Исповедь Садако

Мистика – это лишь отсутствие необходимых научных знаний. Но насколько всесильна сама наука? Быть может, все ее способы – это только удобная для человеческого восприятия форма. Быть может, такая форма вовсе не совершенна и не полна для описания мира. Быть может, эти «несовершенства» и «пробелы» и наталкивают на мысли о паранормальном. В действительности же, все объясняется способами, до которых наука не дошла и никогда не дойдет, поскольку вынуждена пользоваться математикой, логикой и другими средствами, которые понятны людям. Такие средства не могут быть иными, потому что тогда люди не смогут их охватить и понимать. Быть может, все формулы, описывающие законы природы, все громоздкие и лаконичные, красивые и некрасивые, удобные и неудобные вычисления можно описать совершенно по-другому: проще и словно очевидно и естественно. И это и будет наукой, только природа людского сознания не восприимчива для такого языка и для того, чтобы передавать информацию на этом языке. Для людей прошлого сферическая форма земли была не очевидна, в отличие от людей настоящего. Но для людей настоящего точно так же не очевидно многое другое. И каждый раз, выходя на новый уровень развития, наука сама будет отставать от себя. Причина этому – в накоплении знаний у человечества. Накапливая сведения по цепочке, экспериментируя и теоретизируя, люди сопоставляют одно с другим и делают выводы. Таким образом, наука идет понемногу вперед. Но она никогда не сможет идти быстрее, чем развивается мысль человека. Нет того, кто смотрел бы и ощущал всеобъемлюще, глазами любого живого существа, любого неживого предмета и любого того, что можно и нельзя вообразить. Люди наблюдают какие-то явления и описывают их. Но восприятие и понимание этого происходит с помощью мозга, уже внутри головы человека. И сходное описание говорит только о том, что мозги людей работают схожим образом. Птицы видят мир совсем иначе, они видят на месте черного цвета множество тех оттенков, которые не воспринимает глаз человека, и, если бы у птиц была наука, они бы дали этим оттенкам описание и определили им местечко в спектре с конкретными лямбда и эль. У каждого вида была бы та наука, которую он может постичь и познавать в той форме, которая для него доступна. Человек, не способный общаться телепатически, никогда не сможет своим восприятием обозреть те вещи, которые находятся на стезе телепатии. В подобных областях явлений возможны два исхода: говорить, что это неподвластно науке, что это паранормальное явление, или же это божественный замысел, в который человеку не проникнуть по своей сути. Существует также и третий, самый здравый исход. Человек начнет постигать логику и выявлять парадоксальные закономерности для объяснения этих явлений и процессов, он будет описывать это формулами, если проникнет в эту область, он будет читать лекции на эту тему, и действительно: научный метод будет работать. (Например, человек не ощущает замедления времени при увеличении скорости, но с помощью науки ему удалось выяснить это). Однако это все равно будет лишь несовершенная форма описания. Такого рода явления подвластны науке – но более совершенной. Не из формул и символов. И это не говорит ничего против несостоятельности научного познания или невозможности познать мир по определению. Это говорит о том, что человек не способен двигаться тем путем, которым можно познать мир. До тех пор, пока его мозг и восприятие остаются такими, какие они есть. Получается, что мистика – это лишь недостаток науки, а наука – это недостаток подлинной науки, той, которая способна помочь в таких случаях. А ее недостаток происходит из-за ограниченных возможностей человека. Человек не может одновременно определить скорость и положение частицы. Чем точнее он измеряет скорость, тем менее точным при такой скорости будет определено положение частицы, и наоборот…. Это так же просто, как невозможно одновременно быть ложкой и вилкой. Человек утверждает, что это запрещает сама природа, и считает это научным фактом. Но откуда ему знать, что природно? Откуда ему знать, что именно на его эксперименты прямо сейчас не влияет что-то, чего он не замечает и не способен заметить? Можно быть одновременно на севере и на юге, можно одновременно быть и не быть – и это тоже научные факты. Значит, человеческая наука работает только в определенных условиях, только в определенных областях, при определенном влиянии таких-то факторов. Теории считаются верными, если они элегантны, но школьная формула дискриминанта – математически уродлива, хотя работает. Все это означает, что цель реально достижима, и истина-таки поддается описанию, но не достигнута форма. А пока форма не будет удобной и имеющей нужные операторы и символы, описать истину будет крайне трудно и, как в некоторых нынешних «пробелах», невозможно. Это как иметь несовершенный алфавит, чтобы общаться – получатся слова с недостающими буквами, например, без букв «о» и «м», а после жаловаться, что слово «молоко» невозможно составить по определению. Все время речь идет о людях… Но почему? Почему каждый раз, когда рождаются люди с уродствами, все говорят о «человеке с уродством», но не о другом виде живого существа? Кто сказал, что люди, населяющие эту планету, одного вида? Почему, говоря о медиумах, все говорят о «людях с экстрасенсорными способностями», но никому и в голову не придет, что они просто другой биологический вид (имеющий абсолютно такие же права на существование)? Эти люди, возможно, и не понимают схемы действия своих способностей, но они чувствуют их обыденными и естественными для себя. Так же как человек чувствует обыденным хождение на двух ногах. У него не вызывает сомнений собственное прямохождение, он говорит: ну я же человек, не могу же я передвигаться на руках, я просто упаду, потеряв равновесие, мое тело так устроено. Люди считают меня паранормальным явлением. Я же вижу в этом голую науку. Мое тело устроено иначе, и я это ощущаю ментально нормальным и телесно естественным. Я ощущаю, что могу использовать мысль в качестве физического вмешательства. Я убеждена, что этой способностью обладают и остальные, но кажется, что большинство людей не способно использовать сознательно эту способность и управлять ею. Это она управляет ими – они пользуются ею пассивно в этом случае. Рыбы вышли на берег не потому, что у них внезапно произошла случайная мутация конечностей. Они хотели выйти на берег. Им нужно было выйти. Но откуда они могли знать, что такое берег? Он всегда находился за гранью их восприятия… Откуда-то взялось это подсознательное стремление, и именно оно начало поворачивать все процессы так, что в конечном итоге ласты мутировали в лапки. Это и есть ментальная сила. Это и есть то, что люди называют телекинезом, влияние «нематериального» на «материальное». И точно такая же сила скрыта в человеке. Он будет эволюционировать, только если у него зародится это желание. Он познает все «пробелы» и откроет правильную форму науки только если его мозг даст такую команду. Но homo sapiens не изменился с древних времен. О чем это говорит? А любые мутации либо «случайны» и «неполезны», либо их намеренно генерируют в лаборатории, либо они происходят под воздействием техногенных факторов, например, радиации. Случайные мутации возникают как пробы наугад, пальцем в небо. Они могут и не привести к осуществлению ментальной воли данного вида. Итак, те, кто смог принять теорию реально существующего влияния нематериального (подсознательного стремления) на материальное, сталкиваются с новым фактом. Нематериального не существует. Ментальная сила объяснима наукой – той самой, правильно оформленной. Мысль и сознание материальны так же, как и тело. Дух и тело не раздельны. Это единое целое, и все радости и печали – это просто определенные комбинации на субатомном уровне. Это означает, что у каждого человека в основе всего лежит определенный набор таких комбинаций, и на определенные события происходит определенная