* * *
— Прошу внимания! — выкрикивает Джинни, и глаза сидящих в общем зале бывшего замка Рейделов обращаются к ней. Дин Томас останавливается у самой лестницы в подвал. Он старается не дать отчаянию затопить душу и все-таки хочет послушать, что скажет единственная девочка Уизли. — Пожирателям Смерти известно, где мы скрываемся. Скоро они явятся сюда, чтобы уничтожить Сопротивление! Информация достоверная. — Ропот ужаса прокатывается по залу. Люди понимают, что пришел конец. — Сейчас не время спрашивать, кто в этом виноват. Мы должны подготовиться и дать достойный отпор врагу. Пусть нас немного, но все мы сильные волшебники, у каждого из нас храброе сердце, которое горит искренней верой в наши идеалы. Пусть с нами больше нет Гарри Поттера, но я верю, что его дух незримо присутствует здесь. Гарри гордился бы нами! Нашей отвагой и нашей верностью! Мы пойдем в бой с его именем и именем Альбуса Дамблдора на губах. Потому что мы верим в будущее Магической Британии. Свободное и счастливое будущее, где нет места пыткам и дискриминации по статусу крови. Мы будет сражаться за наш дом, который у нас отобрали! И я верю, что справедливость восторжествует! Она свершится сегодня нашими руками! Эта короткая речь зажигает надежду во многих сердцах, в том числе в сердце Дина. В этот момент он снова видит ту Джинни, в которую влюбился в конце пятого курса. Да, инициатором разрыва была она, Томас еще питал к ней чувства, но он понял тогда, что Уизли суждено быть с Гарри Поттером, это ее судьба, и смирился. В замке Рейделов, после смерти Мальчика-Который-Все-Таки-Не-Выжил, Дин попытался возобновить ухаживания, но сначала Джинни слишком ушла в свою печаль, чтобы замечать подобное, а потом появился Дик Кребб, и их сближение стало очевидным. Теперь Кребб мертв. Но Дин не питает никаких иллюзий насчет собственных шансов. Однако сердце у него не каменное. Сейчас он искренне восхищается Джинни, валькирией, готовой заменить своего умершего парня и повести людей на битву со злом. За ней не страшно пойти и в огонь, и в воду. — Вы верите мне?! — в запале восклицает Джинни. Ей отвечает стройный утвердительный гул. Дин тоже выкрикивает нечто одобрительное и осознает, что совсем рядом с ним общему хору вторит еще один голос. Рон Уизли вышел из темницы. Когда это он успел передать сестре командование Сопротивлением? Похоже, это свершилось само собой, так естественно, словно все изначально понимали — так и будет. И никакого конфликта не ощущается. Рон полностью признает главенство Джинни, подчиняется ей, как будто даже рад избавиться от груза ответственности. — Вы со мной?! — снова кричит Джинни. — До конца! — вопят сопротивленцы. И все понимают, что конец большинства из них, если не всех, наступит уже очень скоро. Дин тоже знает это, но сейчас ему все равно. Он готов последовать за девочкой с огненными волосами хоть в самое пекло ада!* * *
Люциус Малфой стоит на вершине пологого холма и смотрит вниз, на долину. Прошлогодняя трава, сухая и желтая, не позволяет оценить красоту изумрудных ирландских холмов. Но ему и не до созерцания красоты. Он знает, что в долине — руины замка Рейделов, скрытые заклинаниями. Сейчас видно только пожухлую траву, но Люциус знает, что там гнездо сопротивленцев и там Гермиона. Он так безумно соскучился по ней, что уже не играет роли — сбежала она сама или была похищена, как утверждает. Если выдастся шанс ее обнять, это уже будет счастьем. Вот только Повелитель настроен решительно. Он не верит в невиновность Гермионы и, конечно, убьет ее в наказание. Люциусу даже думать об этом больно. Нет! Он