Правила игры

Как дорого стоит жизнь! Как многим можно пожертвовать ради одного права — встретить новый день! Так просто рассуждать о принципах, преданности идеалам, готовности выдержать любые пытки, сидя в Гриффиндорской гостиной с чашкой горячего шоколада, и как сложно реально воплотить это в жизнь, когда над тобой нависает смертельная угроза. Как важно знать, что ты проснешься утром, что у тебя будет время исправить все ошибки! Ведь принципы не обидятся, если отставить их в угол перед лицом страшной угрозы. Потом все можно будет спасти, вернуть, объяснить… Ведь если наступит утро, то будет и шанс на прощение. В первую очередь, шанс простить саму себя. А может быть, и за чертой идеалов есть жизнь, любовь и дружба, радости и печали? Может быть, по ту сторону баррикад люди тоже смеются и плачут, обнимают друг друга, пьют крепкий горячий чай, чтобы согреться? Быть может, не так важно, в каком лагере? Главное, быть живой и верить, что все еще можно исправить, что трещина сама собой срастется, раны затянутся, тучи развеются? Когда перед тобой стоит палач, можно согласиться на многое ради самой жизни, ради шанса все исправить… * * * Тысяча зажженных свечей парит под потолком в огромной гостиной поместья Малфоев. Посреди зала накрыт стол. Серебряная посуда и шелковые салфетки — все по высшему разряду, все так, как и должно быть у богачей, чтущих семейные традиции. Из полумрака взирают чинные портреты почивших Малфоев. Бывшие хозяева особняка перешептываются, но голосов их не слышно за шумом общего веселья, царящего в гостиной. Здесь собралось по меньшей мере три сотни людей, все они уже навеселе. Время перевалило далеко за полночь, но никто даже не слышал гулкого боя старинных напольных часов с малфоевским фамильным гербом. Собравшаяся публика успела наесться и теперь бродит по гостиной с бокалами, полными дорогого вина из богатых хозяйских погребов, переговаривается, смеется, некоторые даже обнимаются. Они довольны, у них есть повод для радости. Сегодня Пожиратели Смерти празднуют победу. Нет, Победу! Они шли к ней с самого начала, две магические войны и тринадцать лет безнадежной для них межвоенной поры. Сегодня Магическая Британия окончательно пала к их ногам, и теперь метки на их предплечьях станут символами новой властной элиты. Больше никаких грязнокровок, никаких предателей крови, никакого Азкабана для верных слуг Темного Лорда! Их господин построит для них новый мир, живущий по их правилам, мир для чистокровных волшебников! И все-таки даже сильно подвыпившие победители осознают торжественность момента. Рождение нового мира! Это мешает им перейти к бесшабашному веселью и неконтролируемому возлиянию. Не только это, конечно, но еще и их повелитель, гордо восседающий во главе стола. Он пьет и не пьянеет. Да и кто может представить пьяного Лорда Волан-де-Морта? Его лицо серьезно, змеиные глаза с красными зрачками бегают по фигурам в гостиной, словно оценивают рентгеновским зрением. Что он ищет среди своих слуг? Когда Темный лорд поднимается с места, все замолкают, даже портреты. Только что бурлящая, как растревоженный муравейник, гостиная погружается в гробовую тишину. — Я решил припасти вам подарок, друзья мои! Сегодня вечером мы свободны во всем, чего нам только захочется. Горящие глаза всех Пожирателей Смерти устремлены на Повелителя. Они затаили дыхание. Они ждут, ловят каждое его движение, каждую малейшую перемену в его мимике. Всегда побеждает тот, кто первым угодит хозяину. Волан-де-Морт хлопает в ладоши. Перед ним возникает один из домовиков Малфоев. Никто из присутствующих, кроме самого забившегося в дальний угол Люциуса Малфоя, не смог бы вспомнить имени маленького слуги, но никого из них оно и не интересует. — Приведи сюда грязнокровку! — бросает Темный Лорд. По залу прокатывается заинтересованный вздох. Волан-де-Морт медленно, с выверенным артистизмом, подносит к тонким змеиным губам бокал с вином и делает глоток. Все в гостиной, словно загипнотизированные, повторяют его действие. Кто-то назвал бы это жутким, но сам Повелитель считает это красивым. Эльф появляется, крепко держа за руки молодую девушку. Ее одежда