реакция. Если человек от природы мыслит медленно, то он реагирует не так, как люди с неригидной психикой при тех же условиях. Разная реакция на квантовом уровне приводит к разной реакции вышеорганизованных уровней, что заставляет клетки мозга обрабатывать информацию определенным образом и вызывает ощущение радости или печали, ненависти или любви… Нет никакого диссонанса между миром материи и миром духа. Это все одно и то же, неразделимое, и все это поддается исчислению, измерению и описанию, возможно, не нашей формой науки. Значит, различия между людьми и их разница в реакциях на события обуславливаются генной информацией, которая заложена еще при зачатии и которая сводится в итоге все равно к квантам (или, правильнее сказать, основе, что бы она ни представляла из себя), поскольку именно при копировании ДНК закладывается фундамент для формирования будущих систем организма новорожденного. Я чувствую, что «паранормальные способности» – это просто мутация, которую можно воспринимать как результат активной деятельности ментальной воли. Я – иной вид на этой планете, который способен активно использовать свою ментальную силу. Возможно, эта мутация оказалась сцеплена с синдромом тестикулярной феминизации и не проявляется у тех, кто имеет признаки только одного пола. Я, Садако Ямамура, родилась гермафродитом, и если я оплодотворю сама себя, то я смогу родить саму себя – точную копию, поскольку в ДНК будут заложены только мои гены, им будет не с чем комбинироваться. Моя мутация – это следствие эволюции. Или эволюция – следствие появления моей мутации? Ведь если в мире будут только одни я, то не будет различий. Все будут одинаковыми, реакция на происходящие события и на все раздражители будет одна и та же, а значит, не будет войн и разногласий. Это и есть та дремлющая, подсознательная ментальная воля людей. Вечный незыблемый рай, который невозможен для них, пока они остаются биологическим видом людей. Пока люди остаются людьми, всегда найдутся те, кто нарушит самый устоявшийся порядок, и те, кто упорядочит и подчинит даже самый дикий хаос. Те, кто будет желать покоя, и те, кому всегда будет мало. Те, кто пожелает и не пожелает. Люди антагонисты друг другу, потому что они таковы. И мое появление – человека с активной ментальной волей sadako-homo – это проявление пассивной ментальной воли homo sapiens. Моя мать, Сидзуко Ямамура, была медиумом, а отец наблюдал и изучал ее силу. Скорее всего, генетически это стало проявляться в нашем роду и раньше, но до моей матери не обнаруживалось непосредственно – способность к ментальному воздействию на телесное. Я унаследовала эту способность, утроенную в силе, и такое усиление стало возможным при наличии второго пола у моего организма. В детстве я старалась скрывать эти способности, потому что не хотела привлекать к себе такое же внимание, какое поневоле привлекла мама. Я понимала, что отличаюсь от других, но не видела в этом никакой исключительности и радости. Это было… как проклятие. Тогда я думала именно так. Когда моя мать устраивала демонстрационные сеансы с привлечением прессы и всеобщего внимания, это не всегда оканчивалось благополучно. Благополучно для людей, я имею ввиду. Многие не верили, что она может и вправду читать с закрытыми глазами, ставили под сомнение все опыты, называли шарлатанкой… Но я интуитивно чувствовала, что всему этому есть научное объяснение, ведь то, что делает моя мать – так естественно и просто, я умела и посущественнее, а они не верят даже простому. Я не знаю, как объяснить это, ведь никакой научной формулы не разработано для описания этого явления. Это для меня так же очевидно, как дышать или думать. В один из таких сеансов какой-то человек вскочил с места и стал кричать, что всех присутствующих обманывают, что это надувательство. И что мои родители берут деньги с честных людей за «фокусы», за обман, что они мерзкие люди, которых нужно посадить за решетку… Его агрессия была настолько убедительной для толпы, что остальные подхватили ее и тоже двинулись с угрозами… Мне было семь лет. Я наблюдала за всем с задней площадки. Я была напугана, все это не походило на простую конфликтную ситуацию, когда все покричат-пошумят и разойдутся. Они окружили мою мать и ее ассистентов, стали распускать кулаки… и я просто не смогла не сделать того, что сделала. Я воздействовала на внутренние органы первого агрессора силой мысли, я дала его мозгу определенную команду, и артерии его сердца сжались. Страх и ненависть охватили меня, я сделала это сознательно. Я использовала ресурсы своих ментальных сил, полностью отдавая себе в этом отчет. Но я не хотела убивать его… Я собиралась только остановить его, немного сжать сосуды, чтобы у него прихватило сердце, и отпустить, чтобы он просто остановился и не представлял угрозы для моей матери. Но то ли от страха, то ли от ненависти, я сжала сильнее, чем надо, и увидела, как его лицо перекашивается в гримасе боли. Его скрутило ненормальным спазмом, он задергался и задохнулся криком, которого так и не выкричал своей хватающей воздух глоткой. Он повалился подле ног моей матери. Другие мужчины кинулись на нее в испуге, что это она убила его, и нужно срочно нейтрализовать убийцу, но никто не достиг места, где она гордо и прямо стояла, решив стойко справиться с агрессией, хотя я знала, что ей страшно… Каждого, кто пытался причинить вред моей матери, я убивала так же, как и первого бунтаря, и скоро половина из них лежала с перекошенными от боли застывшими оскалами, а другая половина стала разбегаться кто куда, в суматохе опрокидывая столы и стулья, крича, угрожая тюрьмой и смертью моей матери. И неожиданно мои глаза встретились с ее глазами. Она гневно смотрела на меня, как в минуты лишь приступа ярости. -Это ты сделала?! – прокричала она. – Садако! Я сорвалась с места и побежала прочь. Моя мать ничего не знала о моих способностях прежде… Я оказалась в полной растерянности, к тому же на меня только теперь нахлынуло осознание всего, что я натворила там, в зале… Я испытала жуткий страх перед возможностью того, что кто-то как-то узнает о моей тайне, что все поймут – косвенно или прямо – что это моих рук дело. Но я не испытывала никаких угрызений совести, ведь моя мать в безопасности, а эти люди – просто грязные ублюдки, они же сами были виноваты в своих смертях. Я не причинила вреда никому из тех, кто отмалчивался в стороне и не пытался напасть на мою мать. Повторюсь. Я от природы всегда была мирной. Я не из тех, кто ненавидит безосновательно и вершит глупые, напрасные смерти, не задумываясь. Мне чуждо это. Я мирный человек, который пытается жить так, чтобы не ущемлять никого в его выборе, и по отношению к себе хочет того же: признания права на такое же свободное существование и собственный выбор. К сожалению, безопасности больше не стало. Мою мать обвинили официально, отец ничего не смог сделать с этим… Нашу семью начали преследовать, так что нам пришлось переезжать с места на место и жить в постоянном страхе. Я не могу описать всего, что творилось у нас в то кошмарное время. Мою мать довели до самоубийства, и она бросилась в кратер вулкана Михара, прямо в жерло, а меня забрали у отца к приемным родителям, где я росла до своего совершеннолетия. Став взрослой, я продолжала скрывать свою силу. Теперь уже не из страха быть непонятой, а из физического страха быть убитой или взятой под арест или какие-то опыты. Вскоре после того, как я начала свой собственный жизненный путь, мой отец тяжело заболел, попал в больницу… Я часто навещала его там, мне сообщили, что дни его сочтены. Врач, который наблюдал его, оказался ненормальным – то ли не справился со стрессом, то ли от природы страдал неустойчивой психикой – во время разговора со мной, когда мы находились на заднем дворе, где никого не было, он изнасиловал меня. Он был в каком-то бреду, как самый настоящий маньяк, либо… он словно был под влиянием какого-то средства или болезни. Позже я узнала, что он оперировал