Правила игры

Среди буйства еще не протрезвевших после ночной попойки Пожирателей Смерти самым реальным кажутся красные глаза со змеиными зрачками. Теперь-уже-не-Грейнджер боится их и в тоже время не может оторвать от них взгляда. «Не разочаруй меня!» — звучит голос Волан-де-Морта у нее в голове. Это похоже на наваждение, на гипноз. И под действием этой природной магии Гермиона наконец понимает, почему столько сильных, богатых, самодостаточных волшебников пошли за ним и идут сейчас, в огонь и в воду. Но в этой силе есть что-то жуткое, жестокое, слишком властное. Грейнджер не может не бояться темного колдуна перед ней. Он стал чудовищем окончательно. — Давайте выпьем за молодоженов! — восклицает Волан-де-Морт, в его руке тут же появляется бокал с вином. Пожиратели Смерти салютуют своему лидеру и новоиспеченным супругам посреди гостиной. На их лицах сальные ухмылочки. Они все понимают, что магический брак нуждается в закреплении в постели. Люциус Малфой, чуть ли не главный сноб в этом чистокровном сборище, должен будет переспать с грязнокровкой. А ведь он так презирает магглов и их детей! Гермиона украдкой бросает взгляд на мужа. Господи, он же теперь и вправду ее муж! Это так непривычно, и ужасно… Люциус Малфой — неприлично богатый аристократ, но ему уже за сорок, тогда как ей только девятнадцать, не слишком ли велика разница в возрасте? Грейнджер тут же одергивает себя. Не об этом стоит сейчас думать! Малфой — убийца! Он не раз пытал таких, как она! Да еще и поборник чистокровности, каких свет не видывал! И ведь это он тогда подбросил Джинни Уизли крестраж своего господина, из-за которого она чуть не погибла. Это преступник, отсидевший в Азкабане! И победи вчера Орден Феникса, ему дали бы пожизненный срок. И теперь он стал ее мужем! Гермиона знает, что такое магический брак, его невозможно расторгнуть, он прекращается только в связи со смертью одного из супругов. Малфой-то, конечно, еще поживет без нее, а ей до самой смерти придется быть с ним. И все-таки она кидает на него взгляд. Их руки разжались сразу же, как был завершен ритуал. Теперь Люциус сжимает их в кулаки. Лицо напряжено, и сам он весь натянут, словно струна. Малфой не смотрит на навязанную ему жену, да и на Волан-де-Морта тоже. Его взгляд остановился на какой-то завитушке из узора ковра. Гермиона машинально касается обручального кольца на пальце. Теперь оно нормальной температуры. Даже удается покрутить его, но попытка снять не увенчается успехом. После заключения магического брака кольцо снимется с ее пальца, только если она будет трупом или вдовой... Грейнджер с ужасом осознает, что совсем недавно его сняли с руки мертвой Нарциссы Малфой. Сердце сжимается от отвращения. На ней кольцо, которое всего несколько часов назад было на покойнице. — Думаю, на сегодня достаточно! Мы все устали, а нашим молодоженам и так достанется лишь брачное утро вместо брачной ночи, — разносится над гостиной голос Волан-де-Морта. — Всем отдыхать! Нас ждет трудный день, полный свершений! Пожиратели Смерти покорно начинают откланиваться. Гермионе даже кажется, что она видит облегчение на их лицах. А их хозяин тем временем поворачивается к ней и Малфою. — Не забудь, Люциус, что магический брак должен быть закреплен в течение ближайших суток. Лучше не откладывай это. Все равно не отвертишься, — и Волан-де-Морт уходит, больше не обращая на них внимания. Гермионе снова становится страшно. Теперь она вся во власти Люциуса Малфоя, человека, который ненавидит ее всеми фибрами души. Что он сделает с ней? Какую боль причинит? И защитить ее некому! — Идем, — бросает ей новоиспеченный супруг, словно служанке, и