Пламя на ладони

Кёнсу смотрит на баскетбольное поле, и звонкий стук мяча колотится о его черепную коробку изнутри. Слишком громко. До тошноты. До выступающих на висках капель пота. Минсок что-то говорит, комментирует игру, показывает на кого-то, но Кёнсу слышит только отвратительный стук и неотрывно следит за Чанёлем. Чанёль высокий. Он состоит из сплошных углов, неловкостей и нелепостей. В коридорах университета он задевает окружающих своими острыми локтями и худыми коленками. Только на баскетбольном поле он – другой. Двигается с мячом, словно ведет в танце. Легко. Почти завораживающе. Чанёль скачет солнечным зайчиком, и Кёнсу нестерпимо хочется протянуть руку, приманить его на ладонь, а потом – погасить. Навсегда. Чтобы не слепил больше, не приковывал внимание. Кёнсу пугается своих мыслей, потому что искренне считает себя добрым и чутким человеком, но почти задыхается, когда осознает, сколько в нем ненависти к Чанёлю. Игра заканчивается. Чанёль идет мимо трибун и кричит, улыбаясь: - Я был хорош, До Кёнсу? Он раскручивает мяч на указательном пальце, но тот почти сразу срывается и падает. Вокруг смеются, но Чанёль не смущается ни капли, только смотрит пронзительно на До. Мяч лежит на земле, а стук в черепной коробке Кёнсу не смолкает. И Кёнсу нервно сглатывает, потому что и взгляд у Чанёля – острый. Протыкает насквозь, свербит под лопаткой. Кёнсу смотрит Паку вслед и понимает, что стук, который его преследует – это колотящееся в горле сердце. Пусть Чанёль исчезнет, загадывает Кёнсу. Пусть рассыплется пылью. Чанёль не исчезает. Ни через день, ни через два, ни через неделю. Ходит по университетским коридорам, возвышаясь над толпой, протыкает взглядом, обжигает улыбкой. Кёнсу сжимает кулаки и пытается не думать, не чувствовать, не загадывать больше. Минсок тянет за рукав и говорит: - Пойдешь к Сехуну на вечеринку? - Нет, - отвечает Кёнсу. - Почему? – Минсок поджимает губы и мнет манжеты чужой рубашки. Потому что там будет Чанёль. - Потому что сегодня я весь вечер готовлю доклад по литературе. Кёнсу вдыхает сквозь сжатые зубы. Пусть Минсок отстанет, пожалуйста, думает Кёнсу. Думает и сразу обрывает себя. Не загадывать. Больше не загадывать. Никто никогда не исполнит его желаний, да и желания у него – неправильные, некрасивые. Кёнсу пытается убедить себя, что дело не в Чанёле, но не получается: ни к кому он больше не испытывает такой ненависти. - Пойдем, пойдем, пойдем, - бубнит Минсок. Его слова мячиками скачут в голове, и Кёнсу не выдерживает. Грубо вырывает рукав из тонких пальцев, а потом говорит, мягче и добрее: - Хорошо. Только ненадолго. Минсок улыбается, снова что-то рассказывает, тянет куда-то. Кёнсу смотрит на него и пытается заразиться чужой кипучей радостью. Пытается вспомнить, когда все пошло не так, и не вспоминает. Возможно, правильный ответ: с самого начала. С тех пор, как он впервые увидел макушку Чанёля в коридоре. Он еще не знал о нем ничего, даже имени (которое все равно ему ничего не сказало бы), но твердо понял: это большая проблема. Пак действительно оказался проблемой. Ходячая катастрофа, стихийное бедствие. У него глаза – жгуче черные. Заглянешь в них дольше, чем на пару мгновений, и воздух из легких выбьет. Кёнсу теперь слишком хорошо это знает. Помнит каждый раз, когда замирал посреди коридора, хватаясь за горло. А еще Чанёль смеется. Громко и заразительно. И смех его льется по аудитории, вытекает в коридоры, а потом – на улицу. Когда Чанёль