последнего носителя черной оспы и заразился ею, сам того не зная. Когда он воспользовался моим телом, его болезнь как раз вышла из инкубационного периода… Он заразил меня. В тот момент я не знала об этом, я не могла справиться с болью и унижением… Мне до сих пор страшно вспоминать это. До того момента я никогда ни с кем не спала, потому что особенности моего тела не позволяли мне открыться никому из людей. Я жила в постоянном осознании чуждости людям, и это чувство было взаимным. Но то, что сотворил этот мужчина, поддается логике только больного. Он говорил мне о моей красоте, о том, что нельзя быть такой красивой и доброй. Надо быть либо красивой, либо доброй, иначе пострадаешь – как пострадаю я прямо сейчас, и после этого он… Что он знал о моей доброте? Я убила целую толпу людей в семь лет. Что стало с моей добротой после смерти моей матери, которую я любила? После того, как меня разлучили с отцом… Что он мог знать о моем мировоззрении, если я родилась тем, чем родилась – обоеполым существом с андрогинным лицом? В порыве похоти или в бреду болезни он не сразу заметил мою ненормальность, а когда понял, что я не девушка, что его красота обернулась для него уродством, он стал душить меня в припадке ярости. Его возбуждение ушло сразу же. Я сопротивлялась, как могла, но не хотела убивать его ментально – потому что первая попаду под подозрение, и никто не оправдает мою самозащиту, если я проявлю свои ментальные силы сейчас… Больше всего на свете я желала их скрыть и больше никогда не использовать, стать обычным человеком, жить обычной жизнью, но у меня не было выбора. Я снова воздействовала ментально на насильника, но, ощутив боль, он сжал мое горло сильнее, и я потеряла сознание на миг. Смутно помню, как он тащил меня по траве к старому колодцу. Я то приходила в себя, то снова меня окутывала пустота. Полностью сознание вернулось ко мне уже там, в черной воде, под закрытой крышкой. Этот ублюдок сбросил мое тело в колодец, решив, что я уже умерла. Здесь было не глубоко. Вода слабо поблескивала в полутьме… от нее пахло тиной и гнилью. Наверху тяжелая круглая каменная крышка, но если бы я могла сдвинуть ее… Я могла смотреть телевизор, не включенный в сеть, потому что сама служила сетью ему и транслировала все, что захочу, ловила разные частоты. Воздействовать на камень, который был вне моего влияния, как диэлектрик, не способный провести ток, я не могла. Я не сдавалась, пыталась выбраться, кричала, карабкалась вверх по скользким выступам, снова падала в воду. Внезапно, после стольких разочарований и потерь, я поняла, что я не хочу умирать. Наверно, даже человек, жизнь которого была самым настоящим адом, подумает перед смертью не только об облегчении… В этой страшной могиле я должна была сгнить заживо. Неужели все так и случится? Это уже происходит, прямо сейчас? Это случилось и правда со мной? Я умру, похороненная заживо? «Я не хочу умирать, я не хочу умирать…» - твердило мое сознание, и я вспомнила о том, что мое подсознание не такое, как у других. В детстве я не знала этого, но вынужденная необходимость контактировать с посторонними окружающими, чтение книг и просмотр людских фильмов, дали мне понять, что люди устроены иначе, нежели я, не только в физическом плане, но и ментально… Впрочем, они никогда не использовали это слово для описания своих ощущений, разве что только в художественной литературе… Мое подсознание ментально полнилось энергией. Установка «я не хочу умирать» перешла в установку «я хочу жить», и тогда я почувствовала, что должна придумать что-то. Если я заставлю работать свой мозг на этом слое, то мои команды должны выполняться, потому что такова моя воля медиума. Но как, что мне сделать? Сюда никто не приходил. Минуты казались мне часами, часы – вечностью. Я периодически теряла сознание, но мне удавалось балансировать на грани сна и яви, я старалась удерживаться на выступах колодца, чтобы не захлебнуться ненароком, если снова ослабею… Так солнце меркло и снова возрождалось над моей головой, а я могла видеть только узкую щель между крышкой и стенами колодца: она то светилась, то плавно темнела, когда наступали сумерки. Я привыкла к мерзкому смраду, по всей видимости, колодец заброшен очень давно… Воды мне по горло, но это слишком много. Вода выматывала меня. Ногами я уже ничего не ощущала, они опухли и отекли. Руки разодрала в кровь, потеряла ноготь, когда карабкалась наверх. Но как меня это мало беспокоило! Страх смерти и гнев все больше охватывали меня, порождали отчаяние. Почему это происходит? Почему я должна чувствовать сейчас весь этот кошмар? Как я могла допустить, чтобы со мной так поступили? Меня то трясло в рыданиях от ужаса, когда подступала истерика, то наоборот, я часами стояла неподвижно, отключившись от всего земного, чтобы дать разуму забыться. Иногда мне начинало казаться, что это все сон. Перед глазами все исчезало, я будто уплывала куда-то прочь в неведомую сторону – не вправо и не влево, не наверх, не вниз. Куда-то еще. А затем меня снова выбрасывало оттуда рывком, так что сердце сокращалось и запускалось по новой. Я думала о своем отце. Кто о нем теперь позаботится? Вспоминала маму – скоро мы будем с ней вместе… А затем вновь, будто рывок: не хочу умирать, не хочу умирать, не хочу умирать. И почему? Что хорошего я тут знала? Вспыхнувшая ненависть к собственному использованному телу, ощущение грязи, стыда и унижения перешли в безудержный гнев и ужас. Если бы я могла сейчас устроить пожар или цунами, я бы сделала это. Но в моем распоряжении только стены колодца и я. Я могу бить воду, крошить камень, рвать свою плоть. И я это делала. Агрессия не выплескивалась, никак не находила выхода, потому что направлялась не на объект ненависти – не на людей. Я ненавижу людскую расу, эту убогую посредственность с ее стереотипным мышлением, жалкой пародией мозга в черепной коробке, не способным даже полноценно функционировать. Люди безмозгло размножаются, гордясь своими репродуктивными функциями. Неужели это повод унижать меня, если я не способна на это? Повод называть меня неполноценной? Что я видела от этих людей, кроме унижения? Они называют меня мутантом, уродом и отклонением, не зная о том, что это они недоразвитые, а не я. Разве я желала им зла изначально? Почему же они ко мне с таким злом? Почему, почему, почему?! Если кто-то думает, что смерть в колодце ужасна, то могу сказать, что ужаснее только ее ожидание. Осознание того, что никто не найдет тебя. Не сбросит тебе ни веревки, ни лестницы, ни даже тоненькой лесной веточки. Никто не откроет крышку. Многие люди будут рады моей смерти – они чувствовали во мне чужеродность и боялись меня. А природе все равно, она, как и всегда, индифферентна ко всему. По сравнению с этим, пережитое насилие показалось мне ничем. Я провела в колодце семь дней (как узнала потом), и наконец пришла смерть. Это произошло очень просто и поразило меня своей незамысловатостью. Я внезапно поняла, что практически перестаю ощущать свое тело, после нескольких часов агонии это стало как обезболивающим. Зрение начало отказывать, и вместе с искрами в глазах я видела то тьму с отпечатками того постоянно ускользающего рисунка из каких-то узоров, палочек и точек, который обычно виден под веками, то слабо освещенные шатающиеся стены колодца, и вот они искажены сквозь водную толщу. Практически все черное, а у меня нет сил даже барахтаться. Я даже не могу дать команду рукам и ногам выбираться на поверхность, потому что мозг уже отказался от моего тела, то есть, связи уже нарушены, а значит, я уже захлебнулась, и это клиническая смерть. Не знаю, почему я так четко осознавала это. Может, потому, что мое сознание всегда работало именно так, с самого рождения. Оно всегда было активным. Будто включенным к какому-то источнику энергии, и вот энергия идет, идет, идет, а я просто не могу уже ее принимать. Я увидела начало своей жизни, то, как я родилась. Но не со стороны, а своими глазами: кровь и чьи-то руки, омывающие