Метафоры

Их отношения — одна большая метафора. — Тяни рикшу, Такао. — Заткнись, Такао. — Понеси мой талисман, Такао. Честное слово, так все и было. Именно такими, если вкратце, были их отношения. Такао часто размышлял над тем, как так вышло. Почему всё так? Возможно, в самом начале он слишком многое позволял Мидориме — черт, да, он был чересчур мягок, податлив! Но он винит во всем его глаза. Тот факт, что Мидорима никогда его ни о чем не просил, а лишь приказывал, говорит сам за себя. Такао нравилось представлять, будто бы они когда-то были похожи в своём безумстве. Простого «пожалуйста» было бы достаточно. Слушая речь Мидоримы, можно посчитать его настоящим профи: он умел говорить вежливо и в то же время ранить своими словами. Безнадежно. Такао осознавал это. Он понимал бессмысленность ситуации, но ничего не мог поделать. Правда. Прервать их отношения, подвести черту мирно, без сцен, без спектакля и ссоры не получилось бы. Знаменитый самоконтроль Такао куда-то исчезал, если речь шла о Мидориме. Их отношения давным-давно зачахли, и Такао уверен: если он попытается поставить в них точку, об этом узнают все. Не то чтобы ему не все равно. Было бы замечательно, если бы Шин-чан знал о его чувствах. Он еще не готов к отказу. Иногда Такао пытается убедить себя, что готов, но на самом деле… нет. Но день икс понемногу приближался. Такао понял это еще неделю назад. Это случится — хочет он того или нет. Всё началось с сообщения. Шинтаро останавливается перед тренировкой и утыкается в экран телефона. Свет дисплея отразился от его очков, но лицо Мидоримы осталось бесстрастным. Такао подумал, что это госпожа Мидорима или, может, сестра Шин-чана. Но нет. Ещё одно сообщение — и Мидорима перебивает тренера, чтобы прочесть его. Третье СМС — и Мидорима все-таки отвечает. На следующий день он ответил на первое же СМС, а после тренировки еще и на звонок. Он вышел из раздевалки, чтобы уединиться. И это заметил не только Такао. Разумеется, все знали, что Шинтаро и без этого странный. Но все уже привыкли к этому. Но то, что он творил в последнее время, удивляло всех. Он сказал Такао, что завтра он может не приходить к нему с рикшей. Такао отшутился, надеясь, что это добрый знак, что его наконец-то начнут ценить. — Ты не понял. Не приходи завтра перед школой вообще, Такао. Он не имел в виду, что они могли бы встретиться без рикши. Такао сжался и выдавил улыбку. — Наконец-то. Мне уже давно твоя рожа надоела. Он соврал. Такао часто говорил ему так, но Мидорима никогда не понимал, что это ложь. Время шло. До Такао дошли слухи, что Мидорима, кажется, строил планы на пятницу и собирался с кем-то встретиться. Шин-чан — и на свидание?! Такао строил из себя полного идиота, пытаясь выудить хоть что-то из своего… друга? Хотя о чем это он… у него никогда не было друга. С самого утра пятницы он пытается улыбаться. Сенпай замечает — и отпускает Такао пораньше с тренировки. «Тебе нужно отдохнуть и разыскать настоящего Такао». Субботний тренировочный матч — шок для всех. Дело не в том, что выиграл Ракузан, даже не в том, что Шутоку почти вырвали победу. Дело в том, что Акаши и Мидорима стояли ближе к краю площадки и вместе чистили ногти во время перерыва. Такао едва не стошнило яблоком, которое он съел на завтрак.  — Нет, все в порядке, сенпай. Я просто слишком рано позавтракал перед игрой. Ему поверили, но после такого поведения ребята начали что-то подозревать. Однако заговорили об этом лишь тогда, когда Мидорима покинул раздевалку после игры. — Акаши и Мидорима, значит? — с осуждением протянул сенпай. — Кажется, так, — другой сенпай пожимает плечами. Кохай вздрогнул и покачал головой:  — Меня одного это беспокоит? Такао застыл, не зная, стоит ли вступиться за Шин-чана или лучше стыдливо промолчать. — Почему? Потому что они парни? — Потому что это Мидорима-сан и Акаши-сан, — кохай говорит крайне серьезно, вскинув брови. Такао отворачивается, чтобы переодеться, и вслушивается в приглушенную болтовню, понимая, что слишком смущен, чтобы присоединиться к ней. Он решил, что это бессмысленно. У него никогда и шанса не было. К тому же Такао понимал: из их отношений ничего не выйдет. Правильная мысль. Правильная, но от нее в груди саднит так, словно бы пробито лёгкое. Он отмахнулся от нее, решив порвать с тем, что никогда ему не принадлежало, что всегда было бессмысленным и