Чёрные волны и запах лимона

Она любит, когда сын Посейдона нагло ложится к ней на колени, по-хозяйски обняв руками её ноги. Он молчит, но Аннабет может понять его действия и без слов, будто говорит «ты моя, никому не отдам». Чего Джексон не может сказать вслух, лишь ляпнет какую-нибудь очередную чепуху. Это ведь совсем в его стиле, говорить то, что первое приходит на ум. Он редко задумывается над словами, но после стольких лет Аннабет это перестало волновать. Она прекрасно знает, что Перси может выразить свои чувства к ней действиями и поступками. Его волосы пребывают в обычном беспорядке. Когда она в первый раз посмотрела на них, то сразу же сделала вывод — причесывается он максимум раз в месяц. Возможно, дело было в его неряшливости, или же в незнании такой обычной вещи, как расчёска. Но факт оставался фактом: волосы на его голове походили на воронье гнездо. Сейчас же Аннабет только усмехается своим давнишним и глупым мыслям. Кто знал, что однажды её посетит странная и навязчивая идея: а какие они на ощупь? Когда он, в очередной раз с ней споря, привычным жестом тряхнул волосами, она еле удержалась чтобы не дотронуться до чёрного шёлка. Теперь он лежит перед ней, и она может дотрагиваться до него столько, сколько захочет. Между ними нет никаких границ. Аннабет, конечно, не признается в этом никому, но девушке ужасно приятно от того, что Перси достался именно ей и никому другому. Она, всё-таки, собственница. Она может не сдерживать искушение и с осторожностью, чуть касаясь кончиками пальцев провести ладонью по волосам. А потом, услышав, как он расслабленно вздохнул, перебирать его чёрные волны, не скрывая своей улыбки. Такие растрепанные, торчащие в разные стороны, но нежные, как волны на берегу моря, которые окатывают ноги, и определённо его. Ему нравится, когда дочь Афины подходит к нему сзади, чтобы обнять. Он же в ответ поворачивается и просто сгребает её в охапку, утыкаясь носом в её голову и вдыхая запах лимонного мыла. Он с ума сходит от этого, казалось бы обычного, запаха. Он помнит, как впервые почувствовал этот аромат, когда зашёл к ней в домик перед очередным поиском, как она с заплаканными глазами протянула к нему руки для объятий. И он точно никогда не забудет, как в его животе пробил тайфун бабочек, и запах. Запах её золотистых, небрежно собранных в хвост, волос. Запах лимона. Не ванили и не каких-нибудь там роз, чем напичканы дорогие женские духи, которыми так любят пользоваться многочисленные детки Афродиты. А именно лимонного мыла. Такого простой и обычного, и в тоже время родной и единственный для него.