меня, родильное помещение… Дальше, словно кадр за кадром, как в фильме, в моей голове проносилась вся моя жизнь, причем полностью, ничего не пропало. Каждый миг моей жизни будто запечатлился в кадре, и все вместе кадры намотались на огромный рулон пленки длиной в мою жизнь. Там было все. Сеансы матери, статьи отца, моя учеба, переезды, болезни и дни рождения, вулкан, насильник. Я снова увидела его перекошенное лицо – от внезапной боли, которой я его скрутила. Но кроме этого, оказывается, я прокусила ему плечо до крови, когда сопротивлялась. Надо же, я даже не заметила этого тогда от стресса. И все эти картинки пролетели во мне мгновенно. Не понимаю, как это возможно: увидеть каждый-каждый миг жизни за одно лишь мгновение. Значит, увидеть их все разом, одновременно, так, что все они наложились друг на друга и что-то сформировали… новое. И перед самыми последними кадрами, когда я уже поняла, что дальше ничего не увижу (мелькали картинки уже изнутри колодца), вот-вот все кончится, я вдруг уловила свободный канал. Я ухватилась за него, как за сброшенную веревку, и мое сознание вновь ожило, освободилось от оков подступившей гибели, я снова обрела контроль над потоком картинок в моей голове. Я просто не могу так умереть, если мне дан шанс. Надо что-то придумать, срочно что-то придумать… Решение пришло. За эти семь дней я догадалась, чем меня заразил этот мудак. Во мне развивался вирус, и каким-то образом, из-за того, что я была не таким человеком, как остальные, а другим видом, который допускал такое, я внедрила свой генный код в тело вируса. Как я смогла сделать это? Интуитивно, на уровне воли, я перенесла всю информацию обо мне в крошечные сущности, поедавшие мои клетки. Если верить медицине, то кульминация заражения оспой проявляется на седьмой день после заражения… Интересно, от чего же я умираю, от недостатка еды и обезвоживания или от вируса? А может, это не я соединилась с оспой? Это ее тела, когда проникли в мой мозг, увидели, что он довольно-таки подходящий для симбиоза и присоединились? Я не знаю. Я просто знаю, что это произошло. Я и вирус. Оказалось, что мы не конфликтеры. Я уверена, что люди умирают от этого, но я лишь просто прокачаюсь засчет вируса. И, подкрепившись ментально от возникшего потока новых сил, я стала судорожно искать способ, куда я могу поместить то, что породилось. Такой способ нашелся неподалеку от моего местонахождения: туркомплекс «Пасифик Лэнд», небольшие деревянные гостиничные домики на природе, куда съезжаются отдохнуть туристы. В одном из домиков кто-то поставил на запись видеокассету, может, хотели что-то переписать. Я перекрыла поток информации своей ментальной силой и телепатически перенесла часть картинок из моей жизни на пленку. Все запечалилось таким, каким я это видела. Но кадры были взяты случайным образом, и совсем не много, так что в сумме никакого смысла видео не несло: набор кадров, ничего более. Моя мать могла при жизни телепортировать изображение из сознания, из своего воображения или своих снов, на фотографию. Но видеоряд еще более привлекателен в этом плане… Мое зараженное оспой сознание переместилось на пленку видеокассеты. И только когда это случилось, я поняла, что именно произошло. Вирус хотел размножения, как и любой вирус. А я хотела жить. То, что я увидела в момент своей смерти – это и есть закодированная информация о человеке, то самое, что сохраняется в клетках тела трупа, когда человека уже нет в живых. По этим данным, взятым из даже малюсенького волоска, можно воссоздать портрет умершего, то, каким он был, от внешности до характера… И это выглядит как информация от начала до конца жизни. Конечно, для ученого это будут аминокислоты, хромосомы и спирали, но это для людской науки. А реальность: вот она, при мне. Меня охватил восторг познания. Я единственное существо, которое узнало об этом, потому что все люди, которые умирали и видели свою жизнь в момент клинической смерти, просматривали ее уже не осознанно, уже не будучи собой и выйдя из собственного «я». Если же еще существуют такие, как и я, медиумы, что почти наверняка так и есть, то, наверно, и они узнают об этом. Когда умрут. А я умирать не хотела. И моя активная воля смогла заставить меня эволюционировать ради выживания. Все точно так же, как и миллиарды лет назад, когда сознание рыбы задало установку: «Выйти на сушу, выйти на сушу!» Рыба не знала ничего о суше. У нее не было ни представлений о суше, ни воображения, чтобы ее представить, ни даже разумности, чтобы насильно подумать об этом всем. Все, что у нее было – это ошибки в копировании генов, приводящие к мутациям, которые, в свою очередь, приводят к эволюции. Сбои и нарушения, вызванные ментальной силой, оказавшейся сильнее, чем инстинкты. Как же я хочу коснуться ногами твердой сухой земли. Я хочу на сушу… Я понимала, что создала что-то страшное. Страшное для человечества, но не для меня. У меня иммунитет к вирусу оспы, люди думают, что оспы больше не существует, все случаи заражения были погашены, а населения всего мира вакцинированы. Сама мысль о том, что прослушивание странной записи, просмотр странного видео способны изменить что-то в тебе, казалась потрясающей. Видеомагнитофон, поставленный на режим записи, уловил мое излучение и записал его. Через зрение и слух запись способна воздействовать на мозг человека, точнее, на его сознание. Она активизирует его пассивные ментальные связи, и пробудившаяся сила, словно под действием напряжения сети, внезапно даст команду: «Заразись, будь восприимчив, породи внутри себя тела вируса». Такая установка мгновенно заставит клетки человека мутировать в антитела, которые начнут все превращать в себя и пожирать здоровые клетки. Каждое антитело несет в себе генную информацию обо мне. Таким образом, каждый посмотревший кассету заразится мной как вирусом. У него не будет выбора, кроме как видоизмениться, переделать свои клетки под меня, то есть стать моим биологическим видом. Люди, которые восхваляли себя и свои половые признаки, поневоле начнут размножаться мной, и скоро человечество исчезнет с лица земли! Может, они назовут это поначалу болезнью, связанной с реструктуризацией ДНК, мутацией, уродством… как и сейчас называют. Они будут бороться. На одной стороне – я, на другой – людская раса, все 10 миллиардов людей. Мутации – двигатель эволюции. У человека, посмотревшего видео, произойдет сбой в генетическом коде, что вызовет случайную перестановку генов, а потом начнется копирование этого отклонения от их привычной «нормы». Вирус имеет материальную форму, но не может воспроизводиться самостоятельно, для этого ему требуется использовать клетки других существ. Я как вирус. Я не могу иметь детей, но у меня есть мое материальное тело, и я могу использовать чужие тела для того, чтобы воспроизвести себя и отомстить людям. Мысль о размножении, как и всегда, была противна мне, и в то же время, вызывает чувство неутоленного голода: как мысль о массовом биологическом оружии. Все станут мальчико-девочками, все смогут активизировать свои ментальные центры. Исчезнет человечество. Буду только я. Одинаковая. Во всех. Только я. Никого больше. Но в этом была прореха… нельзя допустить, чтобы кассета была уничтожена. Единственный экземпляр, который может убить посмотревшего, а после затеряться, и никто никогда не узнает обо мне! Никто не узнает обо мне! Никто никогда не узнает о том, что я сейчас гнию на дне колодца. Никто никогда… никогда не узнает обо мне, никогда не узнает обо мне никогданеузнаетобомне никогданеузнаетобомне никогданеузнаетобомне. Разве я когда-либо стремилась к этому? Я всегда хотела лишь спокойной жизни и никогда не желала афишировать или выставлять напоказ свои способности…. Тогда почему я так хочу, чтобы обо мне узнали? Неужели я и правда становлюсь вирусом с тех пор, как меня заразили им? Страшно, но я не могу иначе. Я должна выбраться на берег. Я должна стать еще лучше и совершеннее. Потому что я лучше людей, лучше, лучше