День Всех Влюблённых!

Как же я люблю этот будильник! Нет ничего лучше дурацкой песни, разжижающей мои мозги каждое утро! Хотя нет, есть огромное количество вещей более приятных для меня. Чёрт возьми! Нахрена вставать так рано в единственный выходной на неделе?! Будь моя воля, смотрел бы свои замечательные сны весь день, но моей девушке приспичило именно сегодня потащить меня на какой-то тупой маггловский фестиваль. Вот мне интересно, Грейнджер вообще когда-нибудь спит? Именно в этот момент я пожалел о том, что вчера с Блейзом выпил три бутылки виски после работы. Мда, лучше бы сразу домой топал. Вроде бы на тот момент мне это было фиолетово, а сегодня головушка слегка побаливает. И под «слегка побаливает» я имею в виду «очень сильно болит». Дверь в спальне отворилась и я услышал её раздраженный и громкий голос:  — Драко Малфой, какого лешего ты ещё в кровати валяешься? Времени уже до хрена!  — Герм, вообще-то не все люди способны вставать в пять часов утра по выходным, например, я, — девушка улыбнулась и села рядом со мной.  — Ладно, но все же будь добр поднять свою ленивую задницу хотя бы через полчаса.  — Откуда такая срочность?  — За нами Гарри и Джинни заедут, нужно быть готовыми, — она вышла из комнаты, а я с отчаянием засунул голову под подушку. Ладно, я готов терпеть всякую маггловскую хрень и даже могу заставить себя ПОЕХАТЬ НА МАГГЛОВСКОЙ МАШИНЕ в маггловское общество, но целый день вместе с Поттером мне просто не выжить! Не то, чтобы мы не ладили, но мне было достаточно сложно слушать бред о том, как ему, бедненькому, трудно жить в Магическом Мире. Эх, знал бы он, что не единственный, чья жизнь сильно изменилась, но я ведь не ною! Еле-еле слезаю с постели, выхожу из комнаты. Иду на кухню, где Гермиона уже что-то готовила.  — Доброе утро! Неужели ты проснулся?! — с наигранным удивлением протянула Гермиона.  — Сам не верю, — пробурчал я, открывая какой-то йогурт.  — Откуда столько пессимизма, Драко? — чёрт возьми, она действительно искренне удивилась. — Сегодня ведь такой день…  — А какой сегодня день?  — Четырнадцатое февраля! — кажется, Грейнджер сошла с ума.  — А, ну теперь все понятно, — я закатил глаза и продолжил есть йогурт. Гермиона улыбнулась и ушла куда-то, а я стал судорожно вспоминать, что это за дата. Вот не приходило в голову вообще ничего. Первый поцелуй — двадцать третье июля, признание в любви — двадцать второе июля, решение жить совместно — пятое сентября, а вот четырнадцатое февраля я не помню. Ну, и Мерлин с ним! Если она ещё не привыкла к тому, что циничная сволочь, не думающая ни о ком, то хотя бы сейчас она наконец это поймёт и признает. Надеюсь, что это не разобьет ей сердце. *** — Малфой, твою же мать! Давай быстрее!!! Мы можем опоздать. Это безумно важно для меня! — кулачки Грейнджер со всей силы стучали о дверь ванной, но, слава Великому, моя девушка никогда не отличалась физическими качествами. Конечно, она не была ограничена умом и вполне могла бы сломать замок обычно «Алохоморой», но не делала этого. Желая позлить её чуть побольше, я крикнул ей:  — О, дама моего сердца, прошу Вас подождать меня ещё некоторое время! Обязуюсь оправдать Ваше доверие! Даже за дверью было слышно, как Гермиона Грейнджер бесится.  — Я тебе сейчас руки поотрываю, если ты не выйдешь сию же секунду!!! — разумеется, от этой угрозы страшно мне не стало, но все же дверь я открыл и встал прямо напротив неё. Какая же она красавица: глаза сверкают, словно бриллианты, сморщенный от злости носик, напоминающие хомячьи, покрасневшие щечки, сжатые в тугую линию губы.  — И что ты там делал всё это время? — закричала Гермиона.  — Просто сидел, — признался я, не сдерживая издевательской улыбки. Когда крохотные ладошки начали колотить меня, руки сами прижали её к себе и обвили талию девушки.  — Прости, но ты слишком смешная, когда психуешь, поэтому я и бешу тебя, — шептал я на ухо девушке, уже не сдерживая смех. Искренний смех.  — Драко Люциус Малфой, ты самая ужасная во всем мире заноза в заднице, я тебя ненавижу, — недовольно бормотала моя будущая жена, но при этом обнимала в ответ. Я смотрел прямо в её глаза и не мог оторвать взгляда, будто бы кто-то удерживал мои глаза силой мысли. Грейнджер могла колдовать без палочки, одним лишь взглядом заставляла задуматься о любви, доброте. Я не заметил, как наши губы соприкоснулись. Её губы каждый раз были такие желанные, такие чувственные. Казалось, этот поцелуй длился малые крохи времени, но это было не так.