Вкус

Мегатрон пришёл в онлайн почти раньше всех. Ему снова привиделся сон, который после дезактивации его сикера, только и снился ему. Об этом он ещё никому не говорил, зная, что ему будут отвечать тем, что это бунтует его совесть. Со своей панели он встал не сразу и ещё долго повалялся на ней. Поднимать тяжёлый корпус не хотелось и, можно ещё было почувствовать себя лёгким. Однако, это снова не удалось. Из-за размышлений о сне, в процессор словно начала «подливаться» боль и внутренние переживания. Астродень Мегатрон для себя уже обозначил, как «разбитый». Ситуацию добивало ещё и то, что он находился на автоботском военном корабле. После дезактивации Старскрима, которой приписали перемирие, Оптимус и Мегатрон создали альянс против Юникрона. И все десептиконы, как один, привалили под крыло Оптимусу Прайму. Так считал Мегатрон. Ещё Мегатрон считал, что это расслабляет десептиконов. Неужели он сам не мог вчера похвалить Циклонуса за то, что он вспомнил про правый фланг окружения? Зачем это нужно делать Оптимусу Прайму? Хотя тот, безусловно, всегда уважал своего оппонента. Оптимус Прайм всегда называл его братом. Но вот каким братом? Младшим ли? И теперь уже второй астродень Повелитель десептиконов упирался своими рогами в стену над изголовьем панели, а эта панель находилась на корабле автоботов. Это обстоятельство очень давило на боевикона. Была бы воля Мегатрона, он бы в наноклик кинулся на Юникрона. Но одному ему не справится. Это говорили автоботы и их Командир тоже. А ещё – это говорил Старскрим. Да много чего ему говорил Старскрим, только танкбот слушал. Что-то глушило. А сейчас он бы и рад поговорить с ним, но… Тяжёлые ноги с когтистыми супинаторами опустились на пол. Приведя себя более-менее в порядок, боевикон вышел из личного отсека и зашаркал по коридору. *** Лениво перебирая, Мегатрон зашёл в кухонный отсек, подкрепился. Ему не хотелось лишний раз попадаться кому-то на вид. Не хотелось своими грехами мозолить чужие визоры или глаза. Ему казалось, что все его винят. Словно сам Юникрон положил в него этот жёрнов и он, как мешок, его имел внутри себя. Так думал Мегатрон. Раньше, он вторгался на базу автоботов, чуть ли не с парадом, громами и молниями. Он помнил эту войну на Земле. Как автоботы тогда растерялись, как сомневался Прайм и как его десептиконы ликовали и кричали его имя: «Мегатрон!», «Мегатрон!». И это «Мегатрон» эхом заполняла всю его сущность и всё пространство поверженной базы противника. А сейчас – тихо и молчаливо, как бродячая кошка из подворотни, которая старается быть незаметной, словно вор в ночи, он крался и старался не шуметь. Лишний раз не обращать на себя внимания, лишний раз не ощущать на себя взоры чужих искр и душ. Идя по коридору и бродя в сонме своих файлов, танкбот резко заметил большие иллюминаторы, в которых протекала жизнь Космоса. Можно было представить, что во всём этом пространстве звёзд, планет, комет, метеоритов где-то парит Старскрим. Так было легче. Мегатрон слишком остро начал всё воспринимать вокруг, после его дезактивации. Он вспомнил свой сон, где никак не мог поймать за манипулятор своего сикера. А тот, улетал всё дальше и дальше от него к какому-то манящему и яркому свету… *** А что было после, Мегатрон не успел додумать. Мысли о сне снова покинули его и он, как и в начале, стоял перед иллюминатором. Танкбот повернул головной блок в сторону, услышав топот и смех. «Может это Старскрим вернулся?» - с отчаяния подумал он. Но это были Хот Шот, Циклонус, Демолишер, Сайдсвайп и Скэвенджер. После – Карлос, Билли и Фред. Вслед за детьми, галопом и со смехом, бежали Циклонус и Демолишер. Но заметив Мегатрона, они, остановившись на полпути, медленно