смеется, весь мир вокруг отвечает ему, протягивает руки и хочет согреться. И только Кёнсу видит, как это глупо, как это сумасшедше нелепо. Он втайне гордится, что у него иммунитет, что он не позволит Чанёлю ослепить себя. Кёнсу верит, что однажды громкий стук в голове утихнет, а сердце опустится обратно в область груди и немного влево. Туда, где ему место. Кёнсу упускает момент, когда Минсок уходит вперед, а из ближайшей аудитории начинают выходить студенты, и бурный человеческий поток разъединяет их. Кёнсу отступает к окну и сразу жалеет об этом, потому что от потока отделяется Чанёль и преграждает ему путь. Надо было развернуться и бежать прочь. - Идешь сегодня к Сехуну, До Кёнсу? – спрашивает Чанёль, улыбаясь. Не смотри ему в глаза. - Иду, - отвечает Кёнсу и хмурится, разглядывая свои кроссовки. Черт бы побрал Минсока. Ему противно стоять так близко к Чанёлю и едва разбирать его слова сквозь стук в голове. Противно, что не может объяснить Паку, как он его ненавидит. Потому что причины нет, сам Чанёль – одна большая причина. - Тогда увидимся, - Чанёль весело дергает Кёнсу за лямку рюкзака и ныряет обратно в толпу. Кёнсу остается стоять на месте, а потом приваливается лбом к холодному стеклу и глубоко дышит. Минсок подходит к нему и осторожно кладет руку на плечо. Я в порядке, - думает До. - Я в полном порядке. Минсок качает головой. Ему кажется, что он разучился понимать друга. И это новое знание оставляет внутри горький осадок. - Все хорошо, - говорит Кёнсу вслух, поворачивается к Минсоку и улыбается. Лицо Минсока светлеет. До может ненавидеть Чанёля, но не должен игнорировать Минсока. Им хочется дорожить, потому что он – настоящий и живой. Более открытый, чем Кёнсу, готовый отдать всего себя этому миру и посмотреть, что мир готов предложить ему взамен. До так не умеет и учиться не хочет, но греться у чужого пламени оказывается слишком приятно. Пока это не пламя Чанёля. - Будет здорово, - радостно говорит Минсок, потирая ладони. Они стоят напротив дома Сехуна. Кёнсу отчаянно хочет развернуться и уйти, но он обещал. Три часа и можно будет сбежать домой. Три часа в большом доме: при должной хитрости и определенной мере везения с Чанёлем можно будет успешно разминуться. Кёнсу в это не верит, но снова загадывает и снова корит себя. Кажется, Минсок собирается никогда не замолкать. Он тянет До в дом, находит кухню, по-хозяйски достает из холодильника две бутылки пива и вкладывает одну в руку Кёнсу. - Не скучай, - подмигивает и исчезает. В воздухе остается только улыбка. Тень на стене от всполоха пламени. Кёнсу старается не думать, что Минсок похож на Чанёля. Что Чанёль – похож на Минсока. Это будет чуть больше, чем До готов выдержать. Он бродит по дому, кивает знакомым, немного танцует с симпатичной девчонкой из параллельной группы. В коридоре натыкается на Сехуна и попадает в его объятия. Сехун – человек-праздник. Беспечный, словно весенний ветер. Сегодня он здесь, завтра – там, и куда бы ни пришел – жизнь кипит. Кёнсу не может не смеяться, когда смеется Сехун. Он позволяет потрепать себя по волосам и почти оторвать от пола, а потом Сехун замечает кого-то еще и уносится прочь. Кёнсу прикладывает к щеке бутылку, в которой еще осталось больше половины пива. Стекло приятно холодит кожу, и До понимает, как душно и жарко в доме. Музыка гремит, все вокруг танцуют, смеются, выкрикивают строчки песен и чьи-то имена. Кёнсу входит в толпу и позволяет ей обступить себя, закрывает глаза и