сам направляется к выходу из гостиной. Он даже не оборачивается, чтобы удостовериться, что Гермиона идет за ним. А она идет, ведь выбора у нее все равно нет. По довольно темному коридору они попадают в ту самую голубую спальню, в которой ее готовили к свадьбе. Теперь в ней можно осмотреться повнимательнее. — Неужели это хозяйская спальня? — вырывается у Гермионы. В таком доме, как у Малфоев, она ждала чего-то более роскошного. — Нет, в хозяйской живет Темный Лорд. А эту выделили нам, — последнее слово Люциус выплевывает с отвращением. Гермиона не смотрит на него. И так знает, что увидит ненависть и презрение. Куда уж тут говорить о брачной ночи, когда даже прикоснуться противно. Конечно, она и сама совсем не хочет сейчас оказаться в одной постели с Малфоем. Свою девственность ей хотелось подарить Рону, и тот принял бы ее как нежный цветок. Он был бы нежен с ней, ласков. Они бы любили друг друга… Но этим мечтам не суждено сбыться. Гермиона даже не уверена, что Рон жив. А ей предстоит стать женщиной в руках Люциуса Малфоя, который уж точно не будет нежен. При мысли о Роне на глаза наворачиваются слезы. Скорее всего, все ее друзья мертвы. Она совсем одна в этом мире, который так враждебен к ней. У нее нет родной души, нет защитника… Слезинка катится по щеке. — Чего ты ревешь? — голос раздается со стороны кровати, но Гермиона по-прежнему не оборачивается к мужу. — Я одна, все мои друзья мертвы, меня пытали, выдали замуж насильно, в любой момент могут убить! — голос звучит истерично, но ей все равно. Она пытается сдержать рыдания, но у нее не выходит. — И твоя сырость поможет тебе с этим справиться? — в голосе Малфоя звучит насмешка. — Лучше не зли меня еще больше своей истерикой. В твоих же интересах, чтобы я был максимально хорошо настроен. — Думаете, Волан-де-Морт одобрит, если вы убьете меня сейчас? — Гермиона слышит, как у него вырывается шипение, и почти гордится собой в этот момент. — Не смей называть его по имени, грязнокровка! Ты маленькая наглая дрянь! — Малфой в мгновение ока оказывается рядом с ней, и его пальцы сдавливают ее горло. Гермиона хрипит, борясь за глоток воздуха, но Люциус давит все сильнее. Перед глазами плывут цветные круги, еще немного — и он задушит ее! Малфой не дает этому случиться, разжимает хватку. Его жена падает на пол, кашляя и судорожно хватаясь за горло. — Вы чуть меня не задушили! — гневно бросает она, когда наконец может говорить. — С огромным удовольствием задушил бы, но ты права, Темный Лорд этого не оценит, — выплевывает Малфой. Он снова опускается на кровать, снимает ботинки, потом носки. Теперь Гермиона смотрит прямо на него, следит за ним, как за змеей, которая готова ужалить. — Чего стоишь, грязнокровка? Тебе нужно особое приглашение? Раздевайся! Гермиона дрожит под его злым взглядом, но все же с трудом поднимается на ватных ногах и начинает снимать свадебное платье. Ей это дается с трудом. Крючки на спине слишком мелкие, чтобы с ними можно было справиться самостоятельно. Малфой вздыхает, словно призывая на помощь все свое терпение. Он подходит и помогает ей. Его пальцы ловко справляются с крючками, потом вынимают из прически драгоценный гребень, начинают выбирать шпильки. Так, общими усилиями, они завершают разоблачение. Гермиона стоит посреди спальни в одном нижнем белье. Ей холодно, она обнимает себя, чтобы хоть немного согреться. Еще холоднее от ледяного, оценивающего взгляда Люциуса. — А лошадка-то не дурна! — цокает он языком. — Я отымею тебя, грязнокровка, а потом и пальцем к тебе не притронусь. — Я сама вам не позволю! — стараясь подобрать остатки гордости, огрызается Гермиона. Малфой