поклонились ему и продолжили свой шаг уже медленно. Это было не долго, так как смех Блэра тут же их привёл в задорное настроение, и они продолжили свой бег уже от спокойного автобота. Вся эта гурьба пробежала мимо Мегатрона, и возможно его не все заметили, кроме его «болванов». Он даже был благодарен им за это, ведь он снова не впал в воспоминания, в сон и в свою безжалостную совесть с острыми клыками. Но облегчение было лишь на наноклик. И как только топот и радостный смех исчезли, Мегатрона снова накрыла эта боль, от которой хотелось лезть на стену. Танкбот ещё постоял немного и, убедившись, что никого не дождётся - пошёл дальше. Коридор казался таким мрачным и невероятно длинным. Посередине коридора находился ещё один вход в центральный отсек. На нём было написано по-кибертронски «Запасной выход». - Вот бы и мне запасной выход… Над табличкой висели часы. Боевикон заметил, что он очень долго простоял перед этим иллюминатором. Теперь то, что он слышал, была лишь брань, исходившая от Алексис и шум уборки, где убирались Ред и миниконша. Идти туда Мегатрону не хотелось, и он развернулся к «запасному выходу». В центральном отсеке находились Оптимус и Джетфайер. Они крутились над картой, прикидывая план-захват над Юникроном и так и эдак. - О, Мегатрон! С пробуждением! – Оптимус был без маски. – А мы тебя с Джетти искали. «В кои веки ты её снял!» - саркастично подумал Мегатрон и ухмыльнулся. - Что ты думаешь? – сразу же Джетфайер протянул карту боя, что-то вроде плана для правок. Танкбот сразу же надел «фейс ворчливости и упрямства». - Какой идиот придумал вот здесь сделать высадку? – перечёркивал он одно за другим на карте. – Ха-х, я не буду десептиконов сюда пускать. А это ещё что? И всё, в таком духе. Два автобота стояли и, слушая недовольное бурканье, переглядывались между собой. Вскоре Мегатрон запыхался от своей ругани и «раскрашенная» карта шмякнулась о стол. Теперь там понять, что и к чему, было невозможно. - Джет! - Да, Оптимус? – аэробот слегка развернулся, стараясь не выпускать танкбота из вида. - Возьми карту и сделай новый образец и ещё…оставь нас, - не поворачиваясь к Джетфайеру, Прайм надел маску. - Если что, Ред тебе поможет. Джетфайер решил послушать мудрый совет Оптимуса и, выйдя из центрального отсека корабля, связался с Редом. - Мегз, вот карта здесь совсем не виновата была, - мягко проговорил Оптимус. Командир алозначных уже хорошо выучил своего заклятого врага, а теперь и ещё союзника альянса. И судя на позу гордыни: скрещённые манипуляторы на грудном отсеке, высоко поднятом головном блоке и при этом, взгляд в пустоту – следовало, что нужно действовать мягко и осторожно. Иначе Мегатрон бы снова показал свой характер, причём на автоботском корабле и мог разорвать такое хрупкое перемирие. И сценой «а сейчас полетит стол» - тут бы всё не ограничилось… - Всё ещё не упокоишься? Хотя, да. Глупо я сказал, - ощущалась мягкая улыбка Оптимуса, несмотря на то, что он был в маске. - Знаешь… Ну… Сейчас он точно не страдает. Ему там хорошо, и если Праймус смилуется, то ты можешь… - Праймус?! Смилуется?! – перебив его Мегатрон, начал скалить клыки и паясничать. – Ах, Пра-а-а-а-ймус. Будьте добры, смилуйтесь, пожалуйста. Будьте любе-е-е-зны! Слушай, Оптимус! А как у вас всё просто, у автоботов. Вот бы и мне так жить! Как горе, так и «розовые линзы» напялишь, гляди и горе – не беда! После Мегатрон выпрямился и начал делать заявление уже холодным, эгоистичным тоном. - Мы, десептиконы, свободны от своего актива. Мы не нуждаемся в каких-то там Праймусах и Юникронах взятых вместе! - Хватит, Мегатрон. Отчасти мы все виноваты в его гибели, и я в том числе, - Оптимус ответил со спокойной