Место, где его всегда ждут

Сакэ, прозрачное, как слеза, с журчанием пролилось в чарку. Томойо грациозно выпрямилась и отставила кувшин на поднос. — Благодарю, — буркнул Курогане, поднося чарку к губам. — А путешествия действительно изменили тебя, — заметила Томойо с улыбкой. — Ты даже научился вежливости. — Ты тоже сильно изменилась, пока меня не было. Научилась язвить, — фыркнул Курогане. Томойо едва слышно хихикнула, прикрыв рот рукавом одеяния. Ее глаза заблестели, и она в один миг растеряла холодное достоинство жрицы, став похожа на шаловливого ребенка. Наблюдавший за переменами в Томойо Курогане не смог сдержать улыбки и тут же попытался скрыть ее, отпив из чарки. Обжигающая, терпкая жидкость прокатилась по горлу, приятным теплом разлилась в желудке. Курогане побывал во многих мирах, но не пил напитка лучше японского сакэ. И не видел страны лучше, чем Япония. Курогане и Томойо сидели на веранде покоев принцессы, выходившей в сад. Серебристый свет полной луны прозрачной фатой лег на цветущие деревья сакуры, казалось, розовые листья светятся в темноте. Над черными, резными силуэтами кустов порхали светлячки — маленькие фонарики в ночи. Стрекотали цикады, ветер нежно перебирал листву. Курогане почувствовал в душе щемящую тоску. Сколько лет он уже не был в Японии? Два года, три? Образ родины стирался, растворяясь под наплывом новых впечатлений. Забывались запахи, звуки… Лица. Возможно, настанет день, когда он не сможет вспомнить, какого цвета глаза у Томойо. Как чудесна ее улыбка. — Курогане, ты смотришь на сад так, будто не увидишь больше никогда, — чуть обеспокоенный голос Томойо отвлек Курогане от мрачных мыслей. — Просто соскучился по нашим видам, — обронил Курогане и снова приложился к чарке. В воздухе повисло невысказанное: «Если ты так скучаешь по Японии, почему же не останешься здесь?». Но Томойо сказала другое. — Я знаю, ты снова отправишься в путь, — ее голос звучал напевно, словно она изрекала одно из своих предсказаний. — Твое путешествие еще не закончилось. — Не могу бросить пацана сейчас, — отрывисто произнес Курогане, со стуком опуская чарку на поднос. «Как бы мне не хотелось остаться в Японии…». — Но знаешь, я даже немного завидую тебе, Курогане, — бодро заявила Томойо. — Ты видел столько разных необычных стран, непохожих на нашу. Расскажи мне о них, и о тех девушках, с моим лицом и душой, что живут там. «Ни одна из них не была также прекрасна, как ты», — но, конечно же, вслух такого Курогане произнести не мог. — Лучше попроси Фая, — бросил воин. — Он у нас мастак трепаться и сочинять красивые истории. Томойо легко, кончиками пальцев коснулась руки Курогане. — Я хочу, чтобы рассказывал мне именно ты. И он рассказал. Об изящных замках, парящих в небесах, о дремучих лесах и диковинных животных, о странных летающих механизмах и разрушенных башнях из блестящего стекла, о бескрайних морях и жарких пустынях, о высоких горах и шумных городах. Курогане был не самым лучшим рассказчиком, но Томойо слушала его внимательно, и с ее губ не сходила мягкая улыбка. Глядя на нее, Курогане вдруг понял, что сейчас она напоминает его мать. Та когда-то также смотрела на его отца… Когда Курогане замолчал, Томойо тихо воздохнула. — Хотела бы я побывать в других странах и увидеть все эти чудеса. — Что мы все обо мне? — Курогане изобразил кровожадный оскал, который сам считал веселой улыбкой. — Меня так давно не было Японии, расскажи, что нового случилось. — Нашу главную новость ты и так знаешь. Действительно, даже за пышным нарядом сложно было не заметить округлившийся животик императрицы. — У нее родиться дочка, прекрасная, как солнце, — пропела Томойо. Но Курогане показалось, он расслышал в ее голосе печальные нотки. — Ко мне посватался генерал Южной армии, — без предисловий выдала вдруг Томойо. — Могучий воин, славно сражавшийся с монстрами, атаковавшими его владения. «Надежный защитник, который не мотается демоны знают где», — мысленно закончил Курогане. Сердце сжалось от незнакомой боли. — Получается, тебя можно поздравить? — голос прозвучал слишком сухо и официально. — Достойная партия. Жрица, отгоняющая зло, и воин, сражающий монстров. Идеальная пара. Томойо лукаво прищурилась. — Прискорбно, но мне пришлось отказать словному генералу. У меня уже есть мой воин. У Курогане перехватило дыхание. В голове закружились сотни слов. Я недостоин. Я могу не вернуться. Ты так часто снишься мне. Ты прекрасна. Я люблю тебя. С того дня, как ты светлым видением явилась посреди моего разрушенного дома. Но он не успел ничего сказать, Томойо изящно вспорхнула, словно маленькая птичка, склонилась к Курогане и прижала палец к его губам. — Я буду ждать тебя, — просто сказала она. — Столько, сколько потребуется. Тогда Курогане встал перед своей госпожой на одно колено и поцеловал пахнущую лилиями прядь ее шелковистых локонов. — Я обязательно вернусь к тебе. *** Путешественники прогостили в Японии месяц. В день отбытия их провожали императрица и жрица. — Возможно, мне только кажется, — заговорщически зашептал Фай Шаорану и Моконе, — но наш Куро-рин и принцесса Томойо обмениваются такими то-о-омными взглядами. Курогане показал другу кулак и скорчил страшную рожу. Фай поспешил спрятаться за Шаорана, и, выглядывая из надежного укрытия, нарисовал в воздухе светящееся сердечко. Курогане попытался поймать Фая, чтобы врезать ему, как следует, и гонялся за ним под веселый смех окружающих. Заметив, как искриться весельем Томойо, Курогане в которой раз убедился, что раздражающие проделки Фая тоже приносят пользу. За серебристый смех Томойо можно было простить Фая и приберечь карающий пендель для другого случая. Когда путешественники угомонились, Макона начала перемещение. Оглянувшись сквозь белую дымку, Курогане успел различить лицо Томойо. «Как же хорошо, когда есть место, где тебя любят и ждут», — подумал он.