невозможным. Утром воскресенья он звонит Кагами, предлагает потренироваться вместе. Кагами занят, поэтому отказал. У Кисе-куна и Изуки-сана тоже дела. Такао решился позвонить Аомине Дайки. Он ему не нравится, и это уже крайняя мера. Даже если Аомине лишь придёт размазать его зад по площадке, Такао будет доволен. Отвлечься — лучшее решение. Как-то так вышло, что самый ленивый из всего Поколения Чудес соглашается. Такао чувствует себя полным придурком. Как… странно. Они встретились на залитой солнцем площадке. У Такао даже под ложечкой засосало. Но Аомине привел с собой Момои Сацуки — и да, она довольно-таки забавная. Такао надрали зад по полной программе, но ему плевать. Он не думал о Шин-чане уже добрую пару часов. Аомине раздражает — в отличие от того же Мидоримы, к слову. Сацуки предлагает выпить по молочному коктейлю, а Аомине нехотя соглашается, но при условии, что Момои платит. В итоге за всех троих платил Такао. И это стоило потраченных денег. Такао узнал, что Аомине и Сацуки встречаются. Как-то. Почему-то. Это кажется правильным, абсолютно правильным. Кажется, что так и должно быть, и Такао вдруг обнаружил, что, несмотря на все, улыбается весь оставшийся день. Они уходят, и Такао сразу ныряет в постель. Смотрит в потолок, но почему-то его не замечает. Почему-то. Их отношения — чистой воды метафора. Клише. Наверное, так и должно быть. Такао закрывает глаза, вспоминая, как Аомине дёргал Момои за волосы. Он не видится с Шин-чаном на следующее утро, не смотрит на свой велосипед, направляясь прямиком на вокзал. Метафоры бывают подходящими или нет — вот что он понял. Он подведет черту. Мидорима уже достаточно от него отдалился, так что наверняка и не заметит его, Такао, присутствия. Он хочет таких же отношений, какие увидел вчера. Он устал от неблагодарности, от разлуки. Такао хочется сладости и цветения вишни. Мама всегда говорила ему, что он может захватить мир. А ему бы хоть правильную метафору подобрать. Чем Такао и занимается. Или хотя бы пытается заниматься. У них с Мидоримой половина уроков общие, поэтому забыть о бабочках в животе было сложнее, чем он думал. Но он старается. И, наверное, это стоит того: Такао нашел в своем шкафчике любовную записку, а на уроке рисования ему улыбнулась девушка, когда Такао показывал ей свои эскизы. Не то чтобы Такао над этим всем долго размышлял. Линия подведена — галочка. А еще нужно изменить метафору — галочка. Такао забыл отдать Мидориме конспект, и это довольно-таки глупо. Он и подумать не мог, что Мидорима просто-напросто… не заметит. Он замечал. Он точно замечал. Наверняка ему всего лишь так же неловко, как и Такао, а то и больше. Мидорима ничего не знает о его чувствах, поэтому Такао не имеет права обвинять его в грубости или резкости. — Люди вырастают, жизнь продолжается, Мидорима-кун, — он произносит это с убеждением, с твердой уверенностью. Он больше не называет его «Шин-чан», решив, что это будет ошибкой — а он не может позволить себе такой роскоши. — Увидимся на тренировке. Не забудь взять воды. Он коротко машет рукой, полный энтузиазма, как обычно. И все хорошо. Такао узнал, что записку в шкафчик подбросила та самая девушка с урока рисования. Она добрая и милая. Она хвалит его нелепый, ужасный набросок человеческого силуэта. Он мог бы влюбиться в нее. В груди еще щемит, когда Такао видит Мидориму, стоящего у края площадки и печатающего что-то в телефоне. Бог знает почему Шин-чан отвечает только Акаши. Такао тряхнул головой. Бессмысленно. Не надо ревновать. Все как-то само по себе образуется. Всегда так было. Душа человека склонна привыкать к тем удовольствиям, что испытывает. Поэтому Такао решил подыскать себе развлечение поприличнее слежки за своим другом. Еще одна игра с Аомине. — Ты становишься лучше. — Спасибо. — Но все равно лажаешь. Такао смеется и зачесывает волосы назад. Все хорошо. Он уверен. Он зовёт ту девушку — Харуку — на свидание. Хотя это больше похоже на приглашение на игру против Сейджу, но Харуку, кажется, это нисколько не беспокоит. Она кричит его имя со зрительских трибун. Сидит совсем рядом с Аомине и Сацуки. Такао машет ей рукой и слышит её звонкий смех. Позже Аомине сказал, что она милая. Такао чувствует, что за этими словами кроется что-то еще, но не слишком-то вдумывается. Если Аомине хочет что-то сказать — он говорит это прямо. Сенпай подначивает Такао начать