расслабляется. Слишком долго он был сосредоточен на своей ненависти к Чанёлю. Теперь хочется просто не думать. Не загадывать. Не помнить. Стук внутри можно считать глухим ритмом электроники. Пусть все внутри будет заполнено музыкой. Кёнсу танцует, пока жар вокруг не становится невыносимым. Пробирается сквозь потные тела, стягивает растянутый свитер, оставаясь в футболке, бросает его на отодвинутый к стене диван и ставит пустую бутылку на пол, а потом падает на подушки, прикрывая глаза. Телом овладевает усталость, счет времени потерян. Нужно найти Минсока, думает Кёнсу. Он хочет еще немного посидеть, пытаясь унять колотящееся сердце, а потом снова обойти дом. Найти друга. Уехать домой. Кёнсу вздрагивает и распахивает глаза, когда его голых рук касаются чужие горячие ладони. Горячие нечеловечески. Невозможно. Пак Чанёль. Сидит рядом и наклоняется к самому уху Кёнсу, обхватывая его запястья, почти кричит сквозь музыку и громкий стук: - Пойдем со мной. И Кёнсу кивает. Он согласен на что угодно, только пусть Пак отпустит его. Пусть не обжигает. Пусть не заставляет сходить с ума, захлебываясь воздухом, который тоже теперь раскален. Чанёль тянет его за край футболки мимо людей, мимо комнат, прокладывая путь острыми локтями. Выводит на задний двор. Кёнсу вдыхает прохладный ночной воздух и отгоняет морок. Прислоняется к кирпичной стене у двери и чувствует, как кожа покрывается мурашками. - Кёнсу, - Чанёль становится напротив, замирая в нескольких шагах. Смотрит пронзительно. Кёнсу хочет заткнуть уши, потому что стук становится нестерпимым. И он заткнул бы, но знает, что это не поможет. Чанёль мягко поддевает пальцами его подбородок, заставляет заглянуть себе в глаза. Кёнсу не хочет смотреть, но сопротивляться всему и сразу больше нет сил, поэтому он глубоко вдыхает и смотрит. Проваливается в глубину чужих глаз, а в горле что-то лопается. Стук в голове переходит в ультразвук, и Кёнсу на мгновение кажется, что его сердце остановилось. Чанёль тихо смеется, словно знает какой-то секрет, подается вперед и целует Кёнсу, неловко наклоняясь и прижимаясь всем телом. До горит. Пытается оттолкнуть Чанёля, но с первого раза не получается. Получается со второго, когда Пак наконец чувствует сопротивление и отстраняется сам. Кёнсу лихорадочно гладит себя по рукам и груди, словно ищет ожоги. Ожогов нет, но кожу саднит до боли, до искр перед глазами. - Пошел к черту, - хрипит Кёнсу. – Не трогай меня. Не смей. Чанёль все-таки пытается дотронуться еще раз, но До отталкивает его. Чанёль больше не смеется, не улыбается и не опаляет. Он растерянно стоит, тянет руки и силится сказать хоть слово. Кёнсу кривится и уходит. Под лопаткой свербит – Пак смотрит ему вслед. На следующий день Кёнсу впервые ссорится с Минсоком, который долго выговаривает ему за то, что До ушел с вечеринки один. Кёнсу не может рассказать Минсоку всего, а Минсок не хочет ничего слушать. Они плюют на все, и каждый решает дать другому время. Кёнсу вынужден целый день ходить один, сидеть один, есть в одиночестве. Но впервые это его не тяготит. Никто не отвлекает, не дергает за рукав, не заставляет чувствовать себя неловко. Кёнсу ценит, когда Минсок рядом, но на расстоянии ценить Минсока оказывается приятнее. Это кризис, думает До. Он пройдет. Вся его жизнь – затянувшийся гребанный кризис. Кёнсу стоит у аудитории, уткнувшись в телефон, а потом снова чувствует чужой взгляд и поднимает голову. Чанёль проходит мимо, смотрит в упор и улыбается. И