Поцелуй, чтоб не болело.

Бэкхён любит страдать на публику. Красиво, с чувством, большими влажными глазами и так, чтоб у окружающих сердце кровью обливалось. Не в самом из переносных смыслов. Его успокаивают, гладят по голове, сжимают плечо и уверяют, что популяция песчаных хорьков в Чили - не то, что должно его расстраивать. Ну и ладно, Бэкхён вообще не уверен, что в Чили живут хорьки и бывают ли они песчаными в принципе, зато глобальное потепление и голодающие дети Африки его никогда не подводили. Да будут благословенны тающие ледники. Проблема обрисовалась с именем Ким Чонде в человеке, который не просто не утешил, но шлепнул по тощей заднице и посоветовал завязать шнурки, "а то еще лоб расшибешь". По скромному мнению Бэкхёна, разбитые коленки добавили бы образу долю ранимой трагичности, но не то что бы ржущий Чонде был способен оценить картинку по достоинству. ххх - Цена на землю все растет, а доллар-то не дешевеет, - с тяжким вздохом вещает Бэкхён. Эта новость - первое и единственное, что он успел выцепить из экономической сводки, прежде чем ему стало скучно. Всплывшая рядом ссылка на статью о новом выпуске "Hit the stage" мигает привлекательностью, но Бэку необходимо прощупать почву и определить область сочувствия Чонде. Сам Чонде отрывает взгляд от телефона, в котором кормил пиксельных котиков, и смотрит на Бэкхёна взглядом, каким обычно одаривают душевно больных. Весьма сочувственно, но не в ту степь - даже "Hit the stage" ему была бы интересней, нормальную недвижимость на своей азиатской родине он сможет приобрести жизни через две крепостного труда. ххх - И этот котенок, он такой худенький, хиленький, сидит там совсем один и плачет тоненько-тоненько. Это невыносимо просто, хочется сесть и заплакать рядом с ним, у меня душа разрывается. И забрать не могу, аллергия у меня, - современные офисы плохи тем, что орава народа сидит вместе и никак друг от друга не спрятаться, слышно всем присутствующим, что бы кто ни говорил, хотят они того или нет. Но Бэкхён и не против, он косится в сторону рабочего места Чонде, пытаясь определить, насколько трогают того страдания животных. - Ну нет, котик... как же так... - на глаза Исина начинают накатываться слезы. Вот уж кто добрая душа. - Ну я его прям там прикармливаю, не переживай ты так, - Чонде, оказывается, в наушниках сидит и имел ввиду всех несчастных котят Кореи, невыносимо пошло попивая свой капучино с блядской пенкой. А вот Исина если не успокоить сразу, то отвечать потом придется перед Минсоком, и вопрос, кто в такой ситуации останется несчастнее - бездомный котенок или переигравший Бён Бэкхён. ххх - Ты как вообще третий десяток разменял, не убившись? - вопрошает Чонде, утаскивая Бэкхёна на собственном горбу в комнату для отдыха из конференц-зала, где отмечающий свой день рождения шеф Чунмён успел повиснуть на шее главы их китайского филиала, а потому отсутствия пусть даже всех оставшихся сотрудников уже никто не заметит. Дело в том, что последнее время (месяц? полтора?) уровень травматизма Бэкхёна превысил все допустимые нормы. Чонде уже ласково зовет его "покалечься-бой". Все бы ничего, если б Бён не пытался по (не)счастливой (не)случайности утащить Чонде в красочный мир травматики вместе с собой. Вот он споткнулся и плюхнулся Чонде на коленки. Вот он задумался и врезался Чонде в спину. Вот он почти упал со стремянки и прямо Чонде в руки. Вот он щеку прикусил, случайно ткнувшись Чонде в плечо. Чонде опасается, что в следующий раз бедняга Бэк не сможет преодолеть сопротивление воздуха да так и останется стоять на месте. Месте, в котором наступил Чонде на ногу. Проблема в том, что сейчас Бэкхён и правда подвернул ногу, пока танцевал. И это, мать твою, реально больно. Ужасно больно. Боги-как-люди-вообще-выживают-в-таких-ситуациях больно. Настолько, что даже на язвительный вопрос ответить - тоже больно. Чонде несколько удивлен, а потому больше ничего не говорит, присаживается перед жертвой кошмарного стечения обстоятельств, осторожно снимает кед и носок с поврежденной конечности. Сверху раздается жалобное шипение, приблизительно на этом месте Чонде наклоняется и аккуратно касается губами выступающей на щиколотке косточки, мягко, не давит, поглаживая большим пальцем тонкое сухожилие с задней стороны лодыжки. - Чтоб не болело, - улыбается он в полумраке, глядя снизу вверх на изумленное лицо с огромными блестящими глазами. - Ага, я так и понял, - давит Бэкхён. Боль ни черта не прошла, но на нее вдруг становится откровенно плевать. ххх - Чен, я порезался бумагой. Поцелуй, чтоб не болело, - тонкая полоска на поврежденной коже даже кровью не наливается, но Чонде без возражений берет палец сразу в рот, гладит языком солоноватую кожу, не разрывая при этом зрительного контакта и отмечая, как размыкаются от быстрого дыхания чужие губы. - Надеюсь, ты вскоре поправишься, Бэкки, - улыбка озаряет лицо и Чонде еще успевает заметить, как быстро скользит по губам кончик языка, прежде чем Бэкхён, наконец, закрывает рот. Чонде чувствует себя не иначе, как чудотворным Айболитом. Количество несчастий, преследующих Бэка, ничуть не сокращается, но переходит в иную плоскость, и каждый раз он бежит за своей чудесной панацеей. Они уже прошли "Чен, я напоролся на кактус", "Чен, я обжегся о кружку с кофе" и всякое "Чен, мне сквозняком ухо надуло/солнцем глаза заслепило". Как Бэкхён до сих пор не проколол себе ничего степлером - первоочередный вопрос, но Чонде решает, что с этим нужно что-то делать, пока не случилось ничего, что нельзя было бы решить поцелуем. Словив момент, когда Бэк снова пытается что-то сказать в свое оправдание, Чонде целует его в рот, тут же проникая внутрь. Целует долго, вязко, тщательно. Бэкхён не то что бы против, может, чего-то такого он и добивался, но все же, немножко в шоке. - Ты чего, - облизывая губы, беззлобно шипит Бён. - Ну, язык у тебя явно самое больное место, - пожимает плечами Чонде. ххх Зажиматься по углам хорошо. Очень хорошо. Щупать друг друга за все, что хочется, и долго, сладко целоваться, пока никто не видит - вообще зашибись. Только маловато будет. Вот уж с чем у Бэкхёна никогда не бывало проблем, так это с тем, чтоб что-либо сказать кому угодно. Когда это не что-то вроде "а давай ты уже меня трахнешь наконец?". Оказывается, слезливо обсуждать несчастных кого-бы-то-ни-было гораздо проще, чем признаться парню в том, что хотел бы подставить ему зад. Рассказывать, что у него болит там, во-первых, как-то не але, во-вторых, эту стадию они вроде уже прошли. Потому Бэкхён выбирает понятный и беспроигрышный вариант - зовет на чай. Запасается на всякий случай не только презервативами и любрикантом, но и баночкой улуна. От чая Чонде, зараза, не отказывается, проявляет способность вести светскую беседу, говорит, что больше любит английский с бергамотом, но полуферментированные чаи тож ничо такие. Приблизительно на предложении сделать персиковый смузи Чонде закатывает глаза и тянет на вздохе ироничное "ну Бэээкки", после чего без лишних слов тянет за пояс в спальню. Почаёвничали и хватит. У Чонде мягкие горячие руки. Бэкхён знает об этом уже давно, но когда эти руки снимают с него одежду, не останавливаясь на полдороги, ощущения становятся в разы острее. Они оба молчат, что так не характерно для их отношений, в этом молчании пряжка ремня звенит оглушающе, а источаемый телами жар сгущается, становясь почти осязаемым. Бэкхён спешит, Бэкхён торопливо стягивает с Чонде рубашку и футболку, поднимает руки, позволяя снять с себя майку, лишь бы поскорее прижаться кожа к коже. Сейчас это кажется жизненной необходимостью - прочувствовать Чонде полностью, смешаться с ним, как чай с молоком, влиться друг в друга, дополнить. Горячие ченовы руки забираются в задние карманы на джинсах и смачно сжимают ягодицы, обжигая даже через слои ткани, а затем тянут лишнюю одежду вниз. Получается плохо, приходится помочь самому, и по мере того, как Бэкхён собственноручно стягивает с себя последние барьеры между ними, голову затапливает едкое, совсем незнакомое чувство стыда. Осознание того, чем они тут собрались заниматься, накрывает внезапно, бьется набатом. Бэкхён напрягается и прикрывает лицо ладонью, пытаясь справиться с собой. - Эй, эй, хороший, ну ты чего, - голос Чонде звучит чисто и спокойно, как внезапно нашедшийся маяк в безлунную ночь. Он обнимает за плечи и прижимает к себе - интимно, но совсем не пошло, доверчиво. У Чонде родинка над левой ключицей. У Чонде приподняты уголки губ, отчего кажется, что он всегда улыбается. И Чонде, черт побери, хочется до пятен перед глазами, чего это Бэкхён тут раскис, в самом-то деле, а. Бэк скользит кончиками пальцев по груди и подтянутому животу - легонько, невесомо, все ниже и ниже, пробирается под резинку белья и