Нечто большее

      Миллиарды хрупких созданий Зимнего Владыки не спеша, практически хаотично, спадали на землю, укутывая слегка колючим полотном телеги на скотном дворе, грубый и твёрдый коврик у дверей, ведущих в кухню. Едва удавалось понять, даже внимательно и усердно наблюдая, тот незаметный алгоритм: колючая звезда плавно двигалась влево, а затем, словно потеряв голову, стремглав возвращалась в первоначальное положение, после она кружилась, как юные прелестницы на сотнях балов, которые они успевали посетить за пару месяцев, создавая вокруг себя крошечный вихрь холодного воздуха.       Приоткрыв тяжёлую, местами порубленную, дверь, из кухонного проёма, в котором царствовали круговорот всевозможных запахов и духота из-за почти десятка разожжённых печей, показалась женщина во фланелевом плаще. Видно, она прибыла издалека, не позаботившись о сохранении тепла. Женщина, окинув взглядом двор: огромные закрытые ворота, тропинку, ведущую к хлевам и конюшням, лестницу, поднимавшуюся к главному входу в замок, поправила пышное платье, спрятанное от мороза под лёгкой накидкой, и, не теряя ни секунды, энергично направилась к пути в замок, ломая тысячи хлипких ледяных строений под ногами.       Если бы люди когда-нибудь, ничего не тая, заявили бы, что существуют залы для наблюдений за природными явлениями, а по совместительству — пейзажами, никто не поверил бы в похожую чушь, а виновника слуха смело окрестили бы сумасшедшим дураком и сумасбродом. И являлись бы неправыми: подобные залы обустраивали, да с особой роскошью.       Каменный пол со вставками гранита местами был покрыт ковриками из циновки, раскрашенными хной, углём и соком ягод. Подобные узоры не практичны, зато отличаются своей яркостью и редкостью. Посреди просторной залы с каменными, как и пол, стенами располагался массивный, по совести сколоченный, стол из красного дерева. В окружении него — двенадцать кресел из того же материала, — два у изголовья стола, остальные — по бокам, — с подушками, набитыми лебединым пухом, из бархата оттенка индиго. Мебель украшена малахитом.       На едва прогретых, с тонкой коркой инея, стенах висели полотна, на которых вытканы герба поместья. На них изображена беспорядочная пирамида камней, уложенных на тёмно-золотом песке, несколько змеиных яиц, среди которых, сверкая красно-чёрной чешуёй, высунув раздвоённый язык, возвышалась Maticora Intestinalis*. Искусно оформленную ткань обрамляла пушистая, с золотым опылением, бахрома. Щедрые заказчики явно не поскупились, приобретая авторское полотно, заботясь о величии потомков.       По прямой траектории от гербов находились два окна, завешанных тёмно-синими бархатными гардинами на крупных, крепких багетах. По периферии стекло украшено мозаикой.       У одного из окон стояла женщина, опёршись голой ладонью о холодный подоконник. Золотые украшения в форме огромных цветов на плечах и голове сверкали от близости со светом. Женщина, махнув копной смольных волос, ниспадающих до середины бедра, сбросила подступившее оцепенение.       В тяжёлую дверь, также украшенную малахитом, постучали. Длинноволосая, продолжая наблюдать за буйством колючих звёзд за окном, бросила:       — Войдите.       Дверь отворилась. В залу прытко вбежала женщина во фланели, держа в руках поднос, осыпанный камнями по краям. Она беззвучно опустила ношу на поверхность стола и, не желая оставаться наедине с длинноволосой, молниеносно вышла вон.       Длинноволосая некоторое время продолжала глядеть в окно. Наконец, она обернулась и, оправив подол пышного наряда, отделанного под чешую с золотистыми прожилками, направилась к столу. Окинув взглядом привычный ей фамильный сервиз, женщина обратила внимание на письмо, лежащее аккурат в середине подноса. Толстый пожелтевший от сырости пергамент, грубая коричневая печатка, выдавленный герб чужого дома на ней. Становилось всё интереснее.       Тень непонимания скользнула на скуластое лицо. Тонкие брови нахмурились на прямом челе. В тёмных колючих глазах, обрамлённых пушистыми ресницами, зародились искорки заинтересованности. Женщина, плавно передёрнув костлявыми плечами, цепко подхватила угол конверта длинными пальцами, не без обилия увешанных драгоценными перстнями, и поднесла предмет к глазам. Несомненно, печать являлась подлинной. Надломив коричневый кружок, длинноволосая остановилась, словно раздумывая: стоит ли оно того? Но, тряхнув головой, женщина окончательно избавилась от печати. Выждав несколько секунд, она высвободила письмо: добротную, снежно чистую бумагу, исписанную каллиграфически красивым почерком. Лихорадочно пробежав взглядом по пергаменту, женщина, скривившись, принялась внимательно вчитываться в каждое словцо.       «Высоко почтенная, дражайшая леди Бранс! Искренне рад, что письмо коснулось ваших рук. Послав его с моей фавориткой Доретой, я надеялся, что не подкосит её Жрица Смерти своим посеребренным серпом.       Когда я впервые услышал исторические сказания моего рода, меня раздирали восторг и недоумение. Каким образом восточные змеи, Брансы, лорды Цветущих Лесов, освоили, отобрали Север? Как мы, коренные правители, могучие медведи, отдали его?       Я многое слышал о вашем отце, Корене, Властителе Древнего Посоха, и, признаюсь, поражён тем, что он всё же мёртв. Я догадываюсь, как он был дорог вам, как вы, леди Бранс, скорбели на его могиле. Однако же! Вы встретите его, да довольно скоро.       Я пишу вам, моему врагу, династия которого разорила мою семью и сравняла с руинами величие! Я пишу вам, однако в это же мгновение мои войска вторгаются в деревни ваших земель, сжигают дома, мучают дев и детей, надругаются над всем, что для вас свято. Я пишу вам, а вы в ту же секунду смеётесь, думая, что я лишь блефую. Я пишу вам! Я пишу вам, так услышьте же мой рёв, мой вопль, мой клич!       Это война, леди Бранс! Вы талантливый правитель, никоим образом не оспоришь. Возможно, я принудил бы вас быть моей женой, однако что ж я за король, коли щадил бы чужаков? Это война, леди Бранс! И в ней лишь один победитель.       Мой народ устал от скитаний. Я возвращаюсь домой!»       Леди Бранс откинула письмо, нахмурив брови. Всё ещё считая послание неправдивой провокацией, она обошла залу, остановившись у окна. Взгляд её то и дело блуждал по башенкам, в окнах которых редко встречался огонёк свечи. Резко обернувшись и опёршись руками о подоконник, длинноволосая уставилась на полотно с изображением родового герба.       Она размышляла. Её отец до самой смерти учил леди смелости и решительности. Не ложная ли угроза нависла над территорией Брансов? И как защититься от зимней армии? Много утрат она понесёт? Вопросы, вопросы, вопросы… Она выстоит, она не отдаст Север! Длинноволосая усмехнулась, снова поворачиваясь к окну.       Стрела с серебряным наконечником со звонким хрустом пробила стекло, вонзившись в грудь длинноволосой. Леди Бранс с недоумением опустила глаза на туловище, где расползалось алое пятно, в разы алее её платья. Кровь хлынула ручьём. Её вмиг иссушившиеся губы судорожно шептали:       — Я не отдам Север, он мой…       Бездыханное тело рухнуло на пол. Женщина во фланели, стоявшая у окна в башне напротив, опустила лук.