уверенностью. – И ели бы всё это было не важным, мы бы не боролись с Юникроном, как сейчас. Старскрим это понимал. - Но тебя никто не винит, в отличие от меня, - отвернувшись в сторону, с прищуром заявил Мегатрон. – Вы - автоботы, всегда ассоциируете нас, десептиконов, со злом. Но скажи мне, Оптимус! Допустим я – зло. Но вот ты, если бы он не подставил себя, примирился со мной? - Да. - Ложь! В тебе же сидит такое же зло, как и во мне, - Мегатрон коварно улыбнулся. – Просто…Ты это хорошо скрываешь. Ведь это всё обман, Оптимус. Значит, и ты умеешь… врать. - Тебе сложно, я понимаю и… - Надо же! Он понимает… Нет, шарк! Ничего ты не понимаешь! Это не тебя винят в его дезактиве, слышишь? Не тебя. У вас, автоботов, всё светло и солнечно, даже когда на улице кислотный шторм! Однако, вы не забываете уличить меня в совести, каждый из вас. Я знаю, вы говорите одно, но думаете совсем иное. Вот в данный момент, где же ваши «розовые линзы», Прайм? Где? – Мегатрон подошёл к автоботу и сделал жест ладонью. – Ну, давай же их! Я жду. На это Оптимус выдохнул через вентсистему и направился к выходу. А фейсплет Мегатрона словно было искажён болью и после – злобой. - Прекрати Мегатрон… Сделанного уже не вернёшь, а от нас зависит то, чтобы его смерть не была напрасной! – сказав это, Прайм закрыл за собой дверь центрального отсека. Но он отчётливо слышал звук ломающегося стула. Мегатрон запустил его в Прайма, но мебель «не успела» достичь цели и разлетелась из-за удара с дверью. Из-за ругани Мегатрона к центральному отсеку уже успели подойти Хот Шот и Скэвенджер. Когда Оптимус вышел, они не стали заходить в отсек. Прайм понял, что они всё слышали. Все трое стояли и слушали, как басистый вокодер рычал и бунтовал за дверью центрального отсека. - Да как он смеет? – вспылил Хот Шот, но достаточно тихо, чтобы его смогли услышать лишь его Командир и старый воин. - Успокойся, малыш, - с усмешкой сказал матёрый автобот. – Побесится и перестанет. Я Мегатрона знаю, ему нужно сбить пыл. Ты ещё слишком юн, чтобы воспринимать скрытый смысл простых вещей. - Но…эм…Оптимус! Он ведь… Всё там сломать может. Или его как-то успокоить что ли? - неуверенно отвечал юный мех. Оптимус, стоя между стариком и гонщиком, словно смотрел в пустоту. А из центрального отсека продолжали доноситься странные претензии неизвестно кому, ведь там никого не было, кроме Мегатрона. - О, да! И ещё соври мне о том, что вы его все тут любили. Лжецы! Вы его все ненавидели. Не сделай он этого, вы бы и не двинулись с места. А ту забегали! Похороны ему шикарные ещё устройте, льстецы жалкие. Что такое, совесть у вас заиграла? Ха-ха-ха! Вы его не знали так, как знал его я. Раз у вас здесь всё хорошо, что прямо крии на корабле одни едят, то с чего бы ему тогда ко мне возвращается было, а? И вообще… Мегатрон продолжал ругаться. Хот Шот каждый раз вздрагивал и как-то слезливо смотрел на Оптимуса, когда слышал страшный треск мебели и грохот несчастного стула. Скэвенджер был спокоен, как океан. Можно подумать он такое чуть ли не каждый астродень видит. Лишь изредка позёвывал… - Два астродня, - еле слышно, словно боясь разрушить это безмолвие, сказал Прайм. - Что? – спросил гонщик. - Он держался два астродня… Над автоботами снова повисло молчание и, они прислушались. В центральном отсеке больше никто не ругался и не ломал мебель, и было очень тихо. От такой необычный тишины, жёлтому мехлингу стало страшновато, и он инстинктивно прижался к старшим собратьям. Из центрального отсека, с каким-то болезненным и диким надрывом, прозвучала фраза: - Неужели меня так сложно понять! - Пошли отсюда, - сказал спокойно Скэвенджер, переменив манипуляторы на груди. Хитрый старик! ***