко целует. — Наполеон, — тихо тянет он, а Соло опять вздыхает, но не раскрывает глаза. Губы Ильи переходят на его висок. Он целует сначала один, а потом второй. Большой палец проводит по широкой брови, а губы целуют переносицу. — Что ты делаешь со мной, Наполеон? — тихо произносит Илья, перекатывая на языке длинное имя. Он редко зовет Соло по имени, неудобно, непривычно, да и смысла нет, но почему-то сейчас хочется произносить его. Тем более он знает, Наполеону нравится это. Пальцами он касается щеки, проводя ими до виска и обратно к линии челюсти. Курякин видит, как Соло начинает слабо улыбаться. Уголки его губ чуть приподнимаются, совсем незаметно.       — Видимо… — тихо начинает Наполеон, потягиваясь и не открывая глаз, — влюбляю в себя, — он опять поворачивает голову, по подушке разметаются его черные чуть отросшие волосы, и Илья проводит по ним рукой, а потом наклоняется и целует мужчину в губы. Соло только приоткрывает рот, но не отвечает. Слишком сонный. Пожалуй, это одно из самых любимых Ильей состояний Наполеона. В такие моменты он не комментирует каждое действие, можно делать, что хочешь, тот не болтает без умолку, не подкалывает, просто лежит и отзывчиво принимает каждую ласку.       Тем более, Илья знает, тот слишком любит их. Ленивые, медленные, переполненные несвойственной им обоим нежностью. То ли оттого, что они крайне редки, то ли по каким-то собственным причинам.       — Уже, — Илья переходит на русский. Отчего-то сейчас ему хочется говорить на родном языке. Он знает, что Соло поймет его слова. — Ты уже это сделал, — Соло улыбается в его губы, но больше ничего не говорит, а Илья продолжает целовать уголки его рта. Иногда он спускается к щекам, целует поочередно, ненавязчиво, просто касанием, но потом опять поднимается к губам. — Не хочу отпускать тебя, — Курякин говорит это так тихо, что не может точно знать, слышит ли его Соло или нет. Его пальцы гладят скулы Наполеона, сам он продолжает всматриваться в его спокойное лицо, — Хочу ласкать всего тебя, хочу, чтобы тебе было хорошо, — продолжает он, прикрывая свои глаза и прикасаясь своим лбом ко лбу Соло. — Ты сводишь меня с ума, — он чувствует, как сердцебиение Наполеона учащается, но тот не говорит ни слова, хотя его тело заметно напрягается. Илья прикусывает мочку его уха и обводит сзади языком. Его рука касается груди Наполеона, затвердевших маленьких сосков и мягко обводит их. — Не смогу без тебя, — шепчет он, обхватывая мужчину за плечи. Он прижимает его к себе и прикрывает глаза.       — Тебе не придется быть без меня, — шепотом отвечает Наполеон, и Илья кивает, опуская голову на его грудь, вслушиваясь в частое сердцебиение.       — Я не думал, что когда-нибудь... — начинает Илья, но не заканчивает предложение, лишь жмурится и опять начинает говорить: — Я не мог и подумать, что это будешь ты. Но я не могу представить, что целую кого-то еще, что доверяю кому-то еще. Кроме тебя никого нет и не будет, — Илья чувствует, как его резко толкают в плечи, и он ложится на спину, а в следующий момент над ним нависает сонный и помятый Наполеон. В его глазах удивление и непонимание, он держит свою ладонь на груди Курякина, не давая приподняться, и настороженно смотрит в глаза.       — Нельзя говорить такое, когда я еле имя свое вспоминаю, Угроза, — Наполеон поджимает свои губы и хмурится. — Не знаю, что ты там себе думаешь, но прекрати, это все звучит, как прощание, — теперь настает очередь Ильи удивляться.       «В смысле, прощание» — думает он, но Соло будто читает его мысли. Тот опять слабо поджимает губы, а потом вздыхает и устало опускает лоб на его плечо. В таком полусогнутом состоянии тот выглядит достаточно забавно, Илья кладёт ладони на его плечи, удерживая на себе, а то, судя по сонному состоянию, тот может не удержаться на его бедрах.       — Ты никогда ничего подобного не говорил, Угроза. И сейчас, когда даже солнце не взошло, ты говоришь все эти слова, зачем? Ты в опасности? — Соло произносит это тихо, хрипло после сна. Он поднимает на Илью упрямый взгляд, а сам Илья сводит брови и кладёт ладонь на тёмную макушку кудрявых волос, чуть встрепывая.       Этот взгляд синих глаз буквально кричит о том, что им любая опасность не помеха, что ничто в этом мире не сможет встать между ними, что они смогут выкрутиться из любой ситуации, что сложит им жизнь.       