***
Бэкхен пришел в себя и почувствовал… что не чувствует почти половину тела. Этот демон был действительно слишком животным, чтобы считать его хоть каплю человечным или вменяемым. Так как он не мог ни двинуться, ни шевельнуться оставалось только корчить гримасы, в такт своим мыслям и угадывать, почему так жгло всю спину если в ночь проведенную с демоном, он лежал на спине, на шелковых покрывалах. А еще было очень интересно, когда его успели залатать и перевязать. Видимо, он был в беспамятстве из-за шока и обилия крови. Какая мерзость все-таки. — Раз ты позволяешь себе такие смелые мысли в моих покоях, то я думаю, что ты уже пришел в норму, — Бен увидел знакомую ухмылку, только теперь она была намного человечнее тех ночных. — Почему Вы оставили меня в живых? — решиться было сложно, но не невозможно, а худшее с ним уже случилось. Так думал Бэкхен. — Потому что ты мне понравился в демоническом смысле. Даже слишком, чтобы это казалось правдой. Со мной подобного еще не происходило, но если ты не хочешь закончить жизнь самоубийством -… — А что с моей спиной? Просто жжет сильно. У меня там раны? — с искренним беспокойством о судьбе своей спины, поинтересовался Бен на повышенных тонах. — На спине? Не хочу тебя шантажировать, но если ты выберешь жизнь подле меня, то я отвечу. Бэкхен взвесил все мысленные за и против и еще раз обдумал их странное общение. Потом еще раз, чтобы окончательно убедить себя, что поступает правильно, и что не всегда же ему будут делать больно. На этих мыслях у демона скользнуло свирепое выражение лица, незамеченное полукровкой. — Л-ладно, хорошо, я принимаю предложение. Неуверенность в некоторой степени может означать покорность. О Сехун на этот раз не ошибся в выборе. — На твоей спине, — он наклонился к уху Бэкхена для драматичности, — распространяется моя метка. Она в форме миленького тарантула. Можешь не переживать. Ее размеры не устрашающе большие. Слово «миленький» прошло через фильтр Бена как «ужаснейший из ужаснейших» Демон спросил все также на ухо: — Какой твой последний вопрос на сегодняшний день, перед тем, как я отправлю тебя в страну кошмарных снов? — Назовите мне свое настоящее, не человеческое имя. Мне уже давно надоедало определение Вас, как очень могущественного демона… — Ну, оно совсем не легендарное или что-то на подобии этого. Бэкхен, наблюдая за тем, как Сехун приближается размашистыми шагами к дверям, все больше осознавал, что демоны не обременяют себя честными словами или обещаниями. Бэкхен сомневался в правдивости его слов. О остановился у самой двери, чтобы взглянуть на полукровку через плечо — Советую не терзать себя такими тяжелыми мыслями. Потому что, — Бэкхен увидел, как человеческая кожа опадает с лица и перед ним открывается часть истинного лица демона, с жуткими татуировками на нем и по-настоящему животным разрезом глаз, — Теперь ты принадлежишь мне. Асмодею.Часть 1
7 августа 2016 г. в 00:21
— И кто же это тут у нас? Новорожденный вампир или умело скрывавшийся до поры до времени полуэльф? Подойди ближе, полукровка, я не могу распознать запахи, — Сехун поманил скованного кандалами грязного пленника, взятого на границе его владений, к себе.
Невольник поднялся и О увидел статную фигуру и горделивую осанку, что могли говорить о возможном высоком положении разведчика. Демон ухмыльнулся собственным мыслям, хватая из золотой чаши палец очередного поверженного врага, надкусывая и с удовольствием замечая, как полукровка морщит свое некогда прекрасное, в чем Сехун был уверен, до появления шрамов лицо, в омерзении и отвращении.
Превозмогая боль во всем теле, полонянин поднялся с колен, позволяя снять оковы с рук, но не с ног. Приказа не было. Он не понимал за какие деяния все следуют за этим каннибалом, который с таким удовольствием вкушает мертвую плоть себе подобных. За что его так уважают и боятся до дрожи? Он не понимал, как можно безвылазно сидеть в этих мрачных чертогах, куда не проникает ни единый лучик света, как можно дышать в этой сплошной темнице.
Ступни стали почти бескровными из-за серебряных цепей, что вредили ему по происхождению, плотно прилегавшими к коже, раздражая ее и оставляя ожоги. Теперь он боялся смотреть на свои ноги, потому что не переносил вида засохшей крови, коей наверняка было много на всем его теле. Он встал на подступ, ведущий к трону безумца в костюме человека.
— Как зовут тебя, полукровка, и зачем ты переступил границу, зная последствия? — властно сказал Сехун, окуная пальцы в чашу снова, чтобы насладиться смешанной кровью.
— Бекхен. Упал с подмоста и оказался в лапах этих цепных псов, — ответил Бен, не поднимая взгляда на властителя.
О сразу понял, что тот врал, хоть и очень правдоподобно. Сехун с шумом выдохнул, понимая, что не добьется правды мирными, по мнению демона, методами, поэтому махнул рукой в сторону, приказывая схватить парня за обе руки, и состроил оскал на лице, видя, что пленник и не думает рассказывать истинную цель перехода.
Бен внутренне содрогнулся от ужаса и успел тысячу раз умереть, предвидя всю ту боль и мучения, на которые, несомненно, способен этот демон и его псы. Но как бы он ни хотел вырваться или сказать что-то более похожее на правду, все было бесполезно. Его читают, как открытую книгу. Не оставляя и шанса на то, чтобы скрыть постыдную для таких, как Бен, жизнь. Ведь даже если Бекхен каким-то чудом вернется туда, откуда пришел то не будет на родине героем, вырвавшимся из лап ужасного монстра. Скорее предателем для таких недальнозорких представителей его расы. Они никогда не могли ни понять его, ни принять. Из-за этого он пожертвовал почти всем, выбивая разрешение на разведку вдоль этой чертовой границы, чтобы доказать, что он он не настолько бесполезен, как думают остальные. Ее Бекхен уже не раз проклял за последние три дня в заточении. Его тело было обессилено, теперь он уже не мог даже регенерировать кожу на щиколотках, скоро от этих кандалов останутся не просто ожоги, а прожженные до костей участки ног.
— Ну что ж, приступим? — сказал О, скрепив руки вместе. Он все еще был голоден, так что если этот доносчик не повеселит его, то отправится прямиком на кухню, где из него сделают вкусную закуску на одно из предстоящих пиршеств. И Сехун хотел бы распробовать такое редкое мясо, мясо полукровного темного эльфа, скрещенного с троллем и выращенного у них же. Странно, что он вышел таким вкуснопахнущим. Все тролли были на один запах. Мерзкий, как гниющие трупы. О их запахе в состоянии трупов Сехун предпочитал не думать. Никогда. Возможно из-за того, что Бекхен не был чистым троллем его запах настолько отличается? О щелкнул пальцами, и Бекхену сломали предплечье. Бен старался дышать глубже, пытаясь остановить наступающую волнами панику, чтобы та не переросла в панический приступ, которые случались слишком часто в его не слишком длинной жизни. Он прикусил щеку до крови, с дрожью в теле осознавая, что теперь не сможет ответить ни на один вопрос. Потому что глотать кровь он не собирался.
— Ты обязан был спросить: «К чему приступим?» или что-то на подобии этого. Тебе совсем не страшно за свою дальнейшую судьбу? — О еще раз щелкнул пальцами и Бекхена бросили в ноги господину.
Бен поперхнулся собственной кровью когда О приподнял его голову ботинком.
— Хм, кажется, я знаю, почему тебя в твоем селении невзлюбили, — с видом мудреца протянул О Сехун. Бэкхен возмутился, что он назвал тролличью столицу селением, хотя, по сравнению со всеми землями этого монстра, город и был значительно меньше. Но вслух он об этом не скажет. — Хочешь знать? Конечно хочешь. Все хотят. Всегда. Все потому, что ты не любишь есть людей. Это же почти преступление у троллей! Ведь они только ими и питаются, я прав? — с бесстрастным лицом все эти произнесенные фразы заставляли холодный пот течь крупными каплями по спине. Его голос отдавался эхом в зале, отчего казался еще глубже, еще страшнее.
