Согрей меня

Ветер носил по пустынным улицам редкие снежинки, вдувал в распахнутые окна, качал покосившиеся ставни. Под темнеющим небом печально звучали скрипы и будто бы стоны. — Давай заночуем не здесь, уж лучше в чистом поле, — уговаривала брата девушка, кутавшаяся в побитую молью шаль. — Там и костра не развести, — возражал ей парнишка, тащивший тяжёлый тюк на спине. И они медленно шли по мёртвому городу, надеясь отыскать спокойное место или же поскорее выбраться за стены, вновь на караванный тракт. Заночевать и у стен можно, а в городе в самом деле боязно. Слухов много про него ходило, да вот только никто ничего не знал наверняка. Болтали, что знающие наверняка так в этом городе и остались. Навсегда. — Ты слышишь это? — Девушка вцепилась замёрзшими пальцами в запястье брата и встревоженно огляделась. — Да что "это"? Ничего я не слышу. Она притихла, но руку брата так и не отпустила. Ей всё мерещился призрачный голос, напевающий странные слова. Словно кто-то шёл следом и шептал ей на ухо: — Раз сердечко... Два сердечко... Где ты, славный человечек? Нарисуй мне путь-дорогу прямо к твоему порогу. Три сердечко... И четыре... Будешь жить до того шпиля. Коль дойдёшь туда опять, можешь вновь меня позвать. Пять сердечко... Шесть сердечко... Снова умер человечек. Не выходит, как всегда, вновь свернул я не туда. Семь сердечко... Восемь... Девять... Что же мне теперь тут делать? От неожиданности девушка выпустила руку брата и оглянулась, чтобы увидеть пустоту. Когда же повернулась к брату, растерянно моргнула — на улице была она одна. — Совсем замерзла, да? Погоди, сейчас найдём место посуше и разведём огонь... — бормотал себе под нос юноша, придерживая пальцы сестры на своём запястье. — Раз сердечко... Два... — Какое ещё?.. — Он повернул голову и уставился на высокого незнакомца в тёмном рваном плаще. Тот улыбался и негромко напевал: — Раз сердечко... Два сердечко... Вот и славный человечек... Холодные пальцы скользнули по лицу юноши, опалив стылостью и кусачим морозом. Глаза у улыбчивого незнакомца стали очень печальными. — Но не тот, совсем другой... Поворачивай домой, где в тепле родной руки остаются все грехи. Юноша всю ночь блуждал по городу в поисках сестры, но так и не нашёл её. Ещё дважды он видел незнакомца в плаще, тот улыбался, но улыбка не скрывала грусть, поселившуюся в глазах будто навеки. — Раз сердечко... Два сердечко... Где ты, славный человечек? — продолжал звать обитатель города, сидя на высоком крыльце у храма со шпилем. — Не грусти, маленький Хван, я всегда рядом с тобой, — шептал ветер, разносивший по пустынным улицам редкие снежинки. — Нужно лишь верить, что ты слышишь мой смех. — Раз сердечко... Два сердечко... Жарко-жарко, как у печки. И погаснет навсегда, если сжать в руке слегка. — Не грусти, мой маленький Хван. Вон там тоже тепло, иди туда. — Раз сердечко... Два сердечко... — напевал он, шагая по улицам в сторону нового заблудшего путника. И за ним следовала призрачная тень, которую он никак не мог увидеть, сколько бы душ и их тепла ни ловил в свои сети. Но однажды... — Где ты, славный человечек? — Всегда за твоим плечом, маленький Хван. Просто согрей меня.