встречаться с Харукой, и в какой-то миг Такао даже засмущался, пытаясь парировать его подколки. Он не привык к подобному. Мидорима вскидывает бровь, глядя на Такао, но выглядит это как-то неубедительно. Что бы ни осталось от их отношений — дружбой их уже не назовешь — всё кончено. Он так думает. Такао надеется, что его не позовут на свадьбу, если Мидорима и Акаши вдруг решат связать себя узами брака. Но до этого еще далеко, а пока что у Такао есть девушка. Она милаха. Черта стала прочным барьером из размазанных чернил. Метафора принимает новую форму. Однако все еще что-то не то. Но Такао старается. Сацуки называет его «счастливым по принуждению». Он не понимает. Вернее, понимает, пускай и не хочет. Харука, кажется, тоже все чувствует. Она берет его за руку, целует в щеку и спрашивает, не лучше ли им остаться друзьями. Такао гораздо легче, но виду он не подает. Они пошли на двойное свидание. Однако свидание ли это, они же друзья… Сацуки и Харука добрых полчаса обсуждают лак для ногтей. Аомине недовольно бурчит что-то про свой снек из голубики, а Такао треплется со стариком, стоящим перед ними в очереди на следующий фильм. Он никак не ожидал увидеть Мидориму. Мидориму и Акаши. Они склонились так низко, словно бы вместе выбирали фильм на афишах. Такао вновь ощущает комок в горле и хватается за руку Аомине, чтобы устоять на ногах. Он думал, что пережил это. Он подвел черту. Заменил метафоры. Он уже почти два месяца не общался с Шин-чаном. Такое чувство, что легкие вот-вот слипнутся. — Ты нормальный? — грубо, раздраженно спрашивает Аомине. Такао прикусил нижнюю губу, сдерживая слезы и качая головой. — Такао? — Я хочу домой. Аомине прижал его к себе одной рукой и повернулся к девушкам. — Да, хорошо. Никто и спорить не стал. Однако настоящие друзья все равно заставят тебя смотреть фильм, как бы плохо тебе ни было. Такао и Сацуки проревели весь фильм — «Титаник», к слову — ну, а Харука и Аомине играли в карты. Такао засыпает, чувствуя еще минимум двоих людей, прижавшихся к нему. Все в порядке. Ну или точно будет в порядке. — Ты стал играть лучше. Он делает паузу, смотрит на неожиданного гостя и сглатывает. Он и не уверен, комплимент ли это. — Спасибо. На руках рыжие следы от мяча, и Такао старается не обращать внимания на цепкий взгляд Акаши со скамьи. Интересно, кто впустил капитана Ракузан на их площадку? В конце концов, это же Акаши Сейджуро. Он сам себя впустил. Такао остановился, утер ладонью пот со лба. — Мидорима бегает с сенпаем, — Такао было поручено отрабатывать приемы с кохаем. Акаши кивает. Движение точь-в-точь как у Шин-чана, но не такое четкое. Словно бы и не было этого кивка. Он моргает и отворачивается, чтобы взглянуть на кохая, словно бы ища укрытие. От Акаши у него мурашки по коже. — Такао Казунари-сан, — Такао вздрагивает, но оборачивается. — Думаю, тебе пора перестать избегать Шинтаро. Это было бы выгодно и тебе, и мне. Такао чувствует мощнейшую судорогу в мышцах, кажется, каждая часть тела словно бы онемела. Лицо буквально горит, а в глазах четко отражается боль, пускай Такао и не хочет этого. — Без обид, Акаши-сан, но не думаю, что мой круг общения как-то должен касаться твоей императорской задницы. До конца тренировки Такао постоянно спотыкается, слишком часто промахивается мимо корзины. Когда же тренировка подходит к концу, Такао достает телефон и звонит Аомине. Он произносит всего два слова. — Помоги мне. Несколько часов спустя Сацуки в скайпе фыркает и закатывает глаза. — Акаши же не собирается тебя убивать, Казу-чан. — Сомневаюсь, — сквозь зевок отвечает Аомине. — Он точно тебя убьет. — Лучше бы помог! — шипит Сацуки, и это помогает Такао сделать настоящий глубокий вдох. Слухи быстро разносятся среди бывших игроков Тейко. Уже на следующее утро Мидорима ждал Такао у ворот школы. И вот они крайне глупо стоят и пялятся друг на друга. Мидорима решается прервать молчание. — Я говорил с Сейджуро. Такао чувствует, как сердце разрывается от этих слов. Он поворачивается к школе и вздыхает. — Поговорим внутри? Сегодня прохладно. Они идут тихо. Ни Мидорима, ни Такао на самом деле не хотят этого разговора. Такао знает, что это — последний, завершающий этап. Какая бы надежда у него ни была, пока они были друзьями, сейчас она погибнет окончательно. Нет, ему не плохо. Просто в груди пусто. Чувствует разве что легкую ностальгию. А еще Такