Кардамон

Дестини терпеть не может Миранду. Эту глупую блондинистую девицу, явившуюся непонятно откуда и успевшую уже побывать в кровати ее брата. Причем, не один раз. Она пользуется Питером. В этом у Дестини нет ни малейшего сомнения. Иначе и быть не может. В иное не поверит. Она видит, как тот и так трещит по швам. После смерти Литы, после той боли и страданий, с которыми он до сих пор не может справиться. И простить Миранде то, что она пользует Питера, совсем не получается. Хотя, если честно, то и не старается. Но когда узнает, что эта безбашенная девица умудрилась трахнуть еще и Романа, то ей хочется приложить ту к стене. Головой и до крови. Чтобы след на штукатурке. Чтобы ощущения пульсирующего потока крови на пальцах. Так, чтобы та не лезла больше к Питеру. Не лезла в его жизнь. Не лезла в ее жизнь, что намного важнее. Миранда носится с дочерью Романа так, словно это ее родной ребенок. От этого тошнит. Настолько, что желудок сводит судорогами. И как это самого Романа еще не бесит? Ах да, они же стараются играть в молодую семью. Грязно. Грязно от этого и мерзотно. Дестини хочется посадить эту дуру в машину, предварительно вырубив, и положить кирпич на педель газа. Она настолько самоуверенная, что и правда верит, что сможет вписаться в их сумасшедшую жизнь. Да еще и делает вид, что понимает, что происходит вокруг. Дестини хочется посмеяться той в лицо и плюнуть: «Ты трахаешь оборотня, детка. Оборотня и его друга упыря». Ядовито так, с ухмылкой на губах. Так, чтобы всю ненависть в каждый звук. Прямо в слова. И то, что она затащила в постель двоих одновременно, Миранда рассказывает ей сама. Попивая колу с таким выражением лица, будто говорит о погоде. Дестини вскидывает одну бровь и чуть наклоняет голову набок. Не верит. Не верит совершенно. Потому что Питер не настолько глуп и инфантилен. Потому что Роман вряд ли бы стал делиться своей подстилкой. Пускай и с лучшим другом. С единственным. — Так все и было, — заключает Миранда и салютует стеклянной бутылкой колы. Делает смачный глоток. Вряд ли специально, но Дестини останавливает на этом внимание. — Ты уже бухая в дерьмо, — спокойно замечает Дестини. Практически равнодушно. Миранда ухмыляется. Приподнимает уголок губ и ухмыляется. Настолько явно, что понятно: не пьяная она совсем. Ни капельки. Но поверить в это Дестини сложно. Как и в то, что эта глупая девчонка смогла трахнуть Питера и Романа одновременно. Не могло такого быть. Что ни говорите, она все равно не поверит в это. — Держись подальше от моего кузена, — кидает Дестини чуть напряженнее. Сжимает в ладони сумку и выходит из кафе. Не оборачивается и не останавливается. А в голове стучит только одно: подальше от кузена или от нее самой? Ее потрясывает от этой Миранды. Настолько, что она закатывает Питеру откровенный скандал, стоит тому едва заявиться на порог дома. Она орет на него, в попытках доказать, что эта ебаная девица лишь вывернет ему жизнь, сломает ему хребет похлеще превращения. И когда он повышает на нее голос, когда начинает кричать на нее почти на равных, Дестини швыряет на пол тарелку. Затем еще одну. Попавшуюся под руку вазу она впечатывает в стену четко в стену рядом с братом. И не исключено, что список разбитых вещей бы пополнился, если бы домой не вернулся Андрес. Если бы не увел ее от Питера и не принялся успокаивать. Впервые в жизни ей захотелось врезать и ему. Потому что нихуя он не понимает. Нихуя. То, что он часть ее жизни, еще не говорит о том, что он хоть что-то знает. И с каким-то ужасом Дестини осознает, что думать о блондинистой твари она стала намного чаще, чем о своем парне. О кузене, о себе. Чаще, чем обо всех вместе взятых. На следующий