Бэкхен и правда не понимал, как можно с таким упоением есть человечину, да и вообще, представителей других рас.
— Я, как обычно, не ошибся. Все-таки, умение читать чужие мысли — очень полезная способность, советую научиться. Но куда уж тебе, — теперь О откровенно насмехался над ним. Бену это совершенно не нравилось. Его всегда принижали и считали пустым местом, но это стало последней каплей. Он собрал все оставшиеся силы и вцепился зубами в голень Сехуна. Тот даже не шевельнулся, лишь посмотрел на него с брезгливостью, граничащей с презрением:
— Знал бы ты, как беспомощно выглядишь сейчас. Решил напоследок проявить себя, доказать, что твоя гордость хоть что-то значит? Если бы я был человеком, то сказал бы, что мне тебя жаль, но я даже не понимаю каково это. Так что, нужно будет отправить тебя к мясникам. Ты меня не повеселил, — резко сказал он, отпихивая все тем же носком ботинка от себя. Бекхен не хотел умереть при расчленении, и он решил придумать что-нибудь, что смогло бы обратить внимание демона на него, когда тот уже подходил к выходу из залы. Так он сможет оттянуть свою кончину. Но вряд ли у таких могущественных демонов есть хотя бы намеки на сочувствие или жалость, как уже сказал этот О.
Бен решил… Заплакать. Конечно, ему не доставало актерского мастерства, свойственного девушкам в гареме, но как только демон услышал тихий, на грани слышимости, всхлип, он понял, что парень все еще не сдался и решил хоть что-то предпринять. Даже если это что-то было слишком провальным действием. Бен не прогадал, но не подумал о последствиях плача. Се широкими быстрыми шагами пошел по направлено к нему, улыбаясь совершенно безобразно, присел перед ним, стоящим на коленях и проливающим фальшивые слезы. Сехун надел перчатку и коснулся двумя пальцами лица Бэка, сквозь улыбку говоря:
— Ты заставил меня вернуться. Чего же ты хочешь, Бэкхен-полукровка? Чего ты добивался своими слезами? Если это от безысходности, то я пойду отсюда, — эти слова он выдохнул в опасной близости от лица Бэкхена, тот мог почувствовать совершенно холодное дыхание. Неужели этот властитель был мертвым?
— У меня просто нет души. Во всех смыслах. Ну и сердце не бьется, как же без него.
«Но разве можно выжить в этом мире без души?» — думал Бен, за невозможностью говорить. Он уже почти смирился с тем, что Сехун залез в его голову и может властвовать над его разумом.
— Я… — Бен сглотнул кровь от устрашающего вида демона, что пугал даже глазами, почувствовав, что щека перестала кровоточить, и попытался объяснить хотя бы свои слезы, — Я не хочу кончить свою жизнь от топора мясника.
О был доволен таким ответом. В конце концов, он бы все равно забрал его себе раньше, чем того доставили в мясорубку. А еще его признание спасает авторитет демона.
— То есть, ты хочешь, чтобы я не отправлял тебя туда? — Бен кивнул, он плакал уже непроизвольно, от накативших так не вовремя эмоций, оттягивая свою бесчестную смерть, предопределенную если не судьбой, то ее помощником, — Тогда я знаю, что с тобой сделаю. Раз перспектива оказаться разрубленным на части тебе не претит, то я наслажусь тобой в собственных покоях. Как тебе? — Бен долго думал, поэтому Сехун воспользовался случаем, — Конечно, конечности это не по моей части, но знай, я люблю, когда существам, окружающим меня, больно. Когда они страдают. Физически, в основном. Но, если я этого захочу, то будут мучить и морально. Даже при такой правде ты согласен, — О испытующе смотрел в глаза Бэкхена. Он видел, что того разъедают сомнения, как яд разъедает внутренности человека. Он боится боли до потери памяти. А Сехун наоборот радовался ей. Она заставляла его чувствовать себя живым даже без бьющегося сердца и крови в теле. И если подумать, не станет же он отрубать ему руки или ноги.
