До рассвета

— Мэри… Женщина в камере очнулась от тихого шепота, разносящегося по её небольшому каземату. Кто-то звал ее по имени, но Мэри решила проигнорировать этот голос, и даже не открыла глаза. Уже все равно. Утром состоится казнь, а кому нужно общаться с почти мертвой эмоциональной преступницей, тем более – посреди ночи? Но тут она услышала мягкие шаги, и еще через секунду почувствовала прикосновение прохладных пальцев к своей щеке. — Мэри, проснись… Женщина дернулась от неожиданности и открыла глаза, чтобы точно убедиться, что это не сон. Разглядев в полумраке знакомое лицо, Мэри громко воскликнула: — Как Вы здесь оказались? Свидания запрещены, Вас арестуют… — Тсс… вот если ты будешь так кричать, нас обоих действительно арестуют. И казнь явно состоится сразу в двух печах, — с несвойственным ему сарказмом фыркнул Престон, осторожно оглядываясь на открытую дверь камеры. — Нужно бежать. Сейчас. Мэри неверяще смотрела на клерика, пытаясь понять, не шутит ли он. Или это - очередная ловушка? «Но он же чувствует!», мелькнула в голове женщины важная мысль. Но, несмотря на это, она не сделала ни шагу к свободе и осталась сидеть на месте, почти обреченно произнеся: — Мне некуда бежать. До Пустоши не добраться, я даже из здания не смогу выйти… Меня убьют патрульные, и я не доживу даже до утра. — Глупая, — тихо вздохнул Джон. — Я пришел за тобой, я смогу тебя вытащить отсюда. — Почему Вы это делаете? — Мэри вскинула голову, глядя Престону в глаза. Казалось, этот вопрос застал клерика врасплох. Он резко побледнел, абсолютно растерянно глядя в глаза Мэри. А ведь правда, зачем он сейчас рискует собственной репутацией и даже жизнью, чтобы вытащить эту женщину из камеры? Почему всего несколько минут назад убил пятерых патрульных и трех охранников, чтобы пробраться сюда? Где-то в глубине души Джон знал ответ, но то чувство, которое он испытывал к Мэри, казалось клерику таким непонятным, неуклюжим и глупым, что он все не решался сказать об этом вслух. — Я… я не знаю, — наконец выдавил Джон, но мгновенно оправившись от внезапно нахлынувшего ощущения, снова уверенно проговорил, — ну что, ты согласна бежать? Мэри коротко кивнула… Это было безумием. Никому прежде не удавалось сбежать из Либрийских тюрем. У Джона не было плана, не было абсолютно никаких мыслей, что делать дальше. Тем не менее, следуя своей интуиции, он надеялся, что у него получится вытащить Мэри. Лабиринты здания Консулата тянулись долго, безумно долго. Но что больше пугало – было слишком тихо, до сих пор не попалось ни одного патрульного, ни живого, ни мертвого. В коридоре было темно, и все, что ощущал Престон – пол под ногами, и дрожащую ладонь Мэри на плече. Как вдруг… — Клерик Джон Престон. Вы арестованы и будете сожжены в городских печах без суда и следствия. Вам вменяется нарушение равновесия и незаконная связь с женщиной. Приговор будет приведен в действие немедленно. Яркий свет наполнил коридор, на мгновение ослепив клерика. Все что он успел сделать до того, как появились хоть какие-то мысли - инстинктивно оттолкнуть Мэри с линии огня, зная, что где-то здесь было углубление в стене, и случайная пуля не достанет. В следующее мгновение послышалось щелканье затворов автоматов. Около десяти… Что ж, во время рейдов ему приходится решать и не такие задачи. Приходилось… В сторону неуверенность. Всего одна секунда - и в руках Престона появилось два пистолета. Никакой жалости, никакого промедления. С каждой пулей, выпущенной из оружия клерика, Либрия теряла одного солдата, такого же безликого, как и сама Система. Все, что летело в ответ - словно рассыпалось от напряженного воздуха вокруг, не причиняя вреда. Джону не приходилось даже сходить с места, хватило одной только точности и совершенного владения ган катой. Ад продолжался всего несколько секунд… Вскрики, огненные вспышки из дул оружия и звук падающих на бетонный пол бездыханных тел патрульных. А затем - звенящая тишина, нарушаемая лишь прерывистым дыханием Мэри где-то в стороне. — Ты в порядке? — Да… они все мертвы? — И тебя это волнует? Сейчас? — удивленный Престон все никак не находил более рационального ответа на ее вопрос. Да и не нужно было. Быстро стянув с себя плащ, он набросил его на плечи женщины, возвращаясь к мыслям о побеге. — Оденься. Сейчас на улице может быть холодно, и неизвестно, сколько еще нам предстоит идти, — с этими словами мужчина потянул Мэри за собой, стараясь выбрать наиболее короткий путь к выходу. Патронов осталось не так много, и лишние неприятности были Джону абсолютно ни к чему. Уже через несколько минут нервных переходов по зданию, беглецы увидели долгожданную цель – огромные парадные двери, ведущие к свободе… Проскакивая мимо блокпоста в холле, Престон отметил, что тел охраны, убитой им на входе, уже нет, а значит, кто-то уже провел чистку. Оставалось только надеяться, что это сделали работники крематория, а не патрульные, пришедшие устранять последствия побега. Впрочем, и это сейчас не важно. Главное сейчас – отвести Мэри в безопасное место… ____ Ночная Либрия поражала своей тишиной. Чистое небо над головой, молодой месяц, тонкой полоской света озаряющий безжизненные серые дома, пустую дорогу. Никаких лишних звуков, даже ветер утих, словно боясь нарушить равновесие мертвого величия Системы. Лишь звезды мерцали где-то далеко, будто подмигивая, наблюдая за разговором двоих, стоящих перед входом в убежище повстанцев, куда так необходимо было попасть. — Что ты будешь делать теперь? — обеспокоенно спросила Мэри, когда они с Джоном добрались до входа в Подполье. Конечно, она радовалась своему спасению, но также отчетливо понимала, что теперь огромная опасность угрожает Престону, и придя на выручку ей, он практически похоронил себя. — Не знаю… — спокойно ответил мужчина. — Думаю, мне придется вернуться в Либрию. Возможно, мне удастся убедить Совет, что все произошедшее сегодня, было лишь планом войти в доверие к Сопротивлению, чтобы разрушить его изнутри. Юрген знает об этой части плана. Мэри молча слушала, не шевелясь. — Когда вернешься в Подполье, найди Юргена, постарайся ему объяснить, что теперь все под угрозой. Нужен запасной ход, — Престон опустил голову, понимая, насколько все дальнейшие действия будут рискованны, и стараясь взять себя в руки. — Необходимо завершить начатое. — Но это же чистой воды безумие! Неужели непонятно, что теперь ты – такой же эмоциональный преступник как я, и тебя убьют сразу же, как ты переступишь порог Консулата? Никто даже слушать не станет твои доводы и планы. Ты сам знаешь, как работает эта система, и… — Я знаю, — клерик мягко перебил женщину, заглядывая ей в глаза. — Знаю. Но только я смогу остановить все это. Эррол положил жизнь, чтобы дать Сопротивлению еще один шанс. Чтобы заставить расшататься Систему. Если сейчас не закончить это – его смерть была напрасной. Мэри замерла, слушая слова Джона. Упоминание Партриджа все еще больно резало по сердцу, но вместе с тем, женщина осознавала, что Престон прав, и спасая ее от неминуемой смерти, действительно был готов пожертвовать собой, чтобы искупить свою вину, и теперь будет идти до конца, чтобы завершить задуманное. — Тогда… тогда тебе нужно идти сейчас, чтобы вернуться до рассвета... Будь осторожен. Я не хочу потерять и тебя, — больше не сдерживая эмоций, Мэри крепко обняла клерика, вкладывая в это действие всю свою нежность, любовь и беспокойство… — Я обещаю… — только и смог прошептать Джон. Впервые за все время у клерика так дрожал голос, впервые он почувствовал, как это тепло – когда любят. И какое оно, чувство счастья, когда ощущаешь губы любимой… _____ Первые лучи солнца упали на неподвижного человека в черном, одиноко стоящего у подножия лестницы здания Консулата. Почувствовав на себе свет, мужчина без страха улыбнулся наступающему дню. Рассвет наступил. А значит, теперь все будет хорошо…