людей, я лучше людей, я одновременно красивая и добрая, красивая и добрая, красивая и добрая, лучше, лучше лучше лучше лучше… Осознав, что все может кончиться на одной жертве, я придумала способ избежать этого. В конце видео я добавила подпись на экране: «Каждый, кто посмотрел это видео, умрет через семь дней. Но есть способ избежать смерти, для этого тебе нужно сделать так, как я скажу: покажи это видео другому, и ты спасешься». Семь дней агонии в осознании, что умрешь, - но на воздухе, на твердой суше, не в жутком колодце. Я просто сама доброта, сама доброта, сама доброта… И я буду исполнять это правило. Эта «магическая формула» не будет детской наебкой. Вирус сможет воспроизводить себя только в том случае, если люди будут помогать кассете множиться. Они будут переписывать ее и заражаться снова и снова. Те, кто переписал, не умрут, потому что видоизменятся постепенно под меня, а те, кто не возжелает стать мной, просто вымрут за несостоятельностью себя как вида. Это естественный отбор. Люди должны верить в то, что переписывание видео спасет их, иначе кассету не будут размножать, и вирус не сможет проникать в чужие тела. Я буду спасать им жизни, спасать их никчемные жизни, спасать их никчемные жизни, чтобы они служили мне, словно рабы. Я буду оставаться инкогнито, вирус – порождение самой жертвы в результате просмотра видео, я просто организовала этот процесс. Но это ваша реальность, ваша действительность, которую вы пытаетесь постичь своей наукой, религией, философией и прочей ерундой! Берите ее! Те же, кто не побоялся смерти, получит ее в той форме, в какой я подам ему информацию о своей кончине: я покажу им образы из своего подсознания, чтобы они узнали о том, как я умерла. Я выберусь из колодца так, как вижу это в своем сознании, дам себе установку выбраться и сделаю это. Любыми способами…. Я буду продолжать транслировать все, что сохранилось в моем сознании. Все, что записано на пленку, - это увидено моими глазами, запечатлились даже моргания этих глаз, как черные пропуски между кадрами. И точно так же я буду убивать. Я буду показывать людям то, что сломает им сознание перед смертью, чтобы они почувствовали, что их время прошло, что они не совершенный вид, что не стоило причинять боль мне при моей жизни, и наконец – что у них был срок в течение недели, который они не использовали. Я понимала, что время перед смертью закончилось, и я давно мертва. Но мое сознание, объединившееся с вирусом оспы, продолжало функционировать, потому что продолжало иметь тело. Пусть и такое крошечное и непривычное. Я смогла переродиться в тело вируса, я обманула саму смерть! Но все получилось не совсем так, как я планировала. Компания подростков, отдыхавших в «Пасифике», нашла кассету и посмотрела ее. Прочитав последнее мое сообщение – магическую формулу – они разразились хохотом, хотя и не очень дружным, поскольку видео само по себе внушило им страх. Я знала, как они пытаются быть веселыми, показывают, что им все нипочем, а внутри мерзко растет страх, разрастается, разветвляется тоненькими цепочками моя структура ДНК, смешанного с вирусом оспы – искривленная, мутировавшая молекула появляется в их телах регулярно, с необходимой точностью соотношения вирусов с клетками организма-носителя… Ползут, словно цепкие лианы, по ниточкам кровеносных сосудов…. Но чтобы насильно победить страх, подростки согласились, что это чья-то наебка. И стерли последние кадры с объяснением, что необходимо сделать, чтобы спастись. Они не поверили в это сами, а над другими людьми, которые посмотрят кассету, желали просто подшутить. Я убила их, всех четверых. Ну и кто теперь шутник? Вирусы – более преимущественная организация, чем человек. Перед смертью они узнали, кто будет смеяться последним. Не зная о правилах спасения, люди стали гибнуть, не успевая разгадать загадку таинственного видео. Кассета кочевала из рук в руки, а переписали ее совершенно случайно. В качестве удобства работы с материалом. Один мужчина поделился кассетой со своим приятелем и спас себе жизнь ненароком. Приятель об этом не знал и умер, так и не показав кассету никому... А первый мужчина так и не смог понять, что он сделал такого, чего не сделал приятель, что спасло ему жизнь. Дальше пошло еще хуже… Люди перестали смотреть пленку. Она вышла из употребления, так как морально устарела, аппаратура перешла на цифровой формат. Это означало только одно: прошли долгие годы, а люди продолжают умножаться. И мои способы не помогают мне выжить. Неужели мне придется искать того, кто переведет видео в цифровой формат и выложит в интернет? Но однажды кассета случайным образом попала в руки 22-летней девушки по имени Маи Такано. Я ощущала ментально ее присутствие, я понимала, что она смотрит видео на стареньком, взятом напрокат магнитофоне. Я чувствовала ее теплую кожу, нервное от ужаса дыхание. Мне было приятно вызывать дрожь у людей. Так же приятно, как было отвратительно это при жизни в обличии двуногого. Тогда это вызывало у меня боль, у меня было состояние, близкое к депрессии. От природы я была не слишком оптимистична и жизнелюбива, замкнута и предоставлена внутреннему миру, поэтому, когда я видела в людях эту смесь из страха и неприязни по отношению ко мне, на меня накатывало одиночество и апатия. Даже моя красота пугала их. Особенно красота. Наверно, им было бы легче, если бы я была безобразна на внешность. Но теперь, когда я наблюдала за Маи, я наслаждалась этим чувством чужого подкожного страха, я смаковала ее эмоции и беспомощность перед неизведанным. И, приблизившись к Маи, я поняла, что, будь я по-прежнему из двуногих, я бы ощутила влечение к ней как к женщине и попыталась ею обладать. Она сидит на ковре, такая беспомощная и беззащитная сейчас передо мной, что невольно хочется издеваться и дальше. Потому что она позволяет это. Потому что восприимчива. Потому что это моя женщина, и она будет принадлежать мне. Неожиданно мне стало ясно, почему я так хочу ее. Этот запах девичьей смазки… Маи девственна. Сегодня тот самый день в ее менструальном цикле, когда происходит овуляция. И сейчас я могу вмешаться в этот процесс, направив свои вирусные тела в ее матку, чтобы оплодотворить. Маи уже породила в себе мутацию, и процесс уже начался, поэтому ничего странного, что вирус, который хочет размножаться, найдет дорогу к нужному органу. Скоро, совсем скоро я появлюсь на свет. Теперь я сама себе мать, отец, дочь и сын. Из-за мутировавших аминокислот плод развился за неделю. Маи уже не принадлежала сама себе… Когда я находилась внутри нее, я понимала, что, как только она родит меня, то сразу же умрет. За неделю ее живот вырос до размеров девятимесячного плода. Находясь во чреве девушки, я развивалась и обретала нервную, двигательную и все прочие системы. Когда у меня появились маленькие ручки, я смогла ощупывать нутро материнского организма. Мне не хотелось рождаться так, чтобы после искать место, куда спрятать труп Маи. Поэтому накануне самых схваток я заставила Маи взять все необходимые вещи (воду, полотенце, одежку и так далее), и мы отправились в заброшенный район. Там я выбрала самое высокое здание, чтобы подняться на крышу и родиться там на свет. Материнский организм практически не помогал мне, потому что Маи уже не жила нормально и оставалась безучастной к своему телу. Я сама проложила себе путь наружу, раздвигая стенки влагалища, ломая тазовые кости и разрывая ткани. И наконец я увидела свет. Мне удалось самой обмыться и обрезать пуповину. Маи умерла сразу же, как только потеряла связь со мной, поскольку только я поддерживала в ней подобие жизни. Ее труп нашли через некоторое время – окровавленный, лишенный нижнего белья. «Насилие», напишут в местной газете. Разве не правда? Так оно и есть. Я изнасиловала ее, заставила забеременеть от меня против воли. Это моя месть. Люди так хотят размножаться. Да пожалуйста. Как же я была до восторга безумна, безумна, безумна, когда вновь почувствовала землю под ногами! Какое