— Не стану. Это работа мясников.
«Тогда я согласен»
А если его оставят в живых… Вот об этом он подумает завтра, если проснется вообще, и это все не глупая и бесчувственная демоническая шутка.
О Сехун поднялся, не протягивая руку Бэку, только приказал отмыть его и привести в порядок.
— Главное, чтобы он не пах всякими растениями. Мне нужен его настоящий запах и запах его…необычной крови.
Необычная кровь? Бэкхен машинально коснулся ушей, спрятанных под волосами, с грубыми рубцеватыми концами. Он лишился единственного напоминания об отце при рождении и лишился одного веского доказательства, что он — отчасти эльф. Ведь только демоны чувствуют мистические запахи, исходящие от тела.
Конечно же он понимал, что ему придется пожертвовать своей гордостью, по крайней мере, но то, как за ним буквально по-королевски ухаживали, показалось ему достаточной платой за потерянное чувство собственного достоинства. Определенно.
Войдя в комнаты хозяина дворца, Бэкхен понял, что эти комнаты размером в дом, в котором он жил вместе с ненавидящей его матерью и ее «настоящей» семьей.
— Вот, конечно, я все понимаю, но это уже слишком, — Бен даже рот от удивления открыл. Он присел на кровать, по истине, огромную, и принялся хотя бы морально настраивать себя на получение боли.
Демон шел в предвкушении в свои покои. Если он не сможет сломить мальчишку сейчас, то обязательно продолжит наносить ему боль в последующие разы. Пока полукровка не сойдет с ума. У О мурашки по коже от таких заманчивых мыслей. Он вновь надел кожаные перчатки, ведь нужно перестраховаться, возможно, от его рук на теле Бэкхена останутся ожоги. А демон их очень не любил.
Сехун вошел в комнату, увидел Бена в подавленном настроении и он еще раз подумал, что пока что все идет как нельзя лучше.
— Полагаю, мне стоит раздеться? Или Вы предпочитаете сами раздевать? — всем видом Бэкхен выдавал свой страх с потрохами, и на его лице отображались лишь приятные для демона эмоции.
— Хм… Даже не знаю, лучше разденься сам. Я не буду смотреть, честно, — иначе этот полукровка еще сознание потеряет от сильных переживаний. И так на грани. Но Сехун умел смотреть так, чтобы видно было существо позади него, поэтому он все же осмотрел тело Бэкхена. На нем уже было небольшое количество гематом разных времен, поэтому они лишь усилили желание оставить новые и сломать пару пальцев, предварительно пригубив кровь на запястье. Разорвать клыками нежную кожу на шее. Услышать хруст бедренных костей и прочувствовать боль жертвы с помощью ее крика. Сказать о бедственном положении и оставить себе. Нет, пока без последнего пункта. Ему может не понравиться его кровь. Он все же отчасти тролль. А с троллями у демона разговор короткий.
Устав от ожидания, Се резко повернулся, чем, несомненно, напугал полукровку, и, увидев, что тот уже снял рубаху, провел когтем по его груди. Совсем немного, чтобы попробовать кровь на вкус. Он ухмыльнулся:
— Ложись. Твоя кровь пришлась мне по вкусу, хотя я ненавижу все, связанное с троллями. Нравится быть исключением? — Бэкхену совсем это не нравилось. Потому что это означало, что демон никогда не имел дело с такими, как он. И это его пугало.
— Жаль, что нет, — он состроил что-то на подобии расстроенного лица. Но вышло ужасно.
Демон прошелся клыками от скулы до шеи, втянул носом воздух и резко впился в артерию Бэкхена. Кровь хлынула из раны, пока Сехун, играясь, позволял ей течь. Он не мог допустить смерти мальчишки из-за потери крови. Попутно раздражая нежную кожу перчатками, О одной рукой взял ладонь Бэка, чтобы в следующую секунду сжать ее до хруста. У полукровки выступили слезы, ему было слишком больно, даже такого он не ожидал под словами: «Я люблю доставлять физическую боль». Он думал, что будут синяки или грубые прикосновения. Прикосновения-то были, но теперь он не чувствовал свою ладонь. Скорее всего, демон сломал его запястье.