должен первым найти жену и спасти ее! Плевать, если для этого придется всю жизнь скитаться, спасаясь от Пожирателей Смерти. Главное, она будет жива и рядом. И ведь есть еще ребенок. Гермиона беременна. Их сын мог уже родиться, но тогда его точно убили сопротивленцы. А мог и не родиться, но в таком случае появится со дня на день. Конечно, эти звери могли вытворить что угодно и прервать беременность Гермионы, но об этом не хочется думать. Люциус мечтает увидеть сына почти так же сильно, как жену. У Драко своя семья: жена и скоро появится маленький Скорпиус. До Люциуса им нет почти никакого дела. А ему так хочется покоя и уюта рядом с близкими людьми! И зачем только Гермиона сбежала и разрушила всю идиллию?* * *
Лорд Волан-де-Морт парит над долиной. На западе от него плещутся холодные серые воды пролива, внизу желтая прошлогодняя трава и ряды Пожирателей Смерти, замершие в боевой готовности. Скоро, совсем скоро заклинания будут сняты, и Сопротивление захлебнется собственной кровью! Этим мерзким террористам давно пора погибнуть! Вот только политические рассчеты Темного Лорда омрачают мысли о беременной девчонке-грязнокровке, которая тоже где-то там, в гнезде Сопротивления. Паршивая предательница, сумевшая пробраться в разодранную душу Волан-де-Морта и согреть ее. Почему именно она? Почему единственный светлый лучик среди трусов и лицемеров предал его? Неужели Том Реддл не заслуживает немного тепла? Ведь даже он оказался способен полюбить! Да, Волан-де-Морт уже давно отвык лгать себе. Он любит эту девочку. Она его главная слабость. Вот только раньше он безжалостно уничтожал все свои слабости, чтобы они не стояли на его пути к величию. А тут не смог. Стал старым и сентиментальным! Решил сохранить девочку, чтобы она стала его отрадой на остаток дней. Ведь он, кажется, полностью приручил ее! И ошибся. Предательница! Даже она! Эта ошибка и теперь, спустя два месяца, вызывает тупую боль в сердце Волан-де-Морта. Но личная боль у него всегда становится причиной злости. Сейчас же не просто злости — первобытной ярости! Он готов расстерзать Гермиону за то, что растревожила в нем то человеческое, что он пытался похоронить, а потом вонзила нож в самое сердце. Этого он никогда не сможет простить! Лишь тоненькая струйка рассудка напоминает, что сама девочка говорит о похищении, а не побеге. Может ли это быть? Он выяснит, непременно выяснит! Для этого у него есть свои методы. И если она предала его, то лучше б ей погибнуть до встречи с ним!* * *
Битва начинается резко. Вот только что тишина и покой, и через секунду воздух пронзают лучи заклинаний, крики и стоны людей. Пожиратели Смерти в черных плащах и масках, не разобрать, кто где. Сопротивленцы на виду. Они идут в бой с высоко поднятыми головами. Дин Томас среди своих. Он старается краем глаза следить за огненной шевелюрой Джинни. Пожирателей Смерти слишком много, это ясно сразу. Тот-Кого-Нельзя-Называть собрал всю свою армию! Дин чувствует, что их поражение — это вопрос времени. Но как же хочется жить, как упоительно дышать и чувствовать солнечный свет кожей. Как радостно натыкаться глазом на быструю и точную Джинни, понимать, что она тоже жива и ведет их в бой. Рядом падают друзья. Под зеленой стрелой рушится Джордж Уизли. Со стороны тут же доносится полный боли вопль его матери. Молли кидается к сыну, Артур стремится перехватить ее, но поздно. В нее тоже вонзается луч смертельного проклятия. Они уходят. Сражаются до последнего, вырывая у судьбы каждое следующее мгновение в ожесточенной схватке с врагом. Еще минуту жизни, последнюю, самую