Его рука соскальзывает на щеку Наполеона и тянет к себе, втягивая в ленивый поцелуй. Вторая рука зарывается в черные волосы, а сам Соло удобней устраивается на его бёдрах.       — Мы всегда в опасности, — отвечает Илья в поцелуй, проводя кончиком языка по припухшей нижней губе. Он поворачивается и опять подминает Наполеона под себя, а тот притягивает его к себе за плечи. — Вчера были, сегодня, завтра будем. Я говорю это, потому что хочу, чтобы ты знал, а не потому, что боюсь чего-то, — Илья смотрит в его глаза. За окном становится все светлее, теперь он может легко видеть лицо Наполеона. Его сонные синие глаза с частичной гетерохромией, его припухшие от поцелуев губы, что упрямо поджаты.       — Я и так это знаю, не щекочи мне нервы, Илья, — говорит Соло, гладя тыльную сторону ладони Ильи пальцами. Он заметно расслабляется и медленно проводит по бицепсам Курякина ладонями, а потом останавливается на плечах и прикрывает глаза. Илья перехватывает его ладонь и подносит запястьем к губам. — Ты не дашь мне поспать, не так ли? — спрашивает Наполеон, улыбаясь, а Илья шутливо бодает его лбом в щеку, тоже начиная улыбаться.       — Нет, — отвечает Курякин, проводя пальцами по его подбородку, задевая ямочку. — Но я сделаю тебе очень приятно, — с этими словами он приподнимается и руками разводит расслабленные ноги. Соло не сопротивляется, но и не подается к нему, его выдаёт только участившееся дыхание и ускорившееся сердцебиение.       Руки Курякина проходятся по внутренней части бедра и выше, чувствуя наполовину вставший член Соло. Слыша его довольный вздох, Илья обращает внимание на улыбку, в которую растянулись припухшие губы. Упругие ягодицы приятно сжимать в своих ладонях, и длинные пальцы Курякина проходятся по ложбинке между ними, проскальзывая внутрь. Наполеон расслаблен после ночи, он вздыхает и подается бедрами ему навстречу, насаживаясь на медленно проникающие внутрь пальцы, и совсем тихо стонет, а Илья спускается к его плечу и утыкается в него лбом, прикрывая глаза. Собственное возбуждение напоминает о себе тяжестью внизу живота, но торопиться не хочется.       Илья слабо прикусывает кожу на острой ключице, проходясь пальцами по бугорку простаты внутри мужчины, гладя ее. Наполеон вздрагивает каждый раз, когда он разводит пальцы внутри него, сейчас ему не нужна подготовка, но Илья хочет распалить его, заставить непрерывно вздрагивать в своих руках. Одна рука Наполеона ложится на затылок Ильи, он зарывается в светлые волосы пальцами и тянет наверх к губам, требуя поцелуя. Илья подчиняется сразу. Он глубоко целует мужчину, который наконец резво отвечает на поцелуй, сразу углубляя его. Эти переполненные страстью поцелуи ни с чем не сравнить, Илья и не пытается. Проворные пальцы Соло перебирают пряди его волос, и Илья на миг отстраняется от него. Он раскрывает глаза и смотрит на лицо Наполеона. Красные припухшие губы приоткрыты и блестят от поцелуев, несколько черных колец кудрей свисают со лба, а глаза с длинными черными ресницами закрыты. Он часто дышит.       — Поцелуй меня, — хрипло просит Наполеон, притягивая его к себе обратно, и есть что-то капризное в его тоне. Что-то, что заставляет Илью тут же наклониться к нему. Курякин усмехается и прижимается к его губам, но когда тот хочет углубить поцелуй, вновь отстраняется. Наполеон недовольно поджимает губы, а Илья окончательно сбрасывает с них одеяло, что находится где-то в ногах, на пол. Он опускается вниз к паху Соло и наклоняется над ним. Пальцы входят глубже, срывая с губ мужчины очередной довольный стон, и Курякин прижимается щекой к твёрдому члену. Он чувствует дрожь, прошедшуюся по телу Наполеона, который нетерпеливо дергает бедрами, стараясь поторопить его.       — Имей терпение, Ковбой, — говорит Илья, проводя по его члену рукой. Он наклоняется ближе и проводит языком от основания до головки и, захватив губами, начинает медленно опускаться вниз, вбирая член полностью и утыкаясь носом в черные волоски на лобке. Втянув щеки, он умело проводит языком вдоль каждой венки, зная, как сделать Наполеону приятно. Он знает все про его тело, все секретные зоны, от прикосновений к которым Соло возбуждается в считанные секунды.       