Phoenix

      Уже совсем рассвело, когда Клодин, наконец проснувшись, сменила храмовое платье на костюм для путешествий. Накинув сверху бурнус из белого полотна и покрыв голову платком, она закрепила его кольцом из белой кости. Обменявшись утренними приветствиями с Шики, они продолжили свой путь на восток, в сторону селения племени Хахаманиш, известного своим раскидным восточным базаром. На «Призрачном Базаре», как его называли, можно было найти множество артефактов и не только.       Ветер в пустыне не стихал ни на миг. Клодин вспомнила, как ощущала эту силу пустыни и её ветров, стоя на башне врат Азалеаса, пока небо горизонта наливалось багрянцем.       «А потом взошло солнце…», — вспомнилось Клодин. Это воспоминание пришло вперемешку с совсем недавним обещанием: «Когда Ра утром взойдёт над горизонтом, я своим огненным оком, что сияет у него во лбу, испепелю врагов твоих».       Этот же ветер, должно быть, лишь слегка ерошил шерсть Ашерона, который также предавался воспоминаниям, шепча запретное имя. Имя с привкусом мяты. От воспоминаний о той, что так близко и так недосягаемо далеко, вскипала кровь, пока в его глазах гремели грозы и утопали звёзды.       Там, где ночью сверкало созвездие Ауригае, теперь виднелись бесчисленные финиковые пальмы, среди которых раскинулись шатры и лавки купцов. Покупателей было мало, но жители племени торговались и спорили между собой. Ещё один день понадобился путникам, чтобы добраться до заветного селенья.       Клодин скупала лечебные травы и дикие плоды. Шики больше привлекали кинжалы да сабли, а также трубки и ковры. Но в какой-то момент его одолело чувство беспокойства. Он принялся оглядываться в поисках Клодин, и тут его взору предстала сцена того, как несколько воинов, подойдя к девушке, попросили её пройти с ними.       Мужчины, столь внезапно подошедшие к Клодин, оповестили её о том, что вождь племени Хахаманиш ожидает девушку в своём шатре. У Клодин не было явных причин отклонять предложение, так что она последовала за ними.       Отдаляясь от рыночной площади, Клодин уловила на себе чей-то взгляд. Это был Шики, которому она кивнула в знак того, что с ней всё будет в порядке. Ему оставалось лишь наблюдать за тем, как Клодин в сопровождении воинов исчезает среди разноцветных палаток.       Один из воинов, что сопровождал Клодин, молча вошёл в огромный алый шатёр, перед которым они остановились. Вернулся он в сопровождении молодого советника в белом кандуре, обшитом золотыми нитями. Мужчина поклонился и галантно поцеловал ручку Клодин, после чего пропустил её в шатёр.       Её ноги ступили на великолепный ковёр. В шатре царил приятный полумрак несмотря на то, что над головой ярко горели свечи в светильнике из чистого золота. По правую сторону от входа стояли стол и два стула. Видимо, здесь принимались просьбы, что впоследствии рассматривались вождём.       Следом за Клодин в шатёр вошёл советник, который, пройдя вперёд, приподнял занавес из разноцветных бус, позволяя девушке узреть вождя, что сидел в глубине шатра, окружённый своим гаремом.       Не обратив никакого внимания на гостью, юноши продолжили шумно беседовать между собой. Вождь, до сих пор не проронивший ни слова, чуть заметно улыбнулся принцессе. Глубоко затянувшись наргиле, он медленно поднял руку. По его знаку все присутствующие стихли и, поднявшись, покинули шатёр. Остались лишь советник и две служанки: одна разносила сладости и фрукты на золотом подносе, а другая подкладывала угольки в наргиле вождя.       Клодин так и продолжала стоять в ступоре от удивления, ведь вождём племени Хахаманиш оказалась ламия! Кверху от пояса у неё были формы красивой женщины, скрытые под золотым нагрудником с рельефными узорами, выложенными из драгоценных камней, а нижняя была покрыта бледно-жёлтой змеиной чешуёй.       Длинный шарф лимонного цвета, расшитый золотыми нитями и свободно обёрнутый вокруг головы, был аккуратно уложен на плечи вождя. Под шарфом едва различались солнечно-жёлтые волосы. Черты лица были вытянутыми, нос и подбородок были острыми, а щёки впалыми. Пухлые губы абрикосового оттенка прекрасно дополняли воинственные черты лица, а медовые глаза со змеиными зрачками пробуждали страх перед лицом той, которая жаждала крови и несла собой ужас смертным.       