лишь ухмыляется и толкает ее на кровать. Гермиона падает на темно-синее покрывало. Полог изнутри украшен серебряными звездочками. Люциус тем временем снимает пиджак, жилет, рубашку, брюки… Он скоро сам стоит перед ней в одних трусах. Только волосы по-прежнему собраны на затылке. Он ползет к ней по кровати все с тем же ледяным, презрительным выражением на лице. Гермиона сжимается, стараясь прикрыться углом покрывала, но он пресекает все ее попытки. — Не прячься, — почти рычит Малфой. Сейчас он не напоминает любовника, скорее голодного, опасного хищника. Муж нависает над ней. Тяжелый, пахнущий алкоголем и дорогим одеколоном. Гермиона тихо всхлипывает, позволяя истязать свое тело. Он не ласков, он тискает, почти причиняя боль. На грани секса и насилия, на грани страсти и жестокости. А может, все вместе? Гермиона даже не пытается прикоснуться к нему. Зачем? Ее порыв все равно не будет оценен. Да и страшно. Она старается максимально расслабиться и отдать себя его рукам. Он напряжен, ему тяжело. Вспоминаются слова Волан-де-Морта о том, что она его личное наказание. «Ты станешь огромным искушением для снобизма нашего скользкого Малфоя. Он остался один, без семьи и друзей, даже без палочки, он совершенно раздавлен своим унижением. Ты добьешь его. Я знаю, что все любовницы Люциуса были шатенками. Он не сможет не захотеть тебя, а секс с грязнокровкой его уничтожит. Крах самоуважения для него» — почему-то эти слова застряли в памяти. Как жестоко! Но нет, она не будет жалеть Малфоя, который сейчас ничуть ее не жалеет. Он врывается в нее, как завоеватель, жаждущий сломать все на своем пути. Гермиона кричит от боли. Но она понимает, что до ее страданий никому нет дела. — Девственница, значит! — шипит Люциус с удовлетворением, которое могло ей и показаться. — Как же это Поттер и Уизли в скитаниях не воспользовались подружкой! Гермионе хочется ударить его за такое мнение о ней, о Роне и Гарри. Но сил нет. Внизу живота огнем полыхает боль. Она была девственницей, он не подготовил ее и не проявил нежности. Люциус завершает свое гнусное дело. Новоиспеченная миссис Малфой чувствует, как его горячее семя течет у нее по бедрам. Мерзко! Как же мерзко! Закончив, Малфой откатывается на другую сторону кровати и отворачивается от навязанной жены. Теперь он уснет, конечно. У себя дома, удовлетворенный, с надеждой на улучшение своего положения. Гермиона лежит под одеялом, смотрит на серебряные звездочки на пологе. По щекам катятся злые слезы. Ее просто используют для игр, которых ей не понять. Она пешка, разменная монета. И ей никогда не выпутаться из этого гадкого, унизительного положения. В то же время наличие у Волан-де-Морта планов на нее немного успокаивает. Значит, ее не убьют! Он сказал, что она будет прислуживать Пожирателям Смерти, а если проявит таланты, то это чудовище пристроит ее еще куда-нибудь. Нет, не хочется быть служанкой, не хочется помогать им. Однако теперь Гермиона отчетливо понимает смысл речи на торжестве. Жизнь — это самое ценное, пока жива, можно все исправить. И настойчивое желание сохранить себе жизнь уверенно поселяется в ее груди. Она должна справиться, должна выжить в этом кромешном аду! Когда-нибудь ей выдастся шанс отомстить за свое унижение, за свою поруганную жизнь, за смерть друзей. Вот только ради мести нужно жить! А значит, придется юлить, угождать и притворяться. Но она сумеет! Конечно, сумеет. Не зря ее называли самой умной ведьмой своего поколения. Ее ум поможет ей спастись даже в такой ситуации. Наконец, она забывается тревожным сном, но чутким, поверхностным. Как только Малфой поворачивается на кровати, Гермиона тут же