До привычно захлебывается ненавистью и непониманием: Пак снова сияет, и не осталось ни капли растерянности, ни капли глухой мольбы в глазах. Но все это Кёнсу был готов стерпеть, если бы не свитер. Свитер, который он забыл на диване у Сехуна. Свитер, который сейчас на Чанёле: отлично севший в плечах за счет своей растянутости и с нелепо коротковатыми рукавами. Сердце снова стучит в горле, а кулаки сами собой сжимаются. До догоняет Чанёля, затаскивает в ближайшую пустую аудиторию, толкает к стене и шипит: - Какого черта? Чанёль улыбается и ничего не говорит. - Ты с ума сошел? – Кёнсу качает головой и пятится назад. – Ты сумасшедший! Улыбка сползает с лица Чанёля, он хватает До за рубашку, притягивает к себе и разворачивается. Теперь Кёнсу прижат к стене, и нестерпимый жар расползается по телу. Чанёль обхватывает его лицо своими широкими ладонями и заставляет посмотреть в глаза. - Пожалуйста, - шепчет Чанёль, и голос его дрожит, - пожалуйста, пожалуйста… Кёнсу отнимает его руки от своего лица и закрывает глаза. Чанёль целует его в веки, лоб, мажет губами по виску, а потом впивается в губы. До не отвечает, и тогда Пак проникает ладонями к нему под рубашку, проводит пальцами по ребрам и легко щекочет. Кёнсу дергается и открывает рот, и Чанёль скользит в него языком, углубляет поцелуй, горячо стонет. Он меня высушит, отвлеченно думает Кёнсу. Он меня сожжет. Чанёль отрывается от его губ и опускается на колени. Расстегивает ремень До, спускает брюки вместе с трусами и обхватывает губами его член. И Кёнсу понимает, насколько он возбужден, насколько ему необходима сейчас горячая влажность чужого рта. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Кёнсу кончает с тихим всхлипом и не может сдержать слез. Он ненавидит Чанёля. Он ненавидит себя. Ненавидит свою слабость и ту нелепую ситуацию, в которую попал. Как он жалок, как он глуп. - Почему? - Чанёль поднимается, обнимает До и утыкается носом ему в макушку. – Почему ты плачешь? - Потому что я тебя ненавижу, - неожиданно громко и твердо говорит Кёнсу. И его слова повисают в воздухе. Чанёль дергается, как от удара, но только крепче сжимает руки на талии До. - Прости меня, - говорит Пак севшим голосом. – Я не знал. Я думал, ты просто боишься. Кёнсу буквально давится смехом сквозь слезы. Он не знал. - Отпусти меня, - приказывает До, когда берет себя в руки. Чанёль медлит, но отстраняется. Кёнсу натягивает брюки, застегивает их и смотрит Чанёлю в глаза. Впервые стук в голове смолкает, а сердце начинает биться в груди. До не превращается в горстку пепла или тлеющие угли. Мир не падает ему на голову. Ненависть никуда не уходит, но ослабляет хватку, позволяя дышать спокойней. - Я думаю… - начинает Чанёль. - Мне плевать, что ты думаешь, - холодно говорит Кёнсу. - Если я скажу, что люблю тебя и готов ждать? – Чанёль смотрит долго и серьезно. Пустые слова. - Ждать чего? - Пока ты меня не полюбишь. Кёнсу смеется и смотрит, как сжимается от этого смеха Чанёль. Это приносит неожиданное удовольствие. Маленький оргазм. - Подожди, - соглашается Кёнсу. Чанёль становится совсем ручным прямо на глазах. Улыбается, но улыбка - другая. Робкая и виноватая. Пламя на твоей ладони – это прекрасно, думает Кёнсу. К нему возвращается уверенность. Он возьмет от этого столько, сколько сможет взять. Лишь бы невыносимый стук не вернулся, а сердце осталось в груди. Пусть Чанёль ждет. Он никогда не дождется, – загадывает Кёнсу, забывая, что загадывать нельзя.