день она встает излишне рано. Варит кофе с таким отстраненным видом, что Питер точно бы стал за нее переживать. Если бы она не выгнала вчера его из дома. А Андрес... Он просто все еще спит. О себе она не беспокоится. Не за чем. Все с ней в порядке. Оставляет сваренный напиток на плите, даже не притронувшись к нему, и едет домой к Роману. Потому что только там может сейчас находиться Миранда. И ей не приходит даже в голову, что вообще-то Питер тоже может там находиться. Как и сам Роман. Не до Питера ей совсем. Не до Питера или Романа. Или кого-то третьего. Ей лишь хочется вышвырнуть Миранду из своей жизни. Показать дорогу из города. Пускай возвращается туда, откуда явилась. У нее же там были свои дела, правильно? Своя ебучая жизнь и свои проблемы. Пускай и катится обратно. Пускай катится, ее тут никто не ждет и не держит. А эти два идиота смогут всегда найти себе другую куклу. Злоба застывает у нее в глотке, когда она видит ту спускающейся с лестницы. Стоящей на верхних ступеньках и смотрящей на нее снизу вверх. Взгляд у Миранды неспокойный, настороженный. Почти готова защищаться. Почти готова атаковать. И Дэстини поджимает губы, руки на груди складывает. — Зачем явилась? — холодно, с плохо скрытой опаской и попыткой защититься. — Романа нет дома. Да и я сомневаюсь, что он был бы рад тебе. — А ты, — практически не ощетиниваясь, практически без язвительности. — Ты рада меня видеть? Миранда замирает с чуть приоткрытыми губами. Они просто сверлят друг друга, а Дестини уже пытается выловить момент, чтобы начать кричать на ту. Просто орать. Только момент не находится. Ровно до тех пор, как у Миранды не намокает насквозь лифчик и мокрые пятна разводов не проступают на майке. Зыркает в сторону Дестини она чересчур спешно и бросает слишком дерзко: — Мне надо покормить малышку. Если пришла снова угрожать, то лучше проваливай. По лестнице — по паре ступенек, если совсем точно — она взбегает за считанные секунды. И лишь затем Дестини опускает руки, перестает закрываться от чего-то. Миранду раздражает эта напускная важность и серьезность в той. И совсем немного пугает пристальный взгляд темных глаз. Цыганка. Цыганка — опасная и завораживающая. Такой наслать проклятье вообще ничего не стоит. Конечно, в такую ерунду Миранда не верит. Но она видела. Видела, что становится с Дестини, когда она входит в транс. Или как оно там называется — значения не имеет. И когда та сказала им троим держать ее под водой, что бы ни происходило, именно Миранда струсила. Потому что Питер знает, что делает. А Роман слишком бесчувственный. Тогда Миранда испугалась не Дестини. Тогда она испугалась за нее. И в этих страхах есть разница. Только это не меняет того факта, что Дестини — заносчивая сука с зашкаливающим чувством собственной важности и значимости. Не так все это. Совсем не так. Она просто окружила себя мужиками, женщинами и теперь считает, что может что-то там решать. Она еще ей покажет. Даст ясно понять, что никакая цыганка не сможет ей указывать, что делать и как. Застать Дестини после практически часа отсутствия Миранда совершенно не ожидает. Более того — надеется, что та уже давно убралась куда подальше. Вместо этого она находит ту на кухне. У плиты. Варящую кофе. И стоит им только встретиться взглядами, как Дестини спрашивает совершенно спокойно, будто они соседки по комнате или и того хуже — подруги. — Где у Романа лежит кардамон? Кофе без него получается не таким вкусным. Во взгляде у Миранды плохо скрытое возмущение. Да она и сама не знает, зачем это спросила. Уж лучше пускай она сварит тут кофе и выпьет, чем заснет прямо на диване. Их общий знакомый вряд ли обрадуется тому, что в его гостиной