жаркую и самую сладкую минуту! Но они уходят. Постепенно. По одному. Сминаются под натиском превосходящих сил противника. Там их встретят Дамблдор и Гарри, их друзья и члены семей. Там они будут дома. Дин на мгновение поднимает глаза к голубому небу, словно на прощание. Там летят чайки. Может быть, это белые души погибших сегодня сопротивленцев ждут остальных, чтобы уйти вместе, уйти героями? Последние певцы старого магического мира, рассыпавшегося под безжалостной пятой Того-Кого-Нельзя-Называть! О них не расскажут в школе. О них вообще скоро забудут. О них запретят помнить. Новые поколения будут воспевать Темного Лорда и его армию. Будут верить в другие идеалы. Какое счастье не увидеть этого! Дин отбивает проклятие. Еще немного, еще чуть-чуть. Он еще не надышался! — Авада Кедавра! — словно в замедленной съемке он видит, как зеленый луч неизвестного Пожирателя Смерти летит в Джинни. Крик предупреждения срывается с его губ, но поздно, невозможно опередить заклинание. Валькирия с огненными волосами выгибается дугой и падает. Дину кажется, что он видит, как дух ее отделяется от тела и поднимается к облакам с блаженной улыбкой. Она идет к Гарри, которого единственного по-настоящему любила и который единственный был ее достоин. Кажется, что солнце закатилось после смерти Джинни. Поражение предрешено. Дин опускает палочку. У него больше нет сил сражаться, словно все они были в погибшей Уизли. Сопротивление обречено, зачем продлевать агонию?* * *
Гермиона тяжело дышит после очередной схватки. Когда же уже начнутся роды? Это невыносимо! Наверху идет битва, ее шум доносится даже в подземелья. Но Гермионе нет до этого никакого дела. Ее собственное положение слишком опасно, чтобы думать о ком-то еще. — Так и знал, что ты струсишь сбежать! — это голос Рона. Его щеки раскраснелись, волосы спутались и слиплись от пота на висках. Глаза блестят, как у помешанного. — Чего ты хочешь? — у Гермионы нет сил с ним пререкаться. Она просто хочет, чтобы закончились боли и чтобы Люциус забрал ее домой. — Мы проиграли! Ты знала это с самого начала! Все знали! Но ты не достанешься им живой. Ты не имеешь права быть счастливой, после того как предала нас. Наша кровь на твоих руках! Ты вся в крови! Ты не видишь? Ты же в ней тонешь! Рон хохочет. Его смех похож на металлический скрежет. Гермиона больше не боится. Слишком долго боялась. Убьет? Она и так погибнет. Лучше рано, чем поздно. Зачем продлевать мучения? — Убивай, если так хочешь? Что разглагольствуешь? — голос Гермионы сочится презрением к тому ничтожеству, в которое превратился Рон. — И убью! Авада… — но палочка дрожит в его руке, губы не слушаются. Он не сможет ее убить. Это совершенно очевидно. По веснушчатым щекам Рона текут злые слезы безумца. Гермионе становится его жаль. Вот только он не примет утешения, да и нечем утешать. — Остолбеней! — возникает стойкое ощущение дежавю. Снова Рон хотел убить ее, и снова его прервал заклинанием человек с лестницы. Только на этот раз не Джинни, а Пожиратель Смерти. Из-за черного балахона и маски Гермиона не может понять, кто это, но не Люциус, судя по фигуре. — Обоих вас отправлю к Повелителю! — и по голосу она узнает Руквуда. — Август, я почти рожаю! — сообщает ему совершенно спокойно, как о чем-то обыденном. Выражение лица скрыто маской, но колеблется он лишь секунду. — Скажешь об этом Темному Лорду.* * *