Сехун прикусил губу и медленно начал снимать с себя одежду, оставаясь в тонкой рубашке и перчатках. Все так же сжимая ладонь, второй рукой он потянулся к тумбочке и чем-то смазал перчатку. Бэкхен не знал, чем, но запах стоял отвратительный. Он прикрыл глаза.
— Если ты собираешься лежать с закрытыми глазами, то я вырву твои глазные яблоки, посчитав, что они тебе не нужны, — лицо демона отобразило оскал, и Бен распахнул глаза, боясь даже моргнуть. Сехун ухмыльнулся и протолкнул палец в Бэкхена, а тот в этот же момент удивился, почему не почувствовал боли, когда даже облаченная в перчатку рука причиняла боль глазам и сознанию.
— Томные вздохи удовольствия никто не отменял, иначе будет весело только мне.
«На какие еще поступки его может сподвигнуть эта непомерная любовь к насилию?». Задавать себе вопросы, на которые он сам не знал ответы, Бен любил. Сехун это уже прочитал, поэтому не видел смысла в том, чтобы отвечать на него, лишь продолжая растягивать уж слишком тугого Бэкхена. Хоть демон мог поспорить о его непорочности, увидев впервые, но добавляя третий палец, понял, что ошибся. Первые рваные вздохи были услышаны демоном, он нащупал это место, значит, еще чуть-чуть, и можно будет начать ломать его. Понемногу, совсем чуть-чуть надломить, как надламывают ребро у новорожденных демонов, чтобы определить, насколько сильна их регенерация, которая важна каждому виду, по сути.
Полукровка не мог даже вдохнуть нормально, одолеваемый страхом закрыть глаза и совершенно новыми ощущениями, которые дарили эти демонические пальцы, недавно умело ломающие фаланги врагов и кладя в рот своему хозяину.
— Нравится? — спросил демон, изображая участливость в своем образе. В ответ ему раздался громкий стон, из-за того, что О резко прошелся пальцем по простате, — ну, тогда, думаю, что ты готов.
Но если пальцы Бэкхен чувствовал плохо, как будто те касались онемевшей кожи, то нечто большее и более толстое, бесцеремонно толкающееся в него, Бен ощутил явно, даже слишком, потому что у него искры стояли перед глазами. Все происходящее здесь было для него не знакомо, странно и немного неприемлемо, ибо он делил постель с таким же как он в плане физиологии.
— Нет, полукровка, мы с тобой не схожи даже в физиологии, не мечтай, — голос демона дрожал от тесноты, от жарких стенок, которые обхватывали его так плотно, и от невинности и смущения Бэкхена, и все это сводило его с ума до сумбурных и смешанных мыслей, до необдуманных действий.
В следующее мгновение, О толкнулся слишком глубоко, по мнению полукровки, потому что у того и так не было сил стонать, а тут его прошибло удовольствием, как когда он поймал свою первую добычу, вперемешку с еле заметной болью. Се сломал ему три пальца на левой руке, из-за несдержанности и неожиданного отсутствия самоконтроля и вообще контроля.
Тогда демон решил, что полученного ему недостаточно, и он решил взять больше, чем ему дал Бэкхен, благо его тело было очень крепкое и такое неломанное. Он резко вышел из полукровки и опустился на уровне его согнутых коленей, наклоняясь к внутренней стороне бедре Бена, обдавая ее холодом дыхания практически неживого тела, впиваясь в мягкую, несильно испорченную тренировками плоть, прокусывая ткани бедра до кости. Он улыбнулся
своей находке и позволил истинному демоническому лицу взять верх над человеческим ровно на секунды.
Чтобы раскусить звериными клыками кость, почувствовать хлынувшую потоком кровь и услышать такой желанной, наполненный нескрываемой болью крик со слезами и просьбами о пощаде.
Да… теперь он был удовлетворен.