Простые последние слова.

- Как дела, мой немилый кохай? – хмыкнул светловолосый. Понимал ли он, что за этой надменной интонацией кроется весьма реальный интерес самочувствием лягушонка после той битвы? Вряд ли. А Фран понимал. Он вообще много понимал. Слишком много для живого. Да, молодой иллюзионист Варии умер. Скоропостижно скончался во время тяжелой битвы со слишком быстрым противником. Так или иначе, для иллюзии нужно было время. Тогда Бельфегор так отчаянно пытался защищать уже мертвое окровавленное тело... А все остальные? Во время жизни Франа они пытались не привязываться к лягушонку, да и к другим варийцам тоже. Но к иллюзионистам в большей степени. Все прекрасно знали, срок жизни окутанных тайной хранителей тумана значительно отличается от срока остальных. Фран был не из тех, кто может убить «соратника», или даже «друга», да еще и это высасывающее жизнь кольцо ада... Все это значило только одно. «Но он же совсем еще ребенок!» - протестовали некоторые, когда в Варии заходили разговоры о возможной скорой смерти Франа. А принц только и твердил свое «Я позволю ему умереть лишь от моей руки». Так и в этот раз, когда недогадливый Леви-А-Тан решил пригласить его на похороны... «Да, вы правы, за такие слова я скоро прибью этого глупого «лягуха»!» - последние слова, произнесенные в присутствии Франа не в загробном мире, практически при нем. Слишком простые. Но Бел об этом даже не догадывается. Он искренне верит, нет, не так, он знает – его кохай живой, здоровый, и ждет его сейчас в комнате. Да, безумный принц окончательно сошел с ума и все это прекрасно понимали. Так же все понимали, что бред его больной фантазии с легкостью сможет развеять не сильная иллюзия. Но, занимавшая при жизни Франа должность «бухгалтера Варии» Мармон только отмахивалась: «Бесплатно не работаю». Наверное, не только она одна понимала, что эти слова значат «Я волнуюсь за сохранность его психики и здоровья после этого». И, скорее всего, это первый и последний раз, когда слова о деньгах в ее устах приобретают иной смысл. *** - Как дела, мой немилый кохай? - Как у собаки – жду тут вас, как Хатико, семпай... – привычно тянет звуки. - Ши-ши-ши... Не зли меня. - Молчу - молчу... А вы меня любите, семпай? - Что за глупые вопросы?! Прекрати нести чушь! – хотелось бы просто ответить «да»? - Но все же... - Что это с тобой? В последнее время ты сам не свой! – «Делаешь то, о чем я так давно мечтал». - А он и не понимает... – у входа в комнату стоял так и не замеченный дождь Варии. Как же это было больно, наблюдать за таким пугающе тихим безумием знакомого с восьмилетнего возраста Бела. Больно не только для Скуало. Больно для всех, а от смерти Франа - вдвойне. Занзас стал хоть и больше пить, но не так шумно. Теперь по замку не летают стаканы и выкрики в сторону «мусора». Не услышать и столь привычного «вройканья» Скуало и радостных выкриков Лусса... Даже Леви и тот прочувствовал всеобщую атмосферу. Только Бельфегор нарушает эту давящую, ледяную и какую-то тягучую тишину. Он живет обычной жизнью, для него не было никаких потерь. Да, как бы варийцы не пытались, им не забыть докучливого, всех бесящего зеленоволосого лягушонка... - Думаешь, лучше бы он страдал? – в воздухе появилась Мармон, тихо, как и раньше, но говорила она на редкость серьезно. - Не знаю, - от безысходности Суперби буквально сполз по стене коридора, спрятав лицо в ладони. Нет, он не плакал, а хотелось бы... Недавно они пытались внушить Белу, что его напарница возвращается, и теперь можно оставить Франа в покое... Но принц лишь отнекивался, вроде «поздно уже, лягуха сам хочет остаться, да, Фран?». Это были последние слова, убедившие всех в окончательном безумии принца. В тот момент они особенно остро почувствовали потерю еще одного и, наверно, даже более важного для них в действительности друга. Да, это была болезнь. Болезнь, от которой у них было «лекарство». И, если честно, многие бы только позавидовали «этакому везению»... Но стоило ли это лекарство использовать? Ведь если это горе было настолько сильным, что принесло с собой сумасшествие в неустойчивую психику урагана... Что с ним будет, когда он узнает правду? Стоит ли ему вообще знать правду? Или для него же будет лучше жить в мире собственных иллюзий? «Лучше горькая правда, чем сладкая ложь»? Но что, если в этой правде нет абсолютно никакого смысла?! Что, если правда может убить?! Или же наоборот? - Не узнаем, пока не попробуем, - наверно, последние слова Вайпер в столь безумном состоянии принца. Иллюзия готова. А точнее, как ее называл Фран, «противоиллюзия». Он вообще любил поиграться с составом и со значением слов. - Мусор, что вы тут делаете? – вымученный и явно дико злой Занзас подошел к ним. Но, казалось, у него даже не было сил злиться и кричать. Он просто устал от всего этого. Будто эта дегтевая тишина высасывала из него все силы. - Чертов босс... – кажется, у этих слов была совершенно иная окраска, нежели раньше, после громогласного «Врой». - Принца лечим... Она решилась. - И как? – не было смысла прикрываться безразличием. - Он без сознания. Видно, такой это для него шок. – подала голос иллюзионистка. - Вот как... – босс Варии удалился, продолжив свой путь. Вскоре его примеру последовал и Скуало, оставив Мармон в одиночестве наблюдать за неподвижно лежащим принцем. Но и та не задержалась у комнаты надолго. *** - Что с ним?! – Суперби ворвался в палату. Не смотря на взрослость принца, Скуало все еще чувствовал ответственность как за восьмилетнего ребенка. - Неизвестно. Он стремительно теряет силы, утверждая, что уже умер, – главврач явно опустил руки. - Что за бред?! Бел, что за бред ты несешь? - А, капитан, ты меня тоже видишь? Забавно, ши-ши-ши... – бледнее обычного, Бельфегор просто лежит на больничной кровати, не в силах пошевелиться. - Значит, так действовала эта иллюзия? - Нет, это – что-то другое. Другая, еще одна защита от реальности. Он явно не в силах принять эту смерть. И лучше бы его предыдущая «защита» сохранялась... *** Уже ночь. Бел потерял сознание, уснул. Все надеются, что не в последний раз. Надеются и хотят верить. И их надежды, кажется, начинают оправдываться. Шорох со стороны больничной кушетки говорит об этом. Подоспевшие к проснувшемуся урагану лишь застали сцену немых мучений Бела от, по видимому, адской боли. Такой величественный когда-то принц-потрошитель свернулся в комочек в попытке заглушить ее. Но, казалось, все бессмысленно и безумие на пару со смертью побеждают стремление жить, если таковое еще оставалось. И вот, все кончилось. Все. Отпустила боль, сдалось стремление жить и даже смерть, победив, перестала бороться. Да, наверное, так проще, всем. Никто не должен сражаться, терпеть мучения, переживать... «Не узнаем, пока не попробуем» - кажется, эти слова стали последними в настоящей жизни Бельфегора. Такие простые слова стали его смертельным приговором. *** - Как дела, мой немилый кохай? - Как у собаки – жду тут вас, как Хатико, семпай... - Ши-ши-ши... Не зли меня. - Молчу, молчу... А вы меня любите, семпай? - Что за глупые вопросы?! Прекрати нести чушь!