спит кузина его друга оборотня. Взгляда с нее Миранда не спускает. Достает из верхнего ящика, чуть пошарив рукой, то, что та просит. И протягивает. Прямо в ладонь. Так, что их пальцы переплетаются на долю секунды. — Это мерзко, — замечает Миранда. — Портить такой напиток кардамоном. Оно тебе надо? Но твоим-то присутствием портит свою жизнь. Изничтожает, вытряхивает. Не произносит этого вслух, даже взглядом, совершенно никак. Вместо этого наблюдает за той. Пристально и внимательно следит взглядом. Только помешивает кофе, перелив его в чашку. Что в ней такого? Что в ней такого особенного, что она умудрилась переломить и Питера, и Романа да еще и интерес с ее стороны вызвать? Дестини делает большой глоток, не сводя взгляда с Миранды, а потом ни с того ни с сего протягивает ей чашку и кивает в сторону напитка. — Попробуй и поймешь. И та берет из рук покорно, без слов, абсолютно завороженно. Соображалка не работает. Ей не приходит в голову, что ее таким образом отравить можно, хоть убить, потому что это же Дестини, от нее можно ожидать чего угодно. Она действительно может быть опасной. Опаснее Романа. Опаснее всех этих ужасных историй, что клубятся вокруг Хэмлок Гроув. Зрительный контакт и непонятное напряжение между. Статичное какое-то. Ненормально. Чашка летит из рук Миранды, расплескав темный, густой напиток прямо на дорогущую плитку Романа. Губы встречаются жадно, и кто подался вперед первой совершенно непонятно. Потому что в следующие секунды четыре Дестини подтягивает Миранду, усаживая на столешницу. Губы горячие, теплые, мягкие, упругие. Со вкусом кофе. И что самое главное — с кардамоном. Раздражать меньше эта тупая блондинка не начинает. Только больше. Потому что она умудрилась затащить в постель еще и ее. И Дестини ловит себя на том, что была слишком резка с Питером, что не стоила какая-то прошмандовка их теплых и доверительных отношений. Но найти кузена в полнолуние всегда было большой проблемой. Поэтому она просто ждет. Ждет и надеется, что после того, как луна пойдет на убыль, они обязательно помирятся. Обязательно. А о белобрысой сучке лучше не вспоминать обоим. Ей так точно. А у нее ведь вообще-то свадьба скоро. С замечательным и таким надежным мужчиной. И тот секс на кухне Романа точно был ошибкой. Как очередной транс, когда она себя еле контролирует. Не контролирует вообще, только другим знать об этом не совсем обязательно. Совсем не обязательно. Какая разница, кого она там трахает? Это далеко не первая женщина, побывавшая у нее между ног. И не факт еще, что последняя. Дестини все равно. Быть может, она даже ненавидит Миранду чуть больше. Самую малость. Только это тоже не имеет никакого значения. Совершенно. Мысль эта греет где-то за грудиной, укладывается по-кошачьи и душит практически по-змеиному. Надсадные вдохи-выдохи не кажутся чем-то странным. Нужно так. Нужно и все тут. Саморазрушением из-за какой-то девки заниматься она не собирается. Подохнет. Все равно рано или поздно подохнет эта белобрысая тварь. Главное только — чтобы прекратила портить им жизнь. Ей и Питеру. На остальное насрать. Остальное не имеет никакого значения. И лишь кофе с кардамоном начинает горчить на языке всякий раз, стоит только немного притронуться, едва сделав маленький глоток. Ей удается полностью выровняться баланс, перестать так сильно зацикливать мысли на этой раздражающей блондинке и даже помириться с Питером. И последнее, пожалуй, самое важное. Потому что не стоит оно того, чтобы портить отношения с ним. Он ей нужен, она нужна ему. Поддержка намного важнее какой-то взбалмошной девки. Единственное, что она не может ему сказать, так это то, что все же трахнула ее. Это уже