открывает глаза и смотрит на него. Во сне он кажется моложе, невиннее, словно все злость и жестокость растворяются в спокойствии Морфея. «Теперь он мой муж, мы с ним крепко повязаны. Это ужасная шутка, ставшая правдой. И он здесь так же унижен, как и я, может, даже больше, ведь он чистокровный, и это его дом. Мы с ним в одной лодке, нам обоим нужно сохранить жизнь и улучшить свое положение. Возможно, мы еще сможем поладить». Когда Малфой садится на кровати, Гермиона снова просыпается и утыкается взглядом в его спину. Он стаскивает с волос забытую резинку и пытается их расправить. Зевает. Сейчас он похож на живого человека, а не на жестокого хищника. — Мистер Малфой, — окликает его Гермиона, неуверенная, что даже теперь может обращаться к нему по имени. — Чего тебе? — он сразу напрягается, это видно по его спине. — Я только хочу сказать, что мы здесь оба в ужасном положении, нас обоих могут убить в любой момент, и мы оба хотим выжить. Поэтому нам незачем враждовать между собой. Мы можем помочь друг другу, тем более, что теперь повязаны до самой смерти. — С чего ты взяла, что я буду помогать тебе, грязнокровка? — усмехается Малфой, не поворачиваясь к ней. — Я не прошу помощи, прошу лояльности в обмен на свою лояльность. Вас здесь презирают, ваша жена мертва, ваш сын от вас отказался, я единственный человек, который у вас есть. Он поворачивается к ней резко, на лице написана настоящая ярость. Малфой нависает над женой так, что она чувствует его горячее дыхание на своей щеке. — Не смей напоминать мне о моих проблемах! Это не твое дело! — Ошибаетесь, теперь мое! Ведь теперь я миссис Малфой, — и Гермиона демонстрирует ему обручальное кольцо. Откуда только смелость взялась! — Этого не должно было случиться, — чуть успокаивается Люциус. — Согласна. Но это случилось. Теперь нам придется как-то с этим жить. И я хочу жить. Думаю, вы тоже. Поэтому чем набрасываться на меня, лучше подумайте о том, что мы можем сделать для улучшения нашего положения. — И откуда ты только такая умная выискалась? — Малфой отстраняется и даже смеется. Гнев прошел, и теперь он слушает с интересом. — Не важно откуда, важно, что я хочу жить. — Думаешь, я не хочу? — Наоборот, думаю, что хотите. Поэтому и предлагаю объединить усилия. — Чтобы Я сотрудничал с грязнокровкой? — выплевывает Малфой. — Других союзников у вас все равно нет. — Да откуда ты знаешь? — Иначе они защитили бы вас вчера. Когда вы просили смерти, а не брака со мной, а нас все равно поженили. — Никто в здравом уме не пойдет против Темного Лорда! — А зря, если бы все Пожиратели объединились, то один против вас всех он бы точно не устоял. — Ты хоть понимаешь, что бывает за такие слова? — Малфой щурится. — Догадываюсь. Но хочу жить. Поэтому не предлагаю вам идти против вашего хозяина. Слушаться, льстить и искать друзей, вот, что нужно сделать. Он должен поверить в нашу покорность и преданность. А когда повод чуть-чуть ослабнет, у нас уже будет больше шансов. — Надеешься в итоге сбежать? Куда? Все твои мертвы! — Можно бежать из Британии. Там тоже есть волшебники. Я знаю некоторых из родственников Флер Делакур, поддерживаю отношения с Виктором Крамом. Они бы меня приютили. — А ты не такая дура, какой кажешься. — Так что вы думаете? — Думаю, что стоит попробовать. У меня тоже много друзей на материке. К тому же, если ситуация достаточно наладится, то меня и тут обласкают, и не придется никуда бежать. — Пока у нас общая цель, мы можем работать вместе. — Уговорила, можем. Гермионе показалось, что теперь Малфой смотрит на нее с чуть меньшей ненавистью, как будто даже с интересом. Может, первого союзника она уже завоевала?