Жизнь удалась

      Мамору сам уложил свои сумки в багажник пойманного такси, сев в салон автомобиля, устало откинулся на спинку заднего сидения и лишь через пару секунд собрался и назвал водителю свой адрес. Машину он ловил у аэропорта. Можно было бы конечно попросить жену встретить его, но Чиба прекрасно понимал, что для начинающего и не слишком умелого водителя такие расстояния — не хилое испытание. А Усаги к тому же в последние дни была практически лишена такой необходимой человеку роскоши, как сон. Буквально за пару дней до его отлета на конференцию специалистов по электронной безопасности, Чибиуса принесла из школы вирус гриппа и щедро поделилась болячкой с младшей сестрой.       Если Мамору что и не любил в жизни, так это ощущение бессилия. Он привык решать все проблемы своей семьи — начиная от необходимости покупки для девчонок сезонного гардероба, заканчивая ежемесячными и своевременными выплатами по ипотеке. Не говоря уже о каких-то мужских делах по дому. В отличии от многих своих подруг, Усаги не то что не умела менять прокладки в кранах, а вообще не подозревала о их наличии. Как и о том, что ножи время от времени нужно затачивать, а фильтр стиральной машины чистить. Мамору привык разделять с женой поровну уход за дочками. Когда он дома, разумеется. Ему гораздо проще было уговорить Чибиусу потерпеть, когда ей ставят укол. Под его контролем Чиби-Чиби послушно выпивала микстуру, а не старалась прицельно выплюнуть ее. Да и ночами носить на руках раскапризничавшуюся младшую гораздо проще по очереди. А как он может помочь жене с заболевшими дочерьми, когда они дома в Токио, а он — на своей чертовой конференции в Берлине?       Вот уже пять дней Мамору Чиба почти не спал. Вначале наравне с женой дежурил у постелей дочек. Какой уж тут сон, когда одну тошнит, вторая не может полноценно дышать и рыдает, еще больше усугубляя свое положение. И попробуй объясни двухлетней крохе, что стоит закапать в нос — все ее мучения прекратятся. Сколько бы Мамору и Усаги не распинались перед крошкой, не объясняли и не сюсюкали, едва увидев в руках кого-то из родителей флакон со спреем для носа, Чиби-Чиби с диким воплем старалась забиться в самый дальний угол. Понять Мамору мог бы только тот, кто хоть раз в час ночи пытался извлечь из-под кровати орущего, сопротивляющегося и чихающего на все, включая любимого папу, дитятко.        - Хоть выспишься, - с неприкрытой завистью в голосе тянула Усаги, упаковывая в чехол костюм мужа.       И когда довольно услужливый работник отеля внес в номер его чемодан, Мамору грешным делом устыдился — жена дома с двумя хронически капризничающими от плохого самочувствия маленькими девочками. А он здесь — в тихом, довольно уютном номере, с огромной кроватью, удобным креслом и уютным диванчиком. Черт, да ему казалось, что и душевая кабина прекрасно подошла бы для здорового крепкого сна.       Но во всей этой очень располагающей к отдыху обстановке, расслабиться не получалось. Стоило забыться коротким сном, как он вырывался из уютных объятий Морфея, якобы слыша отчетливый детский кашель. Несколько раз, не выдержав, он звонил домой гораздо позже полуночи, чтобы почти шепотом спросить: «Ну как вы там?». После таких ночей, он был уверен, что на своем выступлении перед уважаемыми коллегами выглядел просто ужасно. Да и мысли во время доклада в голове крутились очень далекие от заданной темы.        - Уважаемые коллеги, температуру не стоит сбивать медикаментозно, пока она не достигла тридцати восьми с половиной градусов. Уважаемые коллеги, простуженного ребенка не стоит кормить насильно. Здорового, впрочем, тоже, - приходилось прикладывать нешуточные старания, чтобы не съехать на подобные тезисы в своем докладе.       И вот теперь он наконец-то ехал домой, чтобы лично убедиться: дети живы, жена не сошла с ума, а дом все еще крепко стоит на своем фундаменте. Его рейс был довольно ранним, так что он ожидал, что жена и обе дочки будут сладко спать к его появлению дома. Однако, стоило открыть дверь и завезти в прихожую чемодан на колесиках, как из гостиной прямиком в его руки вылетел ураган, увенчанный пшеничными треугольными оданго.        - Папа! - Чибиуса огласила дом своим радостным визгом, еще чуть хрипловатым, но ясно говорившим — старшая, определенно, пошла на поправку. Тут же сверху раздался еще один визг, даже громче первого. И торопливые шаги. Из спален бежал кто-то очень-очень соскучившийся и определенно гораздо более крупный, чем двухлетний ребенок.       