слишком. Но Питеру, кажется, и не стоит вообще этого знать. Хватает проблем и без такой информации. Жизнь выравнивается, практически возвращается в норму, в необходимое русло. Пока Миранда не появляется на пороге ее дома. Заявляется вдруг с таким преспокойненьким выражением лица, будто к подружке на коктейль забежала. Не подруги они. Вовсе нет. Их вообще ничего не связывает. Стоит, засунув руки в глубокие карманы джинс, и смотрит так странно, непонятно. — Питера нет дома, — бросает Дестини ей прямо в лицо. Как подачку. Как вшивой собачонке, которая прибежала просить пожрать. — К тому же, я сомневаюсь, что он звал тебя. Вместо ответа Миранда хмыкает. Уж до одури это напоминает ту ситуацию. То, как она встретила ее в прошлый раз. А Дестини и в голову не приходит, что встречу она отзеркаливает. С точностью. С удивительной точностью. Настолько, что это граничит с комичностью и издевкой одновременно. — Я не к Питеру, — поправляет ее другая. — И да, ты права: он меня не звал. Если понадобится, мы с ним встретимся у Романа. Думаю, ты это и сама прекрасно знаешь. Фыркает. Вскидывает брови недовольно и уходит в глубь квартиры. Слишком поздно вспоминает о том, что забыла закрыть дверь, а значит, пригласила тем самым Миранду войти. Широкие рукава халата ложатся на столешницу, когда Дестини усаживается за кухонный стол. Закидывает ногу на ногу, оголяя кожу еще больше. И полностью игнорирует заинтересованный взгляд Миранды. Вышла из душа минут двадцать назад. Чуть больше, наверное. Но Миранда вовремя ловит себя и переводит взгляд с ног на лицо. Дестини полностью игнорирует этот взгляд. Та лишь подпирает ягодицами спинку дивана и фактически усаживается на него. — Дыра, — отмечает она, чуть оглядевшись. — Не знаю, как я раньше не заметила, но это полнейшая дыра. — Вылезла из такой, потому и не заметила, — слишком резко парирует Дестини. Та проглатывает. Проглатывает с такой покорностью, что в голове идет еще одно сравнение: она так же покорно сглатывает и Роману каждую ночь. А может, еще и Питеру. Но вот об этом думать не хочется. От этой суки Дестини все еще хочет уберечь кузена. Они молчат какое-то время. Не встречаются взглядами, просто находятся в одной комнате. Пока Миранда не вскидывает подбородок и не сталкивается взглядом с Дестини. — Что, даже кофе с кардамоном не предложишь? Почти издевкой. Почти. Если бы не мягкие нотки в голосе. Те самые, что волной разметают раздражение и напряженность. И те мгновения, что она поднимается со стула, что идет по направлению к ней — они сметаются. Следующее — ее губы раскрываются на встречу губам Дестини. Пальцы на лице, дыхание смешанное, губы мнут губы, язык вылизывает рот. Чем эта наглая сучка ее цепляет? Что в ней такого особенного? Волосы у нее жесткие, кожа могла бы быть мягче, а язык слишком ловкий и умелый. И податливой ее назвать не получится, потому что звуки в слово не выстроятся. К ней тянет. Прямо в это мгновение. И, наверное, потому Дестини и валит ее на диван, накрывая ее тело своим. Стягивая майку, залезая ладонью в джинсы и отбрасывая в сторону все предрассудки и догмы, установленные в голове относительно этой дуры. А затем она просто о ней забывает. Перестает думать абсолютно. Так, словно ее никогда и не существовало. Ей все равно настолько, насколько только может быть. И когда Питер вскользь замечает, что устал от всего этого, что Миранда осталась в прошлом и была херовой заменой Литы, Дестини почему-то улыбается. Безосновательно, но так широко, что ему даже кажется, что она совершенно его не слушала. Ведь не может же она так реагировать на то, что он больше не спит с какой-то девкой. Не может. У нее полно своих мыслей, своих