I got a name

Эрин, конечно, слышала о таком. Как и абсолютно все девочки в ее классе. У Дженни, например, есть старший брат с меткой на запястье. Когда Дженни рассказывает об этом остальным, они неверяще посмеиваются, но внутри что-то замирает в предвкушении. Буквально, у каждой. Возможно, и у каждого. Но мальчишки не подают вида, что им есть дело до подобных глупостей. Иногда кто-то из ее одноклассников рисует себе имя на запястье синей ручкой своим забавным детским почерком, и это становится поводом для сплетен на целую неделю. В средней школе на день святого Валентина они делают тайную почту, Эрин получает отвратительно розовое сердце с медвежонком и подписью "я хотел бы быть твоей родственной душой". Это, наверняка, Питер из параллельного, который все время пялится, когда она занимается в библиотеке. Эрин почти не интересуется этими домыслами. То, что ее действительно занимает - это призраки. Она прочла буквально все диссертации, которые нашла в свободном доступе и может рассказать о классификации привидений без запинки в любое время суток и в любом состоянии. В старшей школе она начинает носить огромные мужские часы или широкие браслеты. Это происходит после того, как она просыпается от сильного зуда посреди ночи и в темноте не видит проступающие буквы. Наутро она долго разглядывает надпись - почерк угловатый, размашистый и неаккуратный настолько, что ей требуется время чтобы разобрать имя. Хольц. Это мало что проясняет. Родители замечают надпись через неделю. Эрин плачет у себя в комнате, наверное, целую вечность, потому что ни одна из попыток объяснить родителям, что это не татуировка, не венчается успехом. Ее оставляют под домашним арестом на месяц и проверяют ее мобильный, на котором, впрочем, нет никаких смс, которые как-либо прояснили бы ситуацию. Ей пишет только Эбби. Постепенно Эрин привыкает к надписи и к последствиям от нее. Первым из которых становится трепетный ужас, когда на первый семинар в колледже приходит пожилой, ворчливый мистер Хольцберг. Она сидит все полтора часа, вжавшись в стул и пытаясь не паниковать. Выходит откровенно плохо, в перерыве она звонит Эбби и нервным шепотом сообщает ей, что она забирает документы и переводится на другой конец страны. Вечером они едят пиццу, включив кабельное, и Эрин наконец успокаивается. Она сдает экзамен мистеру Хольцбергу на отлично, что не спасает ее от строгого наставления быть повнимательней. Летом она заводит роман с Хелен из цветочного на углу, а почему бы и нет, раз уж судьба не удосужилась написать на ее запястье понятное человеческое имя. Потом находится Гарри Хейнц, после которого Эрин решает, что пора заканчивать эксперименты. В плане личной жизни, не призраков. Иногда надпись вызывает в ней почти осязаемый гнев. Она тратит целый вечер на то, что бы найти подходящий рисунок белой лилии для татуировки, но мысль о том, чтобы действительно спрятать имя от своих глаз, отдается в груди странной ноющей тоской. До студии она так и не доходит. Эбби сочувствующе предлагает посмотреть кабельное и заказать пиццу каждый раз, когда видит у Эрин этот взгляд - потерянный и тусклый. Что, конечно, помогает, но ненадолго. *** Она, наверное, родилась с этим именем, тонкой надписью рядом с ключицей, с округлыми буквами, которые она находила абсолютно очаровательными. Во всяком случае ее большую плюшевую собаку, которую так удобно обнимать во сне, звали Эрин. Так же как и хомячка, которого ей подарили на шестилетие. Это ее любимое имя, говорила она и гордо показывала его всем любопытствующим. К зрелому возрасту ее энтузиазм заметно поубавился. После четвертой Эрин, которая глядела на нее то ли с недоумением, то ли с едва скрываемым скепсисом, Джиллиан была готова стать затворницей, что фактически и произошло. Она с головой ныряет в науку, и раз и навсегда решает для себя, что если она и совершит прорыв своим изобретением, то не станет называть его в честь своей родственной души какой-нибудь глупой аббревиатурой вроде Э-2000 или Э.Р.И.Н.0101. Уже спустя год ее лаборатория оказывается завалена разнообразными ловушками, бомбами и лазерами. Она могла бы остановить толпу мертвых с таким арсеналом, но проблема в том, что она совершенно не хочет выходить наружу. Внешний мир периодически проникает к ней в виде Пэтти, которая машет ей перед лицом очередной газетой с заголовком о привидениях. Пару статей она даже читает, например, ту маленькую заметку, рецензию на книгу Эрин Гилберт и Эбби Йейтс, один из немногих популярных, но авторитетных источников по теме. Когда Хольцманн знакомится с Эбби, мир начинает казаться ей чуть менее несправедливым местом. Они сталкиваются на одной из конференций в Нью-Йорке и потом Эбби буквально вцепляется в нее, тащит пить кофе в ближайший Старбакс и поддерживает беседу так мило, как только может. Хольцманн думает, что раз уж она пьет кофе с Эбби Йейтс, то будет весьма логично попросить экземпляр книги с подписью авторов. Эбби отзывается на это предложение так, будто она сама собиралась всучить ей пару книжек. Эбби находит книгу, одну из тех, которые они не раздарили родственникам и знакомым, и забывая поставить собственную подпись или же не считая нужным делать это, идет к Эрин, вручая той ручку. Эрин удивленно приподнимает бровь, отрываясь от работы. - Прости? - Подпиши - каким-то волнительным шепотом протягивает Эбби. - Подпиши. "Для доктора Джиллиан Хольцманн" Эрин замирает. Ее пульс буквально с ума сходит от какого-то смутного и пугающего ощущения счастья. *** Эрин придерживается мысли о том, что спонтанные решения - особенно в личной жизни никогда не доводили до добра. В эту мысль явно прокрался сбой - потому что сейчас Эрин глядит в потолок, запрокинув голову, чувствуя у себя на шее влажные, совершенно потрясающие губы женщины, которую - внимание - она видит впервые в жизни. Эбби уходит с чувством выполненного долга спустя полчаса, после того как представила Эрин и Джиллиан друг другу. И честно говоря, Эрин не совсем понимает, как они перешли от неловкого молчания к этому, как бы это сказать, горизонтальному положению. Эбби заходит утром, почти готовая умилиться тому, как ошарашенно и радостно Джиллиан смотрит на женщину, которая не успев еще толком одеться вертит в руках все эти чертовски опасные железки, чуть ли не взвизгивая от восторга. Эбби кажется, что она чувствует в воздухе запах перемен и чуть-чуть специй от ее супа с креветками. *** Хольцманн живет в бывшей пожарной станции и Эрин едва ли может представить себе место более подходящее. Они вместе уже почти два месяца, а за это время Эрин Гилберт узнает много нового об охоте за призраками (профессиональный рост, ничего не поделаешь), о тушении пожаров разной степени и довольно много о Хольц. Что важно, не меньше нового она узнает о себе. Первым ее открытием становится огромная любовь Джиллиан к тактильному контакту, что вряд ли можно назвать сюрпризом, в отличие от того, что сама Эрин, имеющая проблемы с прикосновениями, начинает эту привычку разделять. Так же она вдруг понимает, что весьма неплохо провести целый вечер, играя в приставку. Множество этих слащавых-вещей-для-парочек перестают ей казаться лишенными смысла. Она кормит Хольцманн картошкой фри и чувствует себя самым счастливым человеком в мире. Эбби смотрит на них немного насмешливо и умиленно. - Если вам нужно будет имя для ребенка, то Эбигейл отлично подходит, - она определенно чувствует себя гордо, из-за того, что познакомила их. - У нас уже есть кот, - веско отвечает Джиллиан. У обеих - и у Эбби, и у Пэтти - брови удивленно приподнимаются. - Вы завели здесь кота? В лаборатории?! - Разве у Эрин нет аллергии на шерсть? - выдают они почти одновременно. Эрин не может сдержать смешок. - Это не совсем обычный кот. Пэтти смеется, потому что призрачный кот - очень даже в их стиле. Лицо Эбби просто непередаваемо. *** Интересно, Эрин вообще подозревает какой эффект она оказывает на Хольцманн? Иногда работать бок о бок становится просто невыносимо. Джиллиан всегда включает проигрыватель - у нее роскошный плейлист и она отлично это знает. То, как Эрин начинает покачивать бедрами в такт некоторым композициям - буквально сводит с ума. Эрин в джинсах и легком джемпере, наклоняется над формулами к столу, чуть прогибая поясницу, и делает это движение - влево, потом вправо. И Джиллиан просто превращает алюминиевую трубку в горячую лужу из железа, потому что забывает о паяльнике в своей руке, засмотревшись на Эрин. И это только начало. Потому что у нее полно привычек, которые делают Хольцманн неспособной к научной деятельности. Это то, как Эрин прикусывает карандаш, увлеченная вычислениями. Или то, что она просто не может донести кофе, не расплескивая его, и Джиллиан выпадает из жизни еще на пару мгновений, глядя, как она облизывает пальцы, потому что за салфетками слишком далеко идти. Это ее туфли на шпильке, от которых она устает к вечеру, скидывает их под столом и ходит босиком. Хольцманн может написать целую монографию о том, насколько великолепна Эрин Гилберт. Могла бы, если бы не забывала все слова каждый раз, когда Эрин подходит помочь ей с оборудованием и становится слишком близко, чуть позади, так что Джиллиан слышит чужое дыхание. Лаборатория Хольцман то место, где нужно быть начеку, и уж точно не место для секса. Джиллиан это понимает как никто другой, но она же живой человек, черт возьми. Когда Эрин, в очередной раз прижимаясь к ее спине, пытается донести до Хольцманн мысль о том, что нужно добавить парочку предохранителей, Джиллиан думает, что это выше ее сил. Она разворачивается к Эрин и жадно целует, опуская ладони на ее бедра, прижимая ближе к себе. Было бы ожидаемо, если бы Эрин вспомнила о технике безопасности и предложила переместиться хотя бы на диван, но та почему-то только стонет в целующие ее губы и, кажется, пытается расстегнуть рубашку, не совсем определившись, кого она хочет раздеть сначала - себя или свою девушку. - О боже, наконец-то, - выдыхает Эрин на ухо, отчего у Джиллиан, кажется, появляется слабость в ногах - я чуть с ума не сошла, ты бы знала, как возбуждающе выглядишь, когда работаешь. Последняя часть реплики была крайне невнятной, потому что Эрин творит что-то невероятное своим языком с шеей Джиллиан. Хольцманн откидывается на столешницу, умоляя высшие силы, чтобы ничего не взорвалось в такой неподходящий момент. Эрин практически вытряхивает ее из одежды и белья и, о господи, видит насколько Джиллиан уже влажная и от этого по ее собственному телу проходит теплая волна, укладываясь в животе щекочущими ощущениями. В следующий момент Эрин наклоняется, и Хольцманн чувствует ее язык на клиторе и пальцы внутри, и серьезно, вряд ли есть что-то более соблазнительное, чем то, как Эрин смотрит ей в глаза, погружаясь глубже. Джиллиан вцепляется в чертов стол, как утопающий в спасательный круг, звуки, которые разносятся по комнате, очевидны и неприличны и она усугубляет ситуацию тем, что не может сдержать стонов и вздохов от каждого движения, от резкого толчка пальцев или языка. Оргазм оказывается такой сильный, что она сбивает рукой стопку книг, другая ее рука запутывается в волосах Эрин, которая приподнимается чтобы прижаться губами к груди Джиллиан и после втянуть в изматывающе долгий поцелуй. Спина у Хольцманн слегка побаливает от жесткой столешницы, поэтому она решает все-таки перебраться на диван, передвигаясь медленно, ни на дюйм не отодвигаясь от Эрин. Она все еще невыносимо возбуждена и поэтому ее действия поспешны, она подталкивает Эрин к дивану и сама опускается на колени, и когда та разводит ноги, у Джиллиан перехватывает дыхание. - Хольц, - протягивает Эрин на выдохе, - ну давай же, пожалуйста. Она начинает ласкать ее, от ощущения горячей влажной кожи у Хольцманн чуть ли не кружится голова. Эрин прикрывает глаза, всхлипывая и закусывая нижнюю губу. Джиллиан дотрагивается и до себя тоже, потому что иначе она, наверное, взорвется от бурлящей энергии. Это не может длиться долго, они обе почти на грани, и спустя пару минут они уже лежат, облокотившись на подушки и пытаются выровнять дыхание. - И как я теперь смогу здесь сосредоточиться хоть на чем-то, кроме тебя? Эрин смеется, опуская голову ей на плечо. - Конкретно сейчас тебе не надо сосредотачиваться ни на чем, кроме меня. И это чертовски верно.