прекрасное ощущение! Сколько раз я мечтала в прошлой жизни избавиться от этого чувства, чувства вечного притяжения, чувства оков на ногах, мне хотелось свободы и легкости, но теперь я буду пускать корни. Глубже ада, в самую подкорку людской природы. Я развилась до своего 19-летнего возраста, в котором умерла, в такой же короткий срок, как развивалась и в виде зародыша. С этого момента я буду стареть уже с адекватным людскому сроком. Поначалу у меня были проблемы… Я вернулась в квартиру Маи, и там росла с каждым днем. Мне хватало еды и воды, из книг, стоящих на полках, и из просмотра глупых телешоу, я узнала много нового о современном мире, о том, как изменилась жизнь. Прошло с моей гибели 25 лет. Довольно ощутимый срок для научно-технического прогресса. Молодой мужчина, патологоанатом, который был влюблен в Маи и расследовал дело ее смерти, приходил пару раз обыскивать ее квартиру. Я пряталась в шкафу и под раковиной. Я была такой маленькой, что еще умещалась там. Как же он испугался меня, когда почуял присутствие теплоты и дыхания там, где никого не может быть… Где витает один дух смерти…. Он понравился мне как мужчина. Они оба нравились мне – эта девушка и этот парень. Я решила, что он должен стать моим, как и Маи. Это будет справедливо. Тогда ни он, ни она, не ощутит ревности из-за измены, они будут равны друг перед другом. Возродилась я полностью собой, той самой Садако, которой я всегда была. Мой генетический код скопировался идеально. Я восстала из мертвых, как зомби, и я была собой – гермафродитом. У меня есть все шансы соблазнить этого мужчину по имени Андо. И как только я вырасту до возраста девушки, я это сделаю. Я буду восполнять все те пробелы в своей жизни, все те упущенные шансы, все то, что не смогла осуществить и испытать до гибели. Но я вспомнила, что пока что я маленький ребенок. Надо просто подождать, пока я сформируюсь во взрослого человека. Росла я болезненно, у меня открывались кровотечения и гноились ноги. От меня несло на весь этаж то кровью, то разложением, так что вахтеры не раз звонили в полицию. Все искали тело Маи, а когда нашли в том заброшенном промышленном районе, я уже была взрослым существом, могла выйти на улицу. Мы снова столкнулись с Андо. Кажется, пора применить свои чары. Я ведь красивая, красивая, красивая, красивая,,,,красивая,,,красивая….. Он поймал наживку. Недавний развод с любимой женой, потеря сына – мальчишка утонул в результате нелепого несчастного случая… Все это привело к тому, что Андо искал утешения, не в силах больше справиться со своим горем. Сначала его привязанность к Маи. Теперь ко мне. Он тоже… восприимчив. У него что-то вроде периода овуляции, если бы у мужчин она была. Его сознание для меня как мягкая подстилочка, ждущая, зовущая. Какой он чудак. Разве он не видит, что все, что он узнал о кассете и о странных случаях смертей – это то, что я разрешила ему узнать? Ахахаа. Мне было приятно наводить его на одну за другой мои мысли. Я активировала его сознание, и его мозг подал команды в тело: «Возбудись, возжелай, будь восприимчив». Эрекция – это следствие обработки информации мозгом, а вовсе не телесная реакция. Точнее, телесно мы реагируем уже после того, как подействовал мозг. По себе знаю… Моя ментальная воля подавит любого мужчину. Чтобы он не увидел, что у меня между ног, я просто попросила выключить свет полностью и взяла инициативу… Единственное, чего он пока не знает, это то, что Садако, которая породила видеокассету и которая умерла 25 лет назад – это та девушка, которая сейчас лежит в его кровати. Но утром его коллега облегчил мне задачу выяснения отношений. Оказалось, что он раздобыл мои старые фото, и, поскольку в расследовании всех преступлений, совершенный мной, может быть важна любая информация, он прислал их по факсу Андо. Я принимала душ, и они как раз разговаривали по телефону. Когда я вышла, Андо смотрел на меня, как на самое дикое, что ему приходилось видеть в жизни. Почему «как»? Его глаза были полны такого неподдельного ужаса, что я немного растерялась. Он был бледен, как полотно, пятился к двери, и я испугалась, что мой вид подействует сейчас на него, как на прочих моих жертв. Он боялся, что я побегу за ним, будто зомби или монстр в компьютерной игре. Но я просто стояла и смотрела. Хотя, наверно, это напугало его еще больше… Бедняга. Когда у него прошел первый шок, я предложила ему сотрудничество. Он не мешает мне менять род людской, а взамен… взамен я рожу ему его погибшего сына. Я смогу оплодотворить сама себя, и в этот момент нужно просто успеть передать генный код, взятый с волоска мальчика – единственное, что осталось от него и что Андо бережно хранил – и внедрить вместе со спермой мне в матку. У меня уже имеется опыт телепортации информации ДНК. У Андо просто нет выбора. Он сделает все так, как я скажу, и будет счастлив вместе с сыном и своей женой, к которой он вернется. А мне – еще две жизни. Постепенно мне удалось наладить быт и найти работу. С документами и вопросами жилья мне помог Рюдзи Такаяма – мой последователь, человек, которому я полностью доверяю. Рюдзи согласился со мной, что мутирование человечества в новую расу – это вовсе не зло. Конечно, нет никаких гарантий, что очередная эволюция будет полезной, но для меня само слово «эволюция» никогда не означало улучшение… Скорее, видоизменение. Самое замечательное – это заниматься творческой деятельностью, за которую тебе платят. Меня познакомили с одним режиссером, и так я получила роль в одном из самых известных мистических фильмов планеты, в котором я сыграла саму себя. Мы с Рюдзи «написали» сюжет, в котором происходит все, что произошло со мной: создание видеокассеты, неделя на выбор и смерть в результате не выполнения формулы спасения. Из меня сделали главного героя-антагониста, являющегося в виде монстра и убивающего людей. Разумеется, мы умолчали о моем возрождении. Ни один человек не подозревал о моей реинкарнации. И ни один человек не догадывался, что история с видеокассетой взята из реальности, за исключением тех, кто сам попал под раздачу. Но они либо были мертвы, либо слишком напуганы происходящим, либо слишком малочисленны для того, чтобы повлиять на процесс… Ведь теперь, когда я вернулась в жизнь, мне уже не требовалась такая скорость распространения на земле, смешанная с риском разоблачения. Видео, которое мы взяли с видеокассеты (содержащее вирус), мы без изменений внедрили в фильм, который был назван «The ring» - «Звонок»: по сюжету после просмотра «проклятой» видеокассеты звонил телефон, и некто сообщал жертве, что она умрет через семь дней. Это видео, действующее теперь в кинопрокате официально через фильм, оказывало ментальное влияние на сознание всех, кто пришел в кино на этот ужастик. Но так как звонок был просто выдумкой и никакие телефоны после просмотра не звонили, людям и в голову не могло прийти, что просмотренное видео способно повлиять и на них в том числе. С помощью новой мутации вируса удалось сделать так, что люди самоинфецировались не с летальным исходом. Никто не должен был умирать через неделю после просмотра, но мой геном уже находился внутри них. Они, сами того не подозревая, становились носителями моего измененного ДНК. Их жизням ничто не угрожало больше, потому что мне не стало необходимости распространяться с помощью аппаратуры, аналоговой или цифровой… Ведь носители, вступая между собой в половые связи, сами смогут смешивать мои гены и порождать новые поколения моего вида. За эту анонимность мне пришлось заплатить половину выигрыша: такие носители смогут родить лишь полукровку, то есть садако-человека. И далее по поколениям пойдет постепенное вытеснение пассивного гена людей моим доминирующим геном садако. Так что точная копия меня уже не появится на свет, как в случае с Маи Такано. Будут, возможно, рождаться мальчики и девочки по отдельности, но каждый уже будет содержать в себе чуть больше от садако, чем предыдущее поколение родителей. Почему мой ген