Он ускоряется, начиная двигать головой в ритм пальцам, ласкающим Наполеона изнутри. Тихие и довольные стоны Наполеона ласкают слух. Их хочется слушать и слушать, от них в паху становится ещё тяжелее, но Илья хочет, чтобы тот стонал громче.       Больше всего на свете Илья хочет его сейчас. Хочет войти в него, быть глубоко в нем, хочет того, чтобы Соло полностью расслабился в его руках, чтобы с дрожью и удовольствием принимал его в себя, чтобы не мог контролировать ни единый стон удовольствия.       Илья помогает себе ладонью второй руки, гладя и подбирая поджавшиеся яички, пока доставляет удовольствие Наполеону своими губами.       Он бы никогда в жизни не мог подумать, что будет делать кому-то минет, никогда в жизни не подумал бы, что ему будет это нравиться, что ему будет нравиться доставлять удовольствие мужчине, слушать низкие гортанные стоны, чувствовать сильные крепкие пальцы с короткими ногтями на своих плечах и в волосах, но он бы никогда не променял это на что-то другое.       Ему слишком нравится то, куда судьба завела его. В чьих руках он в итоге оказался. Он не хочет, чтобы эти руки отпускали его. Может, он слишком зависим от Наполеона, но лечиться от этой зависимости он не намерен.       Он уверен — это неизлечимо.       Илья чувствует, как Наполеон напрягается под ним, и сжимает пальцы у основания его члена, не позволяя кончить. Не сейчас. Вместе. В унисон.       Он выпускает член изо рта, напоследок проводя кончиком языка по уздечке, и приподнимается, чтобы посмотреть на мужчину.       Соло великолепен. Как всегда идеален. Его глаза до сих пор закрыты, грудь часто вздымается, а рука, застывшая на его плече, падает на кровать.       Курякин проводит по всему его телу руками, оглаживая каждый изгиб, каждую твёрдую мышцу, каждую эрогенную зону. Он останавливается на шрамах, наклоняется и целует каждый из них. Ножевое возле бока, ожог на бедре, огнестрельное на плече и ещё куча мелких, о происхождении которых он не устаёт слушать так же, как и Соло не устаёт рассказывать.       Курякин останавливает ладонь у плеча и поворачивает Соло на бок. Тот не сопротивляется, наоборот, Наполеон сейчас податлив, как никогда.       Обычно Наполеон всегда активен в сексе, он любит сам касаться Ильи, любит целовать его тело, любит минет и просто обожает быть на нем сверху, подкалывая самого себя прозвищем «Ковбой», которым уже давно окрестил его Илья, но сейчас... сейчас Соло совсем другой.       Такой, какой бывает в редкие моменты между сном и реальностью.       Курякин ложится позади него, утыкаясь носом в курчавую макушку. Он проводит ладонью по плечу вниз, до локтя, соскальзывает на крепкую талию и бок, сжимая его, потом вниз по косой мышце, проводя по члену рукой. Остановившись у округлой ягодицы, он с удовольствием сминает её в руке, а потом касается внутренней части бедра и приподнимает ногу Наполеона.       Сам Соло закидывает руку назад, кладя её на затылок Курякина и тянет к себе, молча требуя поцелуя. Требование Илья выполняет. Он глубоко целует мужчину, который плавно подаётся назад, потираясь крепкими ягодицами о стоящий член. Его зубы слабо прикусывают нижнюю губу, а пальцы чуть крепче сжимают светлые волосы.       — Давай, Илья, — хрипло просит Наполеон в его губы, — Возьми меня, — Илья прикрывает глаза и кивает. Его рука ложится на крепкий живот Наполеона.       Он медленно входит в расслабленное тело Соло глубокими толчками. Вся комната заполняется тихими стонами и вздохами, а в воздухе оседает их общий запах, от которого кружится голова. Илья замирает, когда оказывается полностью внутри, и утыкается носом в кудрявый затылок, прикрывая глаза.       Короткие ногти Соло крепко впиваются в его шею, оставляя на ней красные отметины полумесяцем, которые наутро ему придётся скрывать под высоким горлом водолазки. Его грудь часто вздымается, он прогибается в пояснице, а Илья перехватывает его под низ живота, притягивая к себе, и начинает медленно двигаться. Сейчас не хочется быть резким, хочется прочувствовать всего Наполеона, расслышать каждый гортанный стон, что после каждого толчка становится все громче и требовательней.       Илья проводит за ухом Наполеона языком и совершает глубокий толчок, попадая по точке простаты, заставляя Соло вздрогнуть всем телом, и он не может сдержать довольную ухмылку, видя, как он действует на него. Чувствуя, как Наполеон теряет голову в его руках.       — Расслабься, — говорит ему Илья почти шёпотом на ухо, не прерывая медленные, но глубокие толчки. Наполеон лишь кивает и окончательно прижимается к нему всем телом, позволяя удерживать себя. Он чуть поворачивает голову, давая Илье возможность перейти поцелуями на его шею и мягко подается назад, непроизвольно прогибаясь в пояснице после каждого непозволительно приятного толчка.       Илья не может сказать, сколько это длится. Стоны, поцелуи и шлепки кожи об кожу смешиваются в один потрясающий звук, и Илья не может заставить себя хоть на секунду оторваться от шеи и надплечья Наполеона, им обоим слишком хорошо друг с другом. Наполеон в нетерпении сам старается ускорить его движения, а Илья наконец подчиняется его желаниям. Он начинает двигаться быстрее, чувствуя, как внизу живота образуется теплый узел, и Наполеон вознаграждает его особенно чувственными стонами от безумного удовольствия. Он сам кладёт руку Ильи на свой член, а потом поворачивается корпусом назад и ловит его губы. Поцелуй получается смазанным, Соло едва ли может контролировать себя, все его тело вздрагивает от каждого толчка, от каждого движения руки Ильи.       Соло выпускает громкий стон в его губы, жмурится и сжимает его внутри, и Курякин, сжимая зубы, совершает ещё один толчок и кончает внутрь него. Он слышит довольный вздох Наполеона, смешанный с собственным именем, и чувствует, как тот отворачивается от него и укладывается на подушку.       Илья крепко прижимает тяжело дыщащего мужчину к себе и прикрывает свои глаза. Он обтирает руку о простынь и ведёт ей по животу и груди Соло вверх, заключая в кольцо объятий, прекрасно понимая, что тот наверняка уже заснул, утомленный удовольствием.       Чуть придя в себя, Илья выходит из Наполеона и укладывает его на спину, стараясь не тревожить сон. Он отстраняется, чтобы поднять с пола одеяло и зашторить занавески, так как уже выглянувшее солнце вряд ли даст нормально поспать им.       Илья подходит к кровати, а Наполеон уже лежит на животе, раскинув руки, на его лице застыло сытое выражение, и Илья невольно улыбается, ложась рядом. В сон клонит неимоверно, и последнее, что он чувствует перед тем, как заснуть, — руки Соло, притягивающие его к себе.       Илья щурится от яркого солнечного света и наблюдает за Габи, которая медленно пьёт свой американо из белой чашки, сидя с ним за одним столом на балконе. На ней короткое белое платье, которое она старается не заляпать уже второй чашкой кофе, пока удивлённо смотрит через распахнутую дверь на Наполеона.       Приехав сегодня с утра в их квартиру, чтобы объявить об удачно завершенном задании и новостями от Уэверли, она совсем не ожидала увидеть буквально светящегося от прекрасного настроения Соло.       Сейчас тот просвистывает какую-то только ему известную мелодию и разгуливает по квартире в фартуке поверх костюма тройки без пиджака. Его светлая рубашка подвернута до локтей, а на шее красуется короткий черный платок.       Сам Илья с утра надел водолазку, в которой довольно-таки жарко, чтобы скрыть от Габи и других посторонних людей следы, оставленные ночью Наполеоном.       — Почему Соло такой счастливый с утра? — недоуменно спрашивает она, когда Наполеон в очередной раз проходит мимо них на кухню. Оттуда доносится приятный запах.       Илья сдерживает улыбку и пожимает плечами, понимая удивление девушки. Обычно по утрам Соло ненавидит все, что его хоть как-то касается и примерно час после пробуждения с ним старается никто не контактировать. Сейчас же все иначе.       Наполеон заходит на кухню и ставит перед ними две чистые тарелки, приборы, а в центр большую тарелку с блинами.       — Мм! С икрой? Вкусно! — говорит Габи, тут же подхватившая блинчик, не используя приборы. Илья следует её примеру.       С икрой. Его любимые.       Соло довольно смотрит на него, и Илья возвращает взгляд. Синие глаза Наполеона буквально светятся, а покрасневшие губы чуть выдают причину его повышенного настроения, но Габи вряд ли это заметит.       — Ну прям советская женушка, — говорит она, посмеиваясь, и мужчины поворачиваются к ней. Соло фыркает и снимает с себя фартук.       — Учись, пока я жив, — отвечает он ей и садится рядом с ними, не пытаясь скрыть от неё откровенно обожающего взгляда, направленного на Илью, который с удовольствием кушает блины.