obssession

      Джун верит в то, что одержима ведьмой. Рик верит Джун.       Чародейка впервые появляется ночью. Рик просыпается от незнакомого взгляда, скользящего по лицу, изучающего, пытливого. Его первая реакция — потянуться к верхнему ящику тумбочки, достать пистолет, снять с предохранителя и высадить обойму незнакомцу в лицо. Он лишь успевает открывать ящик, когда слышит тихое шипение, будто с ним в одной кровати змея:       — Потише, ковбой, — она прикладывает палец к губам, тихо шипит и улыбается, черт побери, Рик готов поклясться, что это безумная улыбка. Она подползает к нему, прогибаясь в спине так, как никогда не умела Джун, царапает ногтем его скулу, приближает свое лицо к его. Она выглядит совершенно иначе, хоть и безумно похоже. Черты лица заостряются, взгляд жестче. Она твердым движением забирает у него оружие, разбирает; металлические детали падают на одеяло, пачкая смазкой постельное белье. Она задумчиво пересыпает из ладони в ладонь патроны, а после смотрит ему в глаза с плохо скрываемой ненавистью и раздражением. — Ты предашь ее, Рик Флэг, — не голос — шипение. Она отворачивается, укладывает голову на подушку совсем не так, как Джун, и засыпает.       Рик в эту ночь не смыкает глаз.       Джун понимает все сразу, как только открывает глаза и видит его, сидящего на полу, прислонившись спиной к стене. Окно открыто, в комнате промозгло — всю шел дождь, но холода он не чувствует: приходилось ночевать в куда худших условиях. Джун закрывает лицо руками, тело бьет дрожь.       — Я думала, что все закончилось… Это должно было закончиться, — слова прерываются, превращаются в бессмысленное бормотание. Рик оказывается рядом с ней за доли секунды. Джун продолжает плакать, прятать лицо, словно стыдно взглянуть ему в глаза, словно она виновата, и он просто ждет. Она стоит того, чтобы ждать.       — Все хорошо, все в порядке, я здесь, — мантра, прилипающая к губам, которые послушно движутся, повторяя одни и те же движения. Он еще не знает, что это станет въевшейся привычкой, как пистолет у кровати или потребность в помещении занимать место с видом на входную дверь.       Джун успокаивается лишь когда выпивает стакан воды большими глотками; она давится, жидкость стекает из уголков рта по щекам и шее. Рик вытирает ее тыльной стороной ладони.       — Может, расскажешь, в чем дело? — старается говорить мягко, хотя голос все равно чуть дрожит от паники. Он боится не из-за необъяснимо ночного происшествия, а из-за ее реакции. Джун кивает, обнимает себя за плечи и смотрит куда-то поверх плеча Флэга.       — У меня диссоциативное расстройство идентичности, — приглушенно говорит она. — Раздвоение личности, если говорить проще. В моей голове, — она тычет указательным пальцем себе в лоб, — есть еще одна личность, называющая себя Чародейкой. Несколько лет назад я была в спелеологической экспедиции, исследовала пещеру, в которой случился завал. Я провела там неделю, прежде чем меня вытащили. Я ничего не помню о той неделе, а после появилась она. Я жила одна и не сразу заметила странности. Я вообще ничего не замечала, пока в мой дом не пришла полиция и мне не выдвинули обвинение в убийстве. Это сделала она, психиатрам удалось ее обнаружить. После лечения она исчезла, я сменила местожительство, имя и встретила тебя. И я верила, что ее больше нет, но она вернулась, — ее снова душат слезы. — Я чокнутая, в моей голове сидит другой человек, убивающий людей, и я пойму, если ты сейчас заберешь свои вещи и уйдешь.       — Мы найдем способ, как с этим справиться, вместе, — Рик обнимает ее, крепко прижимая к себе, беспрестанно целуя макушку. Джун трется носом о его грудь, вслушиваясь в размеренное биение сердца.       Чародейка приходит каждую ночь. Сидит, сложив ноги по-турецки, чуть склонив голову на бок. Она почти не моргает, смотрит пристально, с едва заметной ухмылкой и периодически облизывает губы.       — И что она в тебе нашла? — Рик находит в себе силы смотреть в ее глаза — две чернеющие бездны на бледном лице, не сразу, но когда смотрит — не может отвести взгляда. Чародейка поворачивает голову, осматривает его под разными углами, а после выдает заключение. — Все равно ты ее предашь, Рик Флэг.       Чародейка говорит это каждую ночь.       — Может, стоит найти специалиста? — осторожно начинает разговор Рик за завтраком. Джун замирает, рука со стаканом сока замирает в воздухе, стекло так и не касается губ. Она смотрит на него затравленным зверьком, загнанным в угол.       — Ты боишься меня? — вполне закономерный вопрос, в котором непредсказуемо много горечи. Рик чувствует себя предателем, с трудом сглатывает плохо прожеванный кусок тоста, застревающий в глотке.       — Я боюсь за тебя, — он не знает, как объяснить ей, что не хочет, чтобы она смотрела на него каждое утро с содроганием и удивлением от того, что он все еще жив.       — Я не хочу в больницу, я была там. Она лишь всех обманула, обвела вокруг пальца. Я не хочу в больницу, Рик, если ты боишься меня — лучше убей, — Джун тупится, смотрится в тарелку и закусывает губу, пытаясь сдержать слезы.       — Я не собираюсь отправлять тебя в больницу, можно же просто найти врача, который сможет помочь, — он уже жалеет, что начал этот разговор.       Джун молча бросает столовые приборы на стол, и кажется, что они звоном разрывают барабанные перепонки. Стул отодвигается с неприятным скрежетом. Рик перехватывает ее у двери, обхватывает вырывающуюся хрупкую фигурку, прижимает к себе спиной, фиксируя руки. Она пытается вырваться еще некоторое время.       — Просто отпусти меня, — в голосе звенят слезы и усталость: она уже не пытается сбежать. — Я соберу вещи и уйду, не хочу причинять тебе боль.       — Я же сказал, что мы справимся с этим, — тихо, но уверенно говорит Рик. — Мы справимся.       Джун делает вид, что верит. Рик пытается верить по-настоящему.       Чародейка будит его следующей ночью, приставляя дуло пистолета ко лбу. Она сидит на нем, давит коленями на его руки, и он мог бы вырваться с легкостью, знает минимум три приема, как это сделать, но не двигается: причинять боль Джун, даже если ее в этом теле временно нет, он не намерен.       — Я же говорила, что ты ее предашь, Рик Флэг, — шипит Чародейка, цепко хватая подбородок, царапая его ногтями.       — Я никогда ее не предам, — Рик смотрит в черную бездну, которая у нее вместо глаз, и ждет. Она взводит курок, но отчего-то передумывает, перекатывается на бок, а после садится в свою излюбленную позу и сверлит его взглядом.       — Тебе стоило дать ей уйти сегодня утром, — Чародейка хмыкает и ложится, закрывая глаза. Рик не может заснуть до самого утра.       Он начинает изучать причины возникновения раздвоения личности — в тайне от Джун — и даже консультируется с одним знакомым психиатром, которого посещал после второй иракской кампании. Не называет имен и не конкретизирует, однако доктор Харлин Квинзель усмехается, смотрит чересчур прозорливо, но вслух своих догадок не озвучивает. Только предлагает помощь. Рик отказывается.       Чародейка не появляется неделю, и это настораживает. Рик терпеливо ждет, перекладывая пистолет из верхнего ящика себе под подушку.       — Ты появилась из-за той недели, которую Джун провела под завалом? — когда она все же приходит, он спрашивает напрямую, отчего-то не испытывая страха.       — Сделал свою домашнюю работу? — она, кажется, даже не удивляется. — Хороший мальчик.       — Ответь, я должен знать, — Рик впервые сам приближается к ней. Чародейка лишь с любопытством изучает его действия.       — Да, я всего лишь спасала ее. Я делала то, на что она была не способна.       — И ты помнишь, что произошло тогда?       — Я помню, я помню все, — и ее лицо искажает гримаса ярости. — Я помню темноту, мерное капание воды, помню, как не было сил пошевелиться, как постепенно заканчивался воздух и было сложно дышать. А еще я помню, как этот завал спровоцировал наш коллега, жаждущий получить повышение, которое досталось нам. Ей не стоит этого помнить. Только мне.       — Ты его убила?       — Я сделала то, что должна была, — шипит Чародейка, а после стремительно бросается на него, сжимает руки на его горле. Рик вцепляется в ее запястья, удивляясь тому, насколько она сильна. Намного сильнее Джун. — Я и сейчас сделаю то, что должна. Ты все равно предашь ее, как предал он, оставив подыхать в чертовой пещере. Я не допущу того, чтобы с ней снова это случилось.       Рик чувствует, как заканчивается кислород, как горло жжет, как легкие горят. Он глотает воздух урывками, пытаясь прохрипеть:       — Джун, прошу, остановись, Джун…       — Джун здесь нет, — звучит почти истерично. Рик боится сделать ей больно, но, зажмурившись, решается: сжимает ее руки до болезненного вскрика, отдирает их от себя, чувствуя, как на шее появляются глубокие царапины, когда Чародейка все еще пытается зацепиться за него. Он не без труда опрокидывает ее на спину, придавливает весом собственного тела к кровати, фиксируя руки над головой. Чародейка кричит, вырывается и пытается укусить. Рик держит ее, пока она не обмякает, впадая в забытье.       Джун просыпается со стоном боли, удивленно смотрит на свои запястья, на которых расцветают синяки. Рик сидит на кровати, спит с пистолетом в руках и рывком просыпается, едва она шевелится. Держит на прицеле. Джун понимает все сразу, когда видит подсохшую корочку на длинных царапинах, покрывающих шею.       — Нет, нет, я же говорила, что это опасно, — у нее трясутся руки, когда она сползает с кровати, но путается в одеяле и падает. — Это все я, я одна виновата, мне нужно уйти, — Рик не дает ей открыть шкаф, не дает собрать вещи. Он берет ее руки в свои, нежно целует пальцы и, кажется, совершенно не злится.       — Есть один хороший доктор, она согласится помочь, если мы попросим. Она помогла мне справиться с ПТСР, сможет помочь и тебе. Прошу, давай обратимся к ней, — он уговаривает ее, пока она не соглашается.       Рик уходит, чтобы все устроить. Джун слишком долго моет руки, намыливает их раз за разом, словно это сможет смыть с них попытку что-то сделать с ним. Под ногтями давно уже него его крови, но ей кажется, что она еще где-то там, прячется в стыках между кутикулой и ногтевой пластиной.       «Я снова спрячусь, я всех обману. Ты знаешь это, Джун. Давай просто уйдем, и я обещаю, что твой драгоценный солдат не умрет.»       Джун резко поднимает голову, смотрит в зеркало. Отражение наклоняет голову и улыбается по-змеиному. Она отскакивает в ужасе.       «Или ты хочешь оказаться в дурдоме, которую они так мило называют клиникой?»       Джун зажимает уши ладонями и закрывает глаза.       «А может, ты просто хочешь, чтобы он умер? Мне нравится этот вариант. Не бойся, я все сделаю. Только выбери пункт, Джун.»       — Нет, нет, нет, — бормочет она. — Ты не победишь, не в этот раз.       Джун методично перерывает аптечку, сидя на холодном кафеле в ванной. Все таблетки едва помещаются в ладони.       Чародейка тянет к ней руки, когда Джун лежит на полу. Она похожа на ведьму, кажется Джун. Из неплотно закрытого крана капает вода. Этот звук успокаивает. Джун закрывает глаза.       Рик возвращается с документами, который нужно подписать Джун, чтобы подтвердить свое согласие на лечение и госпитализацию. Когда Джун не отзывается, его накрывает паника.       Гора вылущенных блистеров, записка со словами: «Так будет лучше, прости…» и тело на полу пугают его намного больше, чем бесконечно взрывающиеся снаряды и умирающие союзники.       Джун верит в то, что поступает правильно. Рик больше не верит Джун.