доминант? Потому что это я использую людское сознание и делаю с ним, что хочу, а не наоборот. Беременность будет длиться традиционные 9 месяцев, чтобы не вызвать подозрений у медиков. Для этого мне пришлось генерировать в жизни вирусо-тела период анабиоза, так чтобы инкубационная стадия продлилась дольше, прежде чем развиться полностью. Мне было омерзительно размножение… Отвратительно. Потому что так делали люди. Но я должна была пройти этот путь до конца, чтобы доказать, что я ничем не хуже, что я полноценный вид. И отомстить… В конце концов, я просто хотела жить в безопасности. Знать, что я имею хоть какие-то пути к отступлению, хоть какую-то власть над теми, кто каждую секунду способен причинить мне вред, стоит им только узнать, кто я такая. Или хотя бы заглянуть мне под юбку. Люди смотрели фильмы, заражались и изменялись у меня на глазах, и я ощущала, как ко мне будто прирастают новые слои, будто ментально я разветвляюсь по разным континентам. Однажды меня затронуло чье-то сознание, вмешавшееся в мои планы. Сама по себе видеокассета с проклятым видео не пропала, и крайне редко, но вспыхивали очаги прежнего вируса, родительского, до того, как я предала его мутации в безопасную форму, то есть такую, что у людей появилось что-то вроде иммунитета. Когда кассету кто-то периодически находил и смотрел – это было для меня как ностальгия по ушедшим годам. Ведь люди теперь не смотрят видеомагнитофоны и не записывают ничего не пленку. Поэтому я даже не беспокоилась об уничтожении кассеты, она все равно никому не нужна, к тому же я даже точно не знала, где она находится. Но то, что заставило меня вспомнить о кассете, было ни с чем не сравнимо. Я никогда прежде с этим не сталкивалась. Какая-то девушка посмотрела мое видео и должна была умереть через семь дней, если не покажет видео другому. А она, несомненно, этого не сделает, поскольку вряд ли знает, что нужно делать: формула спасения-то стерта в конце… Проблема заключалась в том, что девушку будто оберегала некая сущность, не дававшая садако-вирусу так просто убить ее. Будто некая атмосфера окружила девушку барьером от меня, не давая развиваться вирусу в ее теле. Сначала я не придала этому значения, но ситуация не менялась. Что-то или кто-то экранировал ее от меня…. Поначалу игнорируя, я вскоре стала астрально направлять себя в то место, наблюдать за жертвой: нет, это не сохранение. Это похищение. Кто-то желал забрать девушку себе. Кто-то такой же, как я, то есть… не человек. И спасать ее это чужое сознание не собиралось. Оно, вероятно, так же, как и я, жаждало продолжаться через жертву. Жертва наступила на его грабли и на мои одновременно. Может быть, девушка посмотрела два видео – мое и чужое. Может быть, она попала в ментальную дилемму, ее рвет на части между разными вирусами, которые в ее организме борются за пространство и пожирают не ее клетки, а друг друга… Друг друга! Так вот в чем дело! Девушка сознательно посмотрела два видео. Она хотела уничтожить и меня, и того, Второго! Она хотела, чтобы в ее теле вирусы вступили в конфликт и… самоуничтожились. Она думает, что может убить меня? Вот так просто? Даже рискнув своей жизнью? Я направилась в те края, это было недалеко от моего города – кассета и ее переписанные копии еще не успели перекочевать на большие расстояния. Я разыскала жертву, чтобы встретиться с ней, но, как только я ее увидела, то мой энтузиазм угас. Это была мелкая школьница. И, судя по всему, она не знала, что находится под влиянием двух ментальных сил, готовых разорвать ее на части. Я поняла, что нужно искать Второго. …почему я называю его Вторым? Может быть, это я – вторая? Может быть, я – десятая? Не вторая – вторичная? Я расхохоталась. Я еду в автобусе, а пассажиры даже не подозревают о том, что я сейчас думаю. Ахаха. Как же это смешно и забавно. Это так тупо, что просто идиотизм какой-то. Они ни о чем не догадываются… Но тратить время и выискивать способы на поиски Второго не понадобилось: он сам меня нашел, точнее, она. Я вышла из моего сатирического автобуса на последней остановке, где начиналась лесная зона. Мне хотелось побыть на свежем воздухе, поразмыслить наедине с природой и собой, как и всегда. Погода стояла холодная, накрапывал осенний дождь, небо было плотным и пасмурным. Хвойные массивы росли по обе стороны от проезжей дороги, по которой я шла, вдыхая холод и ощущая сырость воздуха на щеках. Проехали несколько фур и автомобилей, и, когда шлейфы алых огоньков скрылись вдали, я увидела в той самой дальней точке что-то на асфальте. Какой-то мешок или предмет. Будто из машины что-то выбросили…. Черт, а вдруг это убийцы выкинули чей-то труп? Очередная тупость: кто выкидывает трупы на проезжую дорогу, да еще когда по этой дороге идет пешеход-свидетель? Трупы надо прятать подальше… В колодец, например. Или на крышах высоток. А лучше, когда без пяти минут труп сам себя спрячет куда-нибудь, пока ты ментально воздействуешь на него. Маньяков я больше не боялась. Тот ублюдок, который убил меня, жестоко поплатился за меня. Я сама сейчас в роли маньяка, и вряд ли кто-то притормозит, остановившись подвезти женщину в белом платье с длинными черными волосами, лицо которой из-за дождя смутно расплывается за автомобильным стеклом. Мне было настолько плевать на страх, который способна испытывать девушка на безлюдной дороге, а правильнее сказать, я эмоционально оказалась слишком пуста после всего, что со мной было в жизни. Поэтому единственное, что меня занимало – это мешок на дороге. Если сейчас проедет машина, она вынуждена будет приостановиться, чтобы объехать его… Чем ближе я подходила, тем больше деталей начинала различать сквозь мельтешащие перед глазами капли дождя. Кажется, я вся вымокла… Платье прилипло к ногам. Мешок был перемазан кровью… только этого не хватало… Я услышала голос следователя, строго обращающийся ко мне: Садако-сан, где вы были вчера днем, в перерыв между 12 и 13 часами? И как назло меня посадят за смерть того, кого я не убивала! Того единственного, кого у меня и в мыслях трогать не было. И никто в полиции не узнает, по какой статье я должна была бы отсиживать срок на самом деле… Если мертвеца можно винить в чьих-то смертях… Неожиданно мешок шевельнулся и повернулся ко мне другой стороной. Я замерла на месте. Оно еще живо?? То, что лежало передо мной, вдруг заклокотало так страшно, пытаясь что-то сказать мне, но не имея возможности. Оно повернуло ко мне растрепанную голову, я увидела перекошенное нечеловеческой эмоцией окровавленное лицо. Тело опиралось на ладони, выпятив локти вверх, а грудью распласталось на асфальте. Ладони начали быстро-быстро переставляться, увлекая за собой извивающиеся туловище и ноги. Труп несся на меня с огромной скоростью, а когда осталось всего пара метров, оттолкнулся от мокрого асфальта и прыгнул на меня, желая сбить с ног. Но я вовремя отшагнула в сторону, пытаясь сохранять логику и здравый рассудок. Это Второй. Это он, не так ли? -Что тебе нужно? – спросила я. Лицо в той же эмоции. То, что ощущал Второй, было нельзя показать с помощью мимики человека, этой разломанной, распластанной из-за своей дородности женщины, что пыталась атаковать меня. «Тебе нужна твоя жертва? – спрашивала я беззвучно, силой мысли. - Убив меня, ты не сможешь убить мои гены в ней так просто. Они уже пустили корни в цитоплазму клеток девчонки. А я все равно найду любой другой инкубатор и рожу себя опять». Мне стало интересно, почему Второй не может управлять своим телом так, как это делаю я. Тело женщины будто не принадлежало ее сознанию, оно было похоже на оболочку… Я всматривалась в безумное лицо, пытаясь телепатически прочесть хоть что-то в ее мозгу. Наконец, когда мне удалось проникнуть глубже, я узнала некоторые факты из жизни женщины. Так и есть: она не была Вторым. Второй просто использовал ее тело, но эта женщина при жизни была человеком, а не подобным мне медиумом. Я почувствовала мягкость ее полуразложившегося тела, которое и при жизни было