Усаги с младшей, прижавшей к себе любимую тряпичную куклу, на руках замерла на секунду на верхней ступени лестницы, а потом, едва ли не перепрыгивая через ступеньки, пронеслась вниз, умудрившись не запнуться, не зацепиться ногой за вечно вздыбленный «горкой» коврик в прихожей и не потерять по дороге собственные тапочки.        - Папа, Чиби-Чиби, Чиби-Чиби… - малютка тянула к отцу ручонки, всеми силами требуя, чтобы ее немедленно взяли на руки.        - Погоди, зайчонок, - Мамору наклонился, громко выдохнув, подхватил одной рукой старшую дочку, выпрямившись, забрал у жены младшую. В такие моменты он ощущал себя просто олимпийским чемпионом по тяжелой атлетике. Но черт возьми — самым счастливым чемпионом по тяжелой атлетике. А теперь, он мог еще и к жене обратиться, - Привет, - он улыбнулся пожалуй впервые за последние дни. Облегченно и открыто. Он дома. И здесь все хорошо. Что еще нужно ему для счастья?       Чуть позже он узнал, что — счастливый смех дочек, разбирающих подарки, которые папа купил едва ли не в последний момент. Но как можно вернуться к своим маленьким «чекупилкам» и не достать из чемодана целый ворох цветных футболок, до которых обе были очень жадными, резиночек, заколочек и мелких мягких игрушек. И конечно, главный улов его поездки. Три пижамы кигуруми. Обделить Усаги хоть в чем-то, даже в откровенно детском наряде, он не мог.        - Странная мы семейка, - Усаги со смехом откинула с головы капюшон пижамы, увенчанный ярко-розовыми заячьими ушками, - Ну скажи мне, Мамо-Тян, как маленький, худенький зайка мог произвести на свет единорога и слоника? - молодая женщина кивнула в сторону младшей дочери, добравшейся до отцовского телефона и теперь увлеченно тыкавшей своими крохотными пальчиками в сенсорный экран гаджета. Мужчина перехватил младшую дочь, усадил ее к себе на колени и пожал плечами. У него все никак не получалось перестать улыбаться. Что поделать, если именно здесь, в окружении этих троих, он счастлив.        - Мама! Я не единорог, я пегас! - гордо возвестила Чибиуса, отвлекшись на пару секунд от привезенных папой браслетиков, подскочила с ковра на ноги и повернулась к матери спиной, - Видишь, у меня и крылья есть. Я пегас!        - Прости, конечно. Конечно, ты пегас, - Усаги сжала дочь в объятиях и потормошила от души, - А почему ты себе не купил? Ты чудесно смотрелся бы в образе, например, волка… - быстро сменила тему миссис Чиба, буквально упав на диван рядом с мужем.        - Усако, я конечно у тебя ушибленный на всю голову, при чем — буквально, но не настолько, чтобы нацепить на себя что-то подобное, - он наклонился вперед, чтобы посадить дочку на пол и ласково притянул к себе жену, - Тем более, не обязательно быть волком, чтобы отведать зайчика, - будто иллюстрируя свои слова, он довольно легко потянул на себя ткань ее кигуруми совсем рядом с клепкой на груди. Предательская застежка поддалась довольно легко, открыв жадному, изголодавшемуся взгляду приятную округлость женской груди, вздымающейся над довольно симпатичным, хоть и совсем простым светло-серым лифчиком. Помня о том, что в комнате, помимо них, находятся две дочери, Мамору со вздохом застегнул пижаму жены вместо того, чтобы, как нестерпимо хотелось, прижаться к столь любимому и соблазнительному телу, губами.       День прошел как любой другой выходной в семье Чиба, когда девочек не забирали к себе бабушка и дедушка Цукино. Завтрак, прогулка с детьми, во время которой Чибиуса по излюбленной своей привычке вцепилась мертвой хваткой в отцовскую руку, будто боялась, что вот-вот папа снова поедет в свой непонятный Берлин. Мама мало что могла рассказать девочкам об этом городе. Гораздо больше — тетя Ами, которая забегала на днях. Но и без их рассказов маленькая мисс Чиба могла сделать очень определенный вывод — Берлин ей не нравится. Как и любой другой город, куда папа соберется без них по каким-то своим, совершенно ей не понятным делам.       Коусаги же предпочитала иметь равное внимание от мамы и папы, поэтому почти сразу после выхода из дома неизменно начинала капризничать и требовать, чтобы ее выпустили из коляски. Малышка с совершенно счастливым выражением лица на своей округлой детской мордашке в обрамлении темных завитков волос топала между мамой и папой, крепко держась за их руки и рассматривала все, что ее окружает. В отличии от старшей сестры, она еще многому удивлялась в этом мире. Усаги младшая важно шагала по улице, держась за папину руку и ведя с ним безумно важную беседу о книге сказок, купленной для нее дедушкой Кенджи. А самая младшая Чиба замечала все вокруг — бабочку, собаку, смешную шляпку на семенящей неподалеку старушке. И незамедлительно делилась своими наблюдениями с семьей, чем вызывала довольные улыбки родителей — с речью у девочки складывалось не особенно удачно, поэтому вся семья активно поддерживала любые ее начинания в этом нелегком деле.       