дел, своих проблем. Собственная жизнь. И Дестини погружается в будничную пучину, даже зачем-то пытается содействовать Питеру и Роману в их извечных авантюрах. Ей и в голову не приходит, что все она это делает лишь для того, чтобы занять себя. А если бы нечто подобное рваной мыслью и залетело бы в сознание, она бы все равно не поверила. Приняла бы за бред. Отбрыкалась. Смогла бы. Вмешивается вместо этого в авантюры Романа и Питера. Настолько сильно, так что с головой, что сама не понимает, каким образом вдруг все закручивается. С чего вдруг она оказывается в одном бункере с Мирандой и Надей — дочерью Романа? В мозгу отчетливо в самые напряженные моменты — пока упырь и оборотень по ту сторону стен делают все возможное, чтобы не пропустить херовых ублюдков к ребенку — стучит исключительно одно. Она не позволит ничему случиться с этой шлюшкой блондинкой. И не имеет никакой роли то, кем она ее считает. Как о ней думает. Как сильно поливает ее грязью мысленно. Зубами вцепится в глотку, если ее кто-то тронет. Дура, блядь. Идиотка херова. Какого ебаного хрена ей вообще понадобилась дочь Романа? Куда она полезла со своей защитой? Она ведь и нож к руках держать не умеет. В стены бьют чем-то тяжелым по ту сторону. И Дестини ощетинивается. Несколько мертвых ублюдков на полу. Из головы Миранды стекает струйка темной крови. А она все прижимает к себе ребенка, никак не угомонится идиотка эта. Лишь когда в двери появляется огромная дыра, когда сквозь нее проходит Роман в крови, Дестини ловит себя на том, что была готова на что угодно, чтобы защитить девку. В буквальном смысле. Роман чуть ли не выхватывает у той ребенка, прижимая к себе в каком-то порыве, а Дестини переводит взгляд на Миранду. Всего на несколько мгновений. Она не уверена совсем, что хочет, чтобы та знала о этих ее порывах. Не уверена, что хочет, чтобы та знала, что между ними есть что-то еще. Кроме раздражения, презрительности и секса. Который теперь воспринимается как периодический, а не как случайный. И это еще хуже. — Мне надо выпить, — небрежно бросает Миранда, когда все давно закончено, когда прошло уже несколько часов, когда Роман заснул на диване, обнимая дочь. — Я не предлагаю, но тебе бы выпивка тоже не повредила. Ты в зеркало себя видела? Не видела. И значения это особого не имеет. Дестини смачивает слюной большой палец и проводит им по голове Миранды. Прямо там, где до сих пор видны следы крови. — Ты все равно выглядишь херовее, — парирует она спокойно и пожимает плечами. — Тогда точно пойдем. Запишем на счет Романа: для него все равно это ерунда, — тут же находится Миранда. И уже делая пятый, наверное, глоток пива, Дестини смотрит слишком пристально на нее. Что-то ненормальное между ними. Странное. И самое интересное, что они обе это чувствуют, но отчего-то не прекращают. А стоило бы. Стоило бы, наверное. Поймав на себе ее взгляд, Миранда подмигивает, ставит пустую бутылку на стол и поднимается с места. — Пойду возьму еще пива, — произносит она размеренно, отходя на несколько шагов, засунув большие пальцы в карманы, а потом вдруг поворачивается лицом и спрашивает, смотря четко в глаза: — Будешь? Отвечает она далеко не сразу. Медленно моргает, чуть тянет уголок губ в каком-то подобии улыбки. Если и нужно все это прекращать, заканчивать, обрывать, то хотя бы не сейчас. Потом — точно. Но не сейчас. Сейчас они обе еще слишком не знают, что делать со всем этим, как справиться и какое название этому дать. Разберутся — другое дело. Но на это нужно еще время. Время и желание. Желание, пожалуй, особенно. Поэтому-то Дестини делает еще глоток пива, ставит бутылку на стол и снова пожимает плечами. — Буду, — коротко в ответ.