рыхлым и слишком женским. Мягкость же ее ментальной воли поразила меня. Она впитывала в себя все, словно губка. Женщину звали Каяко Саэки. Просто поначалу я ошибочно приняла ее за Второго… Я прочитала в ее мозгу некоторые ее «кадры», которые она, наверно, тоже увидела в момент своей смерти. Каяко была одержима навязчивой идеей родить ребенка. Патологическая форма стремления к размножению. Я всегда презирала за это людскую расу, а Каяко является одной из самых несчастных представительниц ее. Люди с недоразвитыми отделами мозга более склонны к желанию спариваться, даже дети, которые только-только начали развиваться во взрослых, имеют нездоровую тягу к сексу, так что тем, кто присматривает за ними, нужно постоянно бдить, чтобы ненароком не начали прямо на улице или в столовой творить свои непотребства… Каяко была одной из таких: у нее нашли отклонения в работе мозговых центров, хотя это не была ни имбецильность, ни какое-то другое врожденное заболевание. Лицо женщины имело особые черты: признаки нарушений. Каяко так сильно хотела родить, что эта мысль полностью поработила ее. Мне стало смешно: как можно так сильно желать себе вреда? Она хотела ребенка настолько фанатично, что в такой любви к ребенку не было ничего от самой любви. И что-то, почувствовав ее слабость, использовало ее. Второй воспользовался этой паранойей, чтобы достичь свои цели через Каяко…. Что-то оплодотворило ее, и через 9 месяцев Каяко родила ребенка. Ее муж не подозревал, что вовсе не является биологическим отцом этому мальчику. Но тут меня снова поразило осознанием правды. Я упала на колени, схватившись за голову… Меня затошнило. Второй – это я. Это Садако! То, что я почувствовала Второго – это же очередная веточка, ниточка моих продолжений по всей планете… Как? А сознание Каяко все являло мне кадр за кадром, я просматривала ее жизнь, как фильм. Я чувствовала, что увязаю в каком-то страшном болоте, что эти разветвления связывают меня по ногам и рукам, словно хотят разорвать. Каяко посмотрела мой фильм в кинотеатре и забеременела от меня, как Маи. Только из-за тех мутаций вируса, которые я произвела ради конспирации, Каяко выносила плод за 9 месяцев, и родился мальчик с моим геномом, а не точная копия меня. Этим же объясняется и то, что Маи умерла, а Каяко нет. На Маи действовала смертельная кассета, а на Каяко – уже безопасный фильм, вышедший в прокат… Мальчик – его назвали Тасио – был странным ребенком, по сравнению со своими сверстниками… Как я когда-то много лет назад. Я увидела его жизнь, увидела судьбу его семьи. Семь лет прошло с тех пор, как он родился, и год – с тех пор, как он погиб… ведь из-за его ненормальности родители все чаще сталкивались с проблемами, а это вызывало новые ссоры и непонимание. В одну из таких ссор Каяко не выдержала и призналась мужу. Она знала, что забеременела без его участия. Она знала, что Тасио появился только в ней самой, только с ее помощью. Без мужского семени. Мой вирус активировал в ней мутацию клеток, и часть их преобразовалась в сперматозоиды, чтобы осеменить яйцеклетку… Второй был биологическим отцом. Вернее, Вторая – Садако. Кольцо замкнулось на мне. Каяко просто была способом, как Маи Такано, для рождения Садако. «Тасио – это только мой ребенок! – с неприкрытым злорадством сказала Каяко мужу, желая побольнее уязвить его. – Только мой! У тебя никогда не было детей!!!» Она расхохоталась. Ее лицо, с явными признаками отсталости, было страшным… Ослепленная своей одержимостью, она забыла, как мужчина может понять фразу, произнесенную ею. И опомнилась только когда руки мужа схватили ее горло, крепко сдавливая. Он решил, что она изменила ему, и возненавидел ее… А когда шейные позвонки хрустнули, и тело жены упало на паркет, заливая его кровью изо рта, мужчина убил и Тасио… Мне хватило одного мгновения, чтобы все это осознать и сложить одно с другим. Каяко успела физически только повернуться, чтобы вновь броситься на меня. Она не понимала, что я – это она и есть, ведь ею движет геном Садако. Она считала меня соперником за очередную жертву, ту школьницу. Я не успела на этот раз отскочить, и Каяко повалила меня на землю… Я ударилась спиной и локтем об асфальт. Каяко была безразлична к боли, потому что ее тело уже было мертвым, но я была живой, телесной и настоящей. Я не позволю снова совершить надо мной какое бы то ни было насилие! Каяко навалилась на меня, чтобы пригвоздить к земле, начала рвать на мне кожу, разрывать ее ногтями. Я вцепилась ей в горло, чтобы хоть как-то физически обороняться, ведь сжать артерию ее сердца сейчас было бессмысленно: Каяко давно мертва, и ей все равно. Впрочем, горло тоже было давно свернуто пальцами ее муженька. Так что и на это ей было наплевать. Но не на то, что находилось у меня между ног. Почуяла? Почуяла, почуяла, почуяла??? Конечно. Она разглядела во мне своего самца. Прежде она могла только чувствовать мои частицы в себе. Но сейчас она осязала меня, видела воочию. Ее агрессия стала уходить, она разжала пальцы, начала водить ладонями по моему телу, пачкая меня своей кровью, сжимая руками так сильно, почти оттягивая кожу с кости, так что мне хотелось выть от боли. Она оседлала меня, задрав мне платье. Физически Каяко превосходила меня в силе, к тому же на нее не действовали ни удары, ни мои попытки задушить ее, ни какой-либо другой физический контакт. В этом труп имел преимущества надо мной. Меня снова насиловали, только в этот раз я была парнем, а насильник – девушкой. Каяко возбудила меня рукой и опустилась на мой член. Мне стало невыносимо жарко, хотя дождь усилился… От моей «любовницы» несло трупным смрадом, ее уже плохо держащаяся кожа отслаивалась на руках, на оголенных сейчас бедрах, на лице. С каждым движением мне становилось все тяжелее, все хуже. Люди будут продолжать смотреть фильм "Звонок". Они будут инфицировать сами себя мной, когда видео воздействует на их сознания. Я буду жить, жить вечно…. Но откуда эта душевная боль? Я отвернулась лицом в траву, на которой лежала моя голова, и меня стошнило. А Каяко, удовлетворившись, наконец отпустила меня, стала снова гладить мое тело, лицо. Ее прикосновения вызывали омерзение во мне… Но ведь это мои прикосновения. Это я насилую сама себя – гермафродитное существо. Это я утешаю сама себя после насилия. Это я….. я… везде… всегда…. «Хочу воссоединения», - дал понять мозг Каяко. И мне стало ясно, что не только Каяко-самка хочет воссоединиться со мной, а Второй медиум – Садако хочет объединить наши частицы в организме девочки-школьницы. В теле жертвы, за которую мы боремся. Стать единым целым, ведь мы – одно и то же. Мы один и тот же вид. Если мы объединим наши сущности, то станем только сильнее… станем сильнее… станем сильнее… Почему мне так невыносимо больно?! Будем расти…. Размножаться… Как люди… Нет… Меня продолжали сотрясать спазмы рыданий, пока Каяко с нежной улыбкой ласкала мое тело. У меня не было сил даже встать с земли, даже сопротивляться этим рукам, хотя теперь меня ничто не сдерживало. «Мы объединимся, как части единого организма. Мы будем прикреплять к себе новых Садако. И расти… ментально… незаметно для людей, но становиться сильнее… множиться, множиться, множиться….» НЕТ!!! Никогда! Я не человек, чтобы размножаться! А что произошло только что? Моя месть – это моя агония. ….Медленная агония…….. бесконечный ад. Пожалуйста… Убейте меня… Но если я покончу с собой физически, то я останусь ментально в чужих живых телах… в новых Садако……. Мне никогда…. НИКОГДА! Не умереть больше…. Ментальная установка: «Я хочу умереть, я хочу умереть, я хочу умереть». Не помогает. Больше не работает… Я думала, что прошла через ад... Но на самом деле он только начинается. Пока будут жить люди, моя ментальная сила не найдет успокоения. Я дотянулась до своей сумки, вытащила перочинный ножик и вонзила его себе под кадык. Каяко заорала, ее горло страшно заклокотало. Я буду убивать людей. Всех, только чтобы стереть меня с лица земли. А начинать всегда надо с себя…