А после прогулки и обеда из спагетти с овощами и вишневого пирога (европейская кухня отчего-то с самого начала семейной жизни поддавалась Усаги куда проще и охотнее, чем с детства знакомые японские блюда — за вычетом нескольких счастливых исключений), когда неожиданно обе дочери улеглись на дневной сон, родители даже смогли наглядно продемонстрировать друг другу, насколько тяжело было пережить эту разлуку с самым любимым человеком. Приветствие изголодавшихся супругов вышло настолько жарким, что Мамору приходилось на полном серьезе зажимать жене рот. Когда поцелуем, а когда — в особо горячие моменты — и просто ладонью. И это еще больше заводило и будоражило обоих.        - Привет, - едва отдышавшись, Усаги облегченно рассмеялась, все еще обнимая поясницу мужа ногами и поглаживая его грудь, словно лишний раз убеждаясь — он дома. Его самолет благополучно взлетел, преодолел восемь тысяч девятьсот двадцать шесть километров и удачно приземлился в аэропорту Токио. Они снова вместе. Теперь можно на самом деле выдохнуть, расслабиться. Снова быть совершенно счастливой и не желать ничего свыше того, что и так уже имеешь.        - Привет, - Мамору поддержал ее приветствие, несколько раз быстро коснулся своими губами ее и лег на постель рядом. Усаги тут же, практически мгновенно прижалась, положив голову на его грудь, и нежно обхватила его ладонь. Мамору погладил каждый изящный пальчик и блаженно вздохнул, - Как у вас тут все было без меня?        - Ты же знаешь, - она все еще переживала блаженное послевкусие удовольствия во всем своем теле. С удовольствием потягивалась, не отстраняясь от мужа и на мгновение, - Я все тебе рассказывала по телефону.        - И все же? - мужчина проявил некую настойчивость, крепче прижимая жену к себе.        - Ну… - Усаги задумалась на мгновение, - Мы выздоровели, - она улыбнулась и сжала кулак в победном жесте, - Потом… - она снова замолчала, припоминая события последних дней, - Я приготовила паштет из курицы. Чибиуса сказала, что он не вкусный, а Коусаги наворачивала большой ложкой. Потом попробуешь, твой голос решающий. Еще Ами определилась с дизайном свадебного торта. Что-то такое… голубое. Но ты, конечно не об этом спрашивал, - она резко дунула вверх, чтобы убрать пряди упавшей на глаза длинной челки, - Еще на кухне сломалась дверца кухонного шкафчика. Это честно не я. Чиби-Чиби искала конфеты.        - Халк крушить! - с насмешливыми нотами в голосе прокомментировал отец семейства. С тех пор, как около полугода назад, почти сразу после переезда в новый дом, младшенькая попробовала шоколад, ничто не могло встать между ней и конфетами. «Папочкины гены!» - вздыхала Усаги, в очередной раз отмывая перемазанную, но совершенно счастливую детскую мордашку. Муж в ответ на это неизменно напоминал о том, что его любовь к сладкому ограничена только шоколадом. А вот мамочка одинаково охотно уплетает и его, и мармелад, и марципаны, и пролине, и карамель, и… да он слов таких страшных не знает, - Я починю, - пообещал мужчина, - Только сейчас, полежим чуточку, - ремонт этих кухонных шкафчиков за последние месяцы плотно вошел у него в привычку. Пожалуй, редкая неделя обходилась без этого. Наверное, гораздо проще было бы сходить в ближайший магазин и купить там новые петли, чтобы заменить их и забыть об этой своей обязанности. Но Мамору нравилось делать что-то в их доме. Был целый список дел, которыми он занимался в свое удовольствие и совершенно искренне не собирался отказываться ни от одного из них.       Откровенно говоря, что фурнитура у выбранной женой кухни никуда не годится, он видел еще в мебельном салоне. И минут так десять совершенно честно старался убедить Усаги, что для их нового дома они могут купить и что-то гораздо более качественное. Но эта битва была заранее проиграна. Усаги уже была влюблена. В фасады, в комплектацию, в собственные мечты о том, как вкусно будет готовить в окружении именно этих белых матовых кухонных тумб и шкафчиков. А отказать жене в ее персональном счастье Мамору не мог. Вот и появлялся теперь в кухне с набором инструментов с завидной регулярностью. А потом, когда срочный мелкий ремонт был завершен, неизменно получал нежный поцелуй и мог видеть обращенный к нему восторг в глазах жены, словно он только что дракона победил своей отверткой. Никак не меньше.        - А еще, вчера у нас был очень интересный разговор с Чибиусой, - вспомнив о просьбе дочки, Усаги широко улыбнулась.        - О чем же?        - Она хочет брата, - усмехнулась Усаги. Реакция мужа на это заявление была известна ей заранее. Ну какой мужчина не мечтает о сыне? Когда они ждали Чибиусу, своего первенца, Мамору и правда было все равно, кто у них родится — мальчик или девочка. Он просто ждал своего ребенка от любимой женщины и с трепетным восторгом, свойственным отнюдь не многим молодым парням, готовящимся к отцовству, воспринимал все, что с ними происходило. Коусаги была хитрее старшей сестры — она вплоть до третьего триместра отказывалась демонстрировать себя на УЗИ во всей красе. А в третьем триместре, одновременно с вестью о том, что в семье вскоре появится еще одна девочка, врач напряженно вгляделся в экран аппарата и как можно спокойнее произнес: «Двойное обвитие». После этого Чиба уже не хотел ничего кроме того, чтобы дочь родилась живой и здоровой, что и произошло в итоге в один из ветренных февральских дней. И, хоть в карте новорожденной и было вписано неутешительное: «Гипоксия первой степени», он держал на руках свою дочь, которая сопела, забавно подергивая во сне крохотными ручками и ножками. А рядом с ним облегченно улыбалась усталая и измученная, но счастливая Усаги. Что еще нужно для счастья?        - Вот как? - Мамору, боясь, что сама Усаги после страха, перенесенного во время второй беременности и определенно еще не забытого, еще очень долго не захочет даже думать о еще одной попытке продолжить не только род, но и фамилию, старался даже не затрагивать эту тему в разговорах с женой.        - Да, - она положила руки на его пресс, сползла чуть ниже по телу мужа, чтобы упереться подбородком в свой локоть, - Правда есть один технический момент, который мы с тобой вряд ли сможем ей обеспечить. Она хочет старшего брата. Чтобы он таскал за ней портфель, отпугивал хулиганов, делился конфетами. Ну, ты понимаешь, наивные детские представления о братике.        - Да уж, - Мамору улыбнулся, - Сделать старшего брата мы вряд ли сможем.        - Ага. Поэтому мы сговорились на младшего, - удовлетворенно заключила Усаги, - Но я честно предупредила ее, что это может занять много времени. Чтобы не получилось как в тот раз, с Чиби-Чиби, - она рассмеялась, вспомнив сердито надутые губки старшей дочки, когда они с мужем сказали что вскоре в семье появится малыш, а девочка решила, что скоро — это минут двадцать. Ну час в самом крайнем случае. А когда выяснилось, что ждать придется аж целых семь месяцев еще, да и играть с маленьким сразу будет никак нельзя — девочка очень расстроилась и даже обиделась на родителей.        - А ты… ты уверена, что уже готова к этому? Девочки сами еще совсем маленькие. Ну Чибиуса уже школьница, - быстро поправил себя Мамору, - А Чиби-Чиби? Совсем кроха. Да она предпочитает жить практически у тебя на руках.        - Ты меня отговариваешь что ли? - удивленно уточнила жена, - Знаешь, Мамо-Тян, не ожидала… На самом деле, я боюсь. И рожать опять боюсь, и того, что снова что-то может пойти не так. Боюсь, - откровенно признала она. Вообще не умела держать что-то в тайне от мужа. Про таких говорят: что на уме, то и на языке, - Но очень хочу. На самом деле хочу, чтобы у нас был сын. Обязательно — похожий на тебя. Чтобы у него были твои глаза. Черт возьми! Я так люблю твои глаза и никак не могу передать их никому из наших детей. Что за несправедливость?! - она снова подтянулась вверх, так чтобы их лица оказались на одном уровне. Мамору тут же обхватил ее лицо в ладони, внимательно изучая давно и до мелочей знакомые и бесконечно любимые черты.        - Я счастлив, что у наших дочерей твои глаза, - улыбнулся он, поглаживая чуть округлые щеки большими пальцами, - Они невероятно красивые.        - Ну… я старалась, - Усаги скромно потупилась, а потом вдруг резко оторвалась от него, вскочила на ноги, нисколько не стесняясь своей наготы, - Девочки скоро уже проснутся. Нужно вставать.       Мамору заложил руки за голову, наблюдая за тем, как Усаги собирает раскиданные вокруг кровати вещи, одевается, мурлыча себе под нос любимую песню. У него было абсолютно все, что нужно настоящему мужчине для счастья — любимая и желанная женщина рядом, дочери, с которых он готов был пылинки сдувать, дом, любимая и прибыльная работа. А скоро, возможно, появится и сын — особый источник отцовской гордости. Нет, жизнь, определенно, удалась.