Ещё увидимся, дружочек!

Х.А.Р.Л.И.К.В.И.Н.Н. Её имя звучит как-то причудливо и по-шутовски, неизменно напоминая Дэдшоту о цирке, куда он не раз водил свою дочь. Харли отлично вписалась бы в цирковую труппу — гимнастка, совершенная во всём, даже в своём безумии. Ему не хватает цирка. Ему не хватает Харли. Он помнит её всю, от кончиков пальцев до невесомых светлых локонов, и чувствует себя школьником-кретином. Дэдшот давно вышел из того возраста, когда люди встречают первую любовь, испытывают нежный трепет в сердце и искреннее волнение. Ему давно уже даже не тридцать, когда большинство мужчин задумываются о женитьбе, делают предложения и удивляются, что на свадьбу возможно спустить свой годовой доход. И всё-таки именно Харли Квинн, едва ли не самая неподходящая кандидатура, становится его первой любовью. В тот ли момент, когда он впервые слышит её смех с нотками сумасшествия? Позже, когда смотрит на её самоотверженность в бою? Или же когда видит её, насквозь промокшую и беззащитную, сидящей на крыше автомобиля? Дэдшот понятия не имеет, когда он влюбился в Харли Квинн, но понимает, что это надолго. У него есть встречи с дочкой, его малышкой, которая любит отца таким, какой он есть, но Флойд Лоутон всё чаще с невесёлым смешком думает о том, что следовало попросить у Аманды Уоллер возможность свидания и с Харли тоже. И каждый раз одёргивает себя: она всегда будет любить своего безумного дружка, что бы он с ней ни делал. Первая любовь и сразу несчастливая. Вот теперь Дэдшот познал все прелести пубертатного возраста.

***

Флойд читает новое письмо от дочки — теперь их исправно доставляют ему и даже посылают ответные, — когда дверь в камеру разлетается на мельчайшие кусочки, и на пороге, отплёвываясь и кашляя, появляется та самая безумная девчонка с молотом наперевес. — Харли?! — потирая руку, в которую попали осколки, удивляется Дэдшот, и письмо дочери падает из его рук на пол. — Быстро, вон отсюда! — надувает губы и приказывает Квинн, пиная ногой то, что осталось от двери и недовольно цокая, видя, что обувь безнадёжно испорчена. Он медлит лишь мгновение, оценивая ситуацию и не понимая, почему Харли вытаскивает его из этого места, а затем вскакивает и, хватая письма дочери, подскакивает к Квинн. Быстрым взглядом наёмного убийцы подмечает одиннадцать трупов полицейских в коридоре. Харли же с беззаботным смешком целует его в щёку, суёт в руку пистолет и разворачивается, чтобы исчезнуть. — Харли! Она останавливается и поворачивает голову. — О, и ни в коем случае не говори никому, что сбежать тебе помогла я, — серьёзно предупреждает она и вдруг снова смеётся тем самым смехом, от которого мурашки по коже. — Не хочу, чтобы Пудинг оторвал тебе голову. Ещё увидимся, дружочек!