Волан-де-Морт стоит на холме. Внизу, в долине, горят подожженные его людьми руины замка Рейделов. От этого гнезда неповиновения не должно остаться даже воспоминания. Он сотрет с лица земли все, что хоть как-то связано с Сопротивлением. Рядом материализуются Руквуд с Роном Уизли и Гермионой. Волан-де-Морт весь собирается, напряженный как струна. Сейчас ему предстоит одно из самых важных сражений в его жизни, битва с самим собой, с непрошенной, неожиданной любовью. — Мой Лорд! — Руквуд кланяется. Уизли под заклинанием. Девчонка дрожит. Она что-то видит в его глазах, и это не дает ей надежды. Пусть дрожит. Пусть боится! — Иди, Август. Я не забуду, что это ты их доставил, — холодно бросает Волан-де-Морт. Руквуд ему неинтересен. Он лишний здесь. Пожиратель Смерти кланяется еще раз и трансгрессирует прочь. — Мой Лорд! Я вас не предавала, меня похитили! — лепечет Гермиона. Он даже не слышит ее. В ушах шумит из-за внутренних терзаний. Волан-де-Морт медленно достает узловатую Бузинную палочку. Ему некуда спешить. Он должен насладиться моментом и вернуть власть над самим собой. — Легилименс! Он легко, словно бумажный, проламывает барьер ее окклюменции. Наивная! Ей не защититься от него, если он сам хочет прорваться. Темный Лорд окунается в воспоминания. Целый поток, каскад картин, лиц, чувств. Впечатлительная девочка, наивная и чистая. Идеалистка до мозга костей. В ней есть все, чего никогда не было в Волан-де-Морте и что так ценил Дамблдор. Странно, что он не отметил ее, хотя разглядел Поттера. Старый глупец! От этой крошки он получил бы намного больше! Темный Лорд смотрит все. Он хочет впитать в себя саму сущность Гермионы, понять ее, прежде чем уничтожить. Детские, платонические чувства к Рону, а потом настоящая, взрослая любовь к Люциусу. Это больно. Волан-де-Морт достаточно выдрессировал себя, чтобы сохранить самообладание, и все равно больно. Его единственная слабость! Она никогда не любила его. Только уважение, благодарность и жалость. Самое унизительное, что может быть, это жалость. Тем более от слабой, глупой девчонки! И одновременно Волан-де-Морт понимает, что ей есть за что его жалеть. У нее впереди вся жизнь, и к старости она превзойдет по знаниям своего учителя, у нее любящий муж и скоро будет сын, много детей впереди. У нее есть возможность стать счастливой. А у него ее уже нет. И это унизительно! И Волан-де-Морт терзает разум Гермионы. Она кричит от жуткой боли в голове. И крик ее упоителен. Кричи! Волан-де-Морт чувствует удовольствие, потому что только так может властвовать над ней. Только так он сильнее. Только так он снова может почувствовать себя властелином, и ее в том числе. Жаждал любить, а вместо этого причиняет боль, потому что ничем другим не способен вызвать столь сильных чувств. Ему легко ее убить. Вот только Волан-де-Морт уже понимает, что не сможет. Она ничем перед ним не провинилась. Она должна вот-вот родить ему наследника. Сколько еще она сумеет сделать на своем веку? И ее будут любить так, как никогда не любили его! «Я должен был быть таким, как ты! Мог стать таким, как ты! И я достиг бы всего и намного большего! Но я не стал, не смог, и потому ты имеешь право меня жалеть!» — эта мысль отравляет сознание. Волан-де-Морт с еще пущей силой впивается в ее мозг. Крик обрывается. Гермиона теряет сознание. Темный Лорд прекращает пытку. Он знает всю подноготную девочки перед ним. И любит ее. И с этим ничего нельзя сделать. Его единственная слабость. То, каким мог бы стать он сам, если бы не натворил ошибок. «Ты могла бы стать моим искуплением, но не пожелала. Значит, я это заслужил. И мне одному тащить дальше всю тьму в моей изодранной душе», — с этой мыслью Волан-де-Морт замечает, что по его лицу катятся слезы. Он стирает их, и, к счастью, никто этого не видит.