Я потерял всё

      Я потерял всё… Всё, что было дорого, всех, кого я любил. Даже охота — смысл всей моей жизни — стала в тягость. Охотники в основном одиночки, но только не я. Я всегда работал в паре, а теперь… Зачем нестись в очередной город? Зачем убивать новую тварь? Зачем? Кому теперь это нужно? Шоссе неразборчивой лентой мелькало перед глазами. Куда я еду? Как я дошел до этого?       Всё началось в далеком восемьдесят третьем. Мама умерла в моей детской. Нет, не так. Её убили в моей детской. Безжалостно и хладнокровно, как и положено твари из преисподней. Я сам ничего не помню — мне было всего полгода. Но после той ночи наша жизнь изменилась. Отец поставил перед нами цель. Я не раз заставал отца с нашей семейной фотографией в руках. Никогда не забуду его слез, его сгорбленной спины. А иногда я слышал, как он рассказывал матери о нас. О том, как мы растем. О том, что Дин вчера выбил десятку в мишени, что я опять отказался стрелять и уселся за учебник истории. Его голос в такие минуты был не тем командным тоном, к которому мы с братом привыкли. Он был тяжелым, надрывным и пустым, лишенным всякой интонации. Я до сих пор слышу его. Стоило только войти в комнату, и отец прятал фото. Я знаю, никто и никогда не говорил мне этого, но смерть мамы — моя вина. Не было бы меня, и мама была бы жива. Не было бы той ночи, того жуткого пожара. Отец стал бы счастливым главой семейства, работал бы в своей автомастерской, мама приносила бы ему обед. А потом, спустя годы, они бы женили Дина на его любимой девушке… Руки устали держать руль и машина вильнула.       Любимой девушке… Джессика… Яркий солнечный лучик, на недолгие годы озаривший мою жизнь. С ней я забывал своё прошлое, терял ту сторону своего Я, которая именовалась Охотник. Я не видел никого, кроме неё, ни одна девушка не была столь прекрасна. Её жизнерадостный смех — вот единственное, что могло поднять мне настроение за долю секунды. А её теплые маленькие руки, мягкие губы и стройное тело… Но и её забрал у меня огонь. Так же, как и маму. Я вернулся домой той ночью. Мы с Дином остановили очередное злобное привидение. Спасли жизни. Дин надеялся, что мы снова станем колесить по стране, как в старые добрые времена, но я не мог так поступить с ней. Не мог бросить её. Дин не знал, что я уже присмотрел кольцо в ювелирном магазине. Я хотел быть с ней вечно. Шум воды в душе… Я расслабился. Сейчас она выйдет оттуда: мокрая, с длинными вьющимися волосами, словно нимфа-наяда. Она бросится ко мне и обнимет, прижмется всем телом и увлечет на кровать. Мне на лицо упала капля, затем еще одна. Я открыл глаза и задохнулся от ужаса. От холода и отчаяния, подкатившего к сердцу. Мои сны… То, что я видел две недели назад — сбылось. Её стройное тело на потолке, в белой ночной рубашке, и окровавленный живот. Я не мог пошевелиться. Огонь вырвался будто изнутри любимой. Но я смотрел в её глаза, я не хотел уходить. Кто-то сдёрнул меня с кровати. Я оглянулся — Дин. Он вытащил меня из дома. А потом долгие месяцы ночных кошмаров. И слова отца: «Мне жаль твою девушку». Жаль… Это не то слово, отец. Отец… Встречная машина пронеслась в полуметре от «Шевроле».       Отец… Джон Винчестер… Знаменитый и непобедимый охотник на нечисть. Я никогда не понимал его целеустремленности, всегда перечил. Как бы я хотел извиниться перед тобой, папа. За все неприятности, что доставил. Как бы хотел забрать все грубые слова, что наговорил тебе. Я хотел жить другой жизнью, считал, что ты пытаешься ограничить меня. Но я ошибался. Ты просто боялся за меня. Я не понимал. Я потерял тебя два года назад. Два года… Тот, кто сказал, что время лечит никогда не испытывал настоящей боли. Дикая и всепоглощающая, она не проходит со временем. Нет, она закапывается поглубже в сердце и жалит при каждом удобном случае. А её жало раскаленным железом взрезает только заросшие раны. Вспарывает их словно острый мачете. Мачете… Любимое оружие отца, неотвратимое, как граната. Отец начал учить меня обращаться с ним в восемь лет. Я жаловался и ныл, что нож слишком тяжелый, а Дин смеялся и говорил, что я скорее зарежусь сам, чем убью кого-нибудь. Слово за слово и мы начинали драться. Отец смотрел на нас и улыбался, а потом разнимал и прижимал к себе крепко-накрепко. Так, что даже дышать становилось трудно. Но больше я никогда не обниму его. В тот день в больнице он отослал меня за кофе. Почему я оставил его одного? Почему не остался с ним? Не послал это кофе к черту. Я бы помог отцу. Разорвал бы этого демона голыми руками, но не отдал отца. Никогда…. Но меня не было там. А через два дня погребальный костер, и языки пламени, взметнувшиеся к небу, и Дин со слезами на глазах… Дин… Дорога слишком скользкая…       Дин… Брат… Человек, за которого я был готов отдать жизнь. Вечная заноза в заднице, мистер Обаяние. Он не раз доставал меня, но был самым дорогим человеком на всем белом свете. Я мог отдать за него всё. Но он опередил меня. И зачем ты сделал это? Договор с адом. И только год. Мы так ничего и не придумали. Его год истек. Я помню вой и рычание адских псов, раздиравших когтями братскую грудь. Улыбку Лилит на таком знакомом лице Руби. Свою беспомощность перед ними, своё желание помочь — бесполезное, как и мои способности. Зачем они, если я не могу спасти своих близких: свою любимую, своего брата? Я никого, черт подери, не могу спасти! Дина забрали у меня. Так же, как и всех остальных. Совершенно не помню, как выбрался из того дома, почему Лилит отпустила меня? Тяжелое тело брата на моих руках. А ведь когда-то он таскал на руках меня, как заботливый старший братец. Я помню, как громил комнату мотеля, впадая в бессильное безумие. Пришел в себя, когда разрушил всё, что было вокруг. Боль и пустота — только это я чувствовал внутри. Два часа спустя — погребальный костер. Сквозь языки огня я смутно различал тело Дина. По щекам текли слезы. Мне хотелось броситься в этот огонь и умереть вместе с братом. Кажется, такой обычай есть в Индии: сати — смерть вдогонку.       Но у меня было еще одно дело. И я закончил его. Я уничтожил эту тварь. Кольт все-таки сыграл свою роль, и его последняя пуля пригодилась. Больше демон никому не причинит боль. Он умолял меня не убивать, пощадить, но разве он пощадил моего отца, мою мать, моего брата? Нет, сукин сын, не будет тебе пощады. Я спас мир, но главное я спас души своих родителей. Но не было радости от победы, от того, что это конец. Что теперь? Для кого жить? Что делать? Я знаю… Руль вывернулся из рук. Прости, Дин, я не уберег твою малышку. «Импалу» бросило в кювет. Меня вышвырнуло через лобовое стекло. Последнее, что я помню — вонзившийся в грудь осколок стекла. Я потерял всё… Даже свою жизнь…