грязна и разорвана, волосы спутаны и в пыли, левую щеку прорезала глубокая ссадина. Пленница окидывает собрание совершенно диким взглядом. — А вот и наша гостья! — шипящим шепотом произносит Волан-де-Морт. — Мисс Гермиона Грейнджер. Верная боевая подруга нашего Мальчика-который-не-выжил! Домовик исчезает, но пленница не пытается бежать, она немеет под взором неестественно красных глаз Темного лорда. Он делает к ней несколько шагов и поднимает палочку. — Круцио! — девушка падает к его ногам, извиваясь и дико крича. Ни на одном лице в гостиной не проступает жалости. Одни из этих людей вовсе не знают сострадания, другие научились умело скрывать знакомство с ним, но последних немного. Один из таких, еще сохранявших человеческие чувства, стоит сейчас всего в паре метров от корчащейся Гермионы Грейнджер. Его темные глаза неотрывно следят за пленницей, и без того тонкие губы почти незаметны, настолько сильно сжаты. А ведь он учил ее! Она была лучшей ученицей Хогвартса за последнюю сотню лет. Теперь он будет смотреть, как ее пытают, и ничего не сделает, потому что такова воля его хозяина. Пытка заканчивается внезапно. Темный Лорд отрывает взгляд от девушки, которая сжалась в комок на дорогом ковре Малфоев со скачущими единорогами. Он заглядывает в каждое лицо. — Я отдаю ее вам, друзья мои! Но не убейте, у меня еще есть идеи на ее счет. Пожиратели Смерти с жутковатыми смешками обступают Гермиону Грейнджер. Она сжимается еще сильнее, ведь не может не понимать, что с ней будет дальше. Слуги Волан-де-Морта терпеливы, хозяин велел не убивать грязнокровку, значит, не больше одного заклятия за раз. «Круциатус», ожоги, змеи, магические плети — это неполный перечень того, чем кидаются в пленницу. Кто-то даже наслал неудержимую щекотку, отчего вся честная компания, собравшаяся ради зрелища, покатилась со смеху. Волан-де-Морт знает, кто наколдовал щекотку, — Северус Снейп! Он пожалел свою бывшую ученицу, поэтому воспользовался неприятным, но совершенно безвредным заклинанием. Ничего, скоро придет избавление от неуместной жалости. Пока Пожиратели Смерти развлекаются, Темный Лорд подходит к забившемуся в угол собственной гостиной Люциусу Малфою. Тот бледен, неухожен, весь дрожит. Жалкое зрелище. — Мне стоит убить тебя! — произносит Волан-де-Морт, поигрывая узловатой Бузинной палочкой в тонких сероватых пальцах. — Мой лорд! — Люциус опускается на колени и склоняет голову. Все его существо молит о пощаде. Для этого даже не надо говорить, хозяин все равно почувствует. Отвращение. Вот к чему испытывает отвращение Темный Лорд: не к пыткам, убийствам, грязи битвы, а к слабости, глупости, низости. — До чего ты опустился, Люциус? Самому-то не противно? Ты, глава могущественного чистокровного рода, извиваешься на полу передо мной, как жалкий раб! — Мой лорд! — Малфой силится поднять взгляд, но ему страшно посмотреть в красные глаза хозяина. Волан-де-Морт знает и об этом. — Это ведь твой дом, Люциус! А у тебя больше даже нет волшебной палочки. Ты даже не волшебник. Как сквиб. Малфой молчит, все сильнее вжимаясь в паркет. Здесь даже уже нет ковра, чтобы облегчить привыкшим к лучшему обращению коленям стояние на жестком полу. Темному Лорду противен этот человек. — Ты мне омерзителен, Люциус. Посмотри, грязнокровка там сопротивляется. Без палочки она проявляет больше стойкости, чем ты. Даже твоя жена! Ты распустил Нарциссу настолько, что она опустилась до предательства! Но она не пресмыкалась, когда я убивал ее. Она смотрела мне в глаза! Женщины проявляют больше гордости, чем ты. Волан-де-Морт чувствует, что Люциус уже сам себя ненавидит, стоя на коленях перед своим хозяином. Но он по-прежнему боится смерти. — Ты боишься умереть. Не знаю, за что ты только ценишь свою никчемную жизнь! Но я сохраню ее тебе. Я накажу тебя иначе! О, это будет отличная партия, партия, над которой мы все от души посмеемся. Последние слова Волан-де-Морта утонули в очередном особенно сильном крике Гермионы Грейнджер. Видимо, кто-то из Пожирателей Смерти перестарался. Но это ничего, грязнокровка еще жива, и с ней можно поиграть. Волан-де-Морт отходит, сам посмеиваясь задуманной им шутке.