Клодин не растерялась, умело скрыв свой страх и отвращение под благородной маской принцессы и защитницы всех народов. Она глубоко поклонилась и поприветствовала вождя: — О, Царица, Владычица пустынной стихии, прорицательница, жрица жизни и воскрешения, а также смерти и уничтожения, чья мощь и сила подобна стихийному бедствию. В ваших палёвых глазах читается мудрость, опытность и сдержанность, а оттенок охры изливает собой глубину и таинственность вашей сущности, — обратилась Клодин к ламии.       Как ни странно, эти змеиные глаза излучали столько тепла, словно золото мира, из которого соткано всё её нутро, разливается через эти зеркала души. — Лестны твои слова, принцесса. Да прибудет с тобой солнечный мир. Имя мне — Сейяре, а советника моего — Яромир. — Принцесса, добро пожаловать. Мы польщены вашим визитом. Повстречали ли вы нагу Селихат, она же — вождь Зопиров? — затараторил советник.       «А-а-а, сестрица по крови этой змеюки», — подметила для себя Клодин. — Прошу простить меня, не довелось мне в путешествии своём ступить в святые пещеры, — ответила она, придерживаясь формальностей.       По правде говоря, Клодин недоумевала, как докатилось до того, что эти отвратительные змеи, будь они пустынными или водными, стали во главе небольших племён бедуинов?! — Присаживайся, дочь волчицы. Не желаешь выпить со мной белого чая? Он имеет особую концентрацию эфирных масел, придающих ему изысканный аромат. Я слышала, ты истинная ценительница экзотических ароматов и тонких запахов. — Так и есть, Госпожа Сейяре. Я, пожалуй, воспользуюсь вашим гостеприимством.       Пока Клодин занимала удобное местечко на богато расшитых шёлковых подушках рядом с Сейяре, та приказала слугам подать чай и сладости, вновь затягиваясь наргиле. Выдохнув большое облако с характерным табачным запахом, ламия едва заметно кивнула Яромиру, но Клодин заметила это, заподозрив в этом непримечательном жесте что-то неладное. Советник как-то стремительно покинул шатёр после кивка своего вождя, который продолжил внимательно наблюдать за процессом заваривания чая. К слову, служанка делала это весьма искусно.       Чаепитие прошло в спокойной и, на удивление, дружелюбной атмосфере. Когда начало смеркаться, Клодин откланялась перед вождём и, выйдя из шатра, отправилась на поиски Шики, который совершенно непринуждённо продолжал бродить среди лавок и шатров, ведя за поводья двух приобретённых верблюдов. До Азалеаса, на самом деле, было уже совсем недалеко, но путешествовать верхом всё же быстрее и комфортнее. Оседлав верблюдов, Клодин и Шики продолжили путешествие, ведомые священным Сириусом.       К утру пятого дня их путешествия они прошли много лиг, но лишь сейчас добрались до тех красных скал, что обозначали собой разрыв горного хребта Ахаггар, формируя ущелье Вердон. Многие называли это ущелье первыми Азалейскими вратами. За ними всё так же простиралась пустыня Шарм-эль-Шейх, но эти земли уже считались частью владений короля.       Несмотря на то, что рассвет был очень холодным, а за спинами путников висела туманная дымка, когда они вплотную приблизились к ущелью, Клодин заметила, что жара иллюзорной пеленой поднимается из растрескавшейся скалистой земли, и песок, что задувался в ущелье, был розоватым.       Шики и Клодин прошли верхом на верблюдах вглубь ущелья, пока впереди не показались какие-то тёмные предметы неопределённой формы, странным образом выстроившиеся в ряд. Клодин инстинктивно потянулась к луку и, натянув тетиву, плавно, одним движением вложила в лук стрелу. Присмотревшись, ей удалось различить силуэты всадников, человек двадцать. Клодин не спешила выпускать стрелу, прицеливаясь. Всадники были слишком далеко. Клодин выпустила стрелу, но та не долетела до всадников, воткнувшись в тонкий слой розового песка. — Ты промахнулась, — подметил Шики. — Нет, не промахнулась, — расчётливо ответила девушка, хватаясь за рукоять Аскалона и спрыгивая с верблюда.       Послышался громкий лязг меча, вынимаемого из серебряных ножен, украшенных драгоценными камнями. Шики даже не пытался предпринять что-либо. Ухмылка Клодин и её боевая стойка говорили сами за себя. Впереди на белой арабской лошади возвышался человек в светло-коричневом плаще и с копьём в руке. Его лицо Клодин, к сожалению, увидеть не смогла, так как оно было тщательно скрыто под платком.       Всадники не двигались, словно ожидая чего-то.       Клодин крепко сжала смоляную кожаную рукоять Аскалона. Навершие меча было в форме полумесяца с инкрустацией из родия, что по своему составу превышал ценность как золота, так и платины. Гарда в форме дужки защищала кисть целиком. Аккуратная гравировка и чеканка на доле и наконечнике меча придавали оружию красивый и внушительный вид. Обмотанная кручёной проволокой рукоять меча придавала уверенности.       В это же время наблюдающая в своём шатре за всем происходящим сквозь хрустальный шар отдала приказ убить принцессу.       Человек на лошади светлой масти указал на путников остриём своего копья. И засверкали бронзой на рассвете стрелы, что летели в небе градом, и раздался звон подков, и взбушевался жаркий знойный ветер пустыни в ущелье Вердон.       Но когда всадники достигли стрелы, воткнутой в тонкий слой розового песка, Клодин в мгновение ока переместилась на то самое место и молниеносным ударом сразила коня справа от себя, напугав остальных лошадей и приведя воинов в замешательство. Но те ловко сгруппировались и полностью окружили девушку за считанные мгновения. Вожак приближался к ним галопом.       Натянув поводя и остановив своего коня, мужчина направил остриё копья к шее Клодин, при этом внимательно разглядывая её спутника. Тот, словно немой наблюдатель, ожидал подходящего момента, чтобы вмешаться.       Сердце Клодин сжалось от ощущения холодного ржавого метала, что соприкасался с пульсирующей на её шее веной, и что продолжил свой путь к её грудной клетке. — Лучше сразу брось оружие — это избавит тебя от многих неприятностей, — предупредил вожак.       Клодин угрожающе выставила меч, спросив с презрением: — Кто вы такие и что вам нужно? Да будет вам известно, что я — правительница этих земель. У вас нет никакого права нас задерживать. — Вот уж прав у нас сколько хочешь! — заявил всадник.       Ярость вскипела у Клодин в груди, и она с ненавистью и отвращением посмотрела на окруживших её воинов. Криво улыбнувшись, Клодин лишь крепче сжала рукоять меча. Никогда ещё принцесса-волчица не была унижена смертным.       Боль от острия копья пронзила девушку насквозь, заставляя вытянуться струной и прикусить губу. Металлически-солёный привкус собственной крови обжог горло. Не вытирая с подбородка тонкую алую струйку, Клодин уловила взгляд вожака, узнав его глаза. Ещё вчера он ползал в ногах, готовый исполнить любое желание своего вождя, а сегодня на чью сторону переметнулся? Чёрных Всадников? Слишком рано стянул он маску благочестия. Нужно было ещё поиграть. Истинные чудовища очень любят овечьи шкуры, да, Яромир?       Горечь обиды на секунду заглушила дьявольскую боль, но та напомнила о себе при очередном движении. Распухшими от укусов губами Клодин прошептала слова колдовства, с трудом выстраивая цепочку фраз в пульсирующей алыми вспышками голове. Это должно было на время притупить боль. Гордо вскинув дрожащий подбородок, Клодин взмахнула Аскалоном, оскалив зубы, и продолжила битву.       Действие заклинания постепенно спадало, и ад в израненной груди вспыхнул с новой силой. Клодин сжала зубы до скрипа, её скулы свело судорогой, превратив лицо в портрет агонии.       «Так даже лучше — не закричу», — подумала Клодин.       Алая горячая пелена боли застелила глаза, а слабеющие от кровопотери ноги подкосились. Шики подхватил теряющую равновесие Клодин, и её голое плечо и щека соприкоснулись с горячей и ритмично вздымающейся грудью Шики, который крепче прижал девушку к себе.       Сквозь пелену угасающего сознания Клодин слышала, как откуда-то, словно издалека, доносились крики всадников и негромкий торжествующий смешок Шики. Она заставила себя открыть глаза и увидела огонь, вспыхнувший за спиной советника Сейяре на белом коне, и то, как жадные языки пламени пожирали всех его приспешников.