поднимает взгляд, лукаво улыбается, прикусив губу. От былой робости не остается и следа, он откровенно дразнится и Чонде понимает, что нет надобности больше сдерживать себя. Окончательно избавившись от одежды, Чен валит Бэкхёна на уже разобранную постель, вдавливает собой в матрас, недвузначно вжимаясь в пах несколькими поступательными движениями. Бэк тихо ахает и не прекращает улыбаться. Его тело податливое и пластичное, Чонде подхватывает под острой коленкой и отводит ногу в сторону, прижимая к кровати, наклоняется и ловит губами призывно торчащий сосок, слегка посасывает, дожидаясь, пока Бэкхён запустит пальцы ему в волосы, прижимая плотнее к себе и прогибаясь в спине. Чонде хочется облизать его всего, начиная от мягкого ушка и заканчивая поджатыми на ногах пальчиками. Что он и намерен сделать, приступая сперва к впалому животу, мазками поцелуев спускаясь к маленькому пупку, но у Бэкхёна на все происходящее свои взгляды. - Хватит уже, я не могу больше, Чен, - голос совсем охрип, Бэкхён красноречиво протягивает тюбик и пару блестящих квадратных упаковок. А также широко расставляет ноги, показывая свою готовность. Чонде сглатывает, острый кадык на его шее подскакивает вверх-вниз, еще секунду смотрит на распластавшегося под ним Бэкки и думает, что облизать его можно будет и в другой раз, действительно. Разогрев гель на пальцах, растерев его, Чонде проникает в податливое тело, ждет, пока Бэкхён расслабится, и старательно подготавливает его. Смотреть, как пальцы скрываются в таком вожделенном теплом и мягком - странно. От этого пересыхает в горле и напрягаются мышцы спины, так сильно, что все тело дрожит. Возбуждение тяжелыми каплями повисает в воздухе, кажется, будто оно сейчас соберется грозовыми тучами под потолком и прольется ливнем. С трудом координируя свои действия, Чонде вновь накрывает своим телом Бэкхёна, находит во взгляде немое согласие и рывками входит в него, чувствуя, как пронзительное удовольствие стремительно разливается по каждой клеточке разгоряченного тела. Очень сложно заставить себя подождать, пока Бэк привыкнет, приходится собрать все остатки терпения, потому что ему совсем не нравится, как тот жмурит молча глаза и жует губы. Дышать становится все сложнее (и как вообще в такие моменты люди дышат?), движения плавные и тягучие, но остаются таковыми ровно до того момента, когда Бэкхён пропускает ладони под упирающимися в кровать руками Чонде, обхватывает объятиями напряженную спину и сладко выдыхает протяжное "да" при особо удачном толчке. Чонде отпускает себя, срывается в удобный ритм и неловко целует припухшие губы, обхватив ладонью щеку и ушко. Голос Бэкхёна льется жарко и сладко, он совсем не считает нужным сдерживать себя и оставляет короткие царапины на выпирающих лопатках, виснет всем своим весом и порывисто прижимается. Чонде тяжело, но говорить что-либо сейчас бесполезно. Да и не то что бы прям очень уж тяжело. У Чена на висках проступают мелкие капельки пота. И на шее. И на груди. Бэкхён тянется и собирает их губами, а какие не достает, смазывает пальцами. Кажется, что кроме этих капелек и человека, нависшего над ним, в мире больше ничего не существует, будто весь он сконцентрировался здесь и сейчас. От этого так невыносимо хорошо, но, оказывается, бывает и еще лучше, когда Чонде ловит вечно любопытный взгляд темных глаз и улыбается в ответ. Удовольствие сгущается и грозится перелиться через край, Чонде лишь успевает сжать парой движений чужой член, прежде чем тело затапливает дрожащей негой оргазма. Судя по вязкой влаге, обнаруженной на ладони несколько смешанных вздохов спустя, - как раз вовремя. Грозовые тучи под потолком рассасываются, обнаруживая мелкие выцветшие цветочки на старых обоях. И даже от этих цветочков сейчас так хорошо, что улыбку никак не убрать с лица, пусть от нее уже и сводит скулы. Бэкхён устраивается под боком и кладет голову Чонде на плечо, довольно урчит, когда его приобнимают. Здесь все еще жарко, но не настолько, чтоб нужно было отстраняться друг от друга. - Слушай, ты только не калечься больше, ладно? - со смешком озвучивает Чонде, вновь научившись связно говорить. - Не вопрос, теперь об этом позаботишься ты, - фыркает в ответ Бэкхён, уже предвкушая тянущую боль в пояснице и ниже. Но зато теперь у него есть неограниченный доступ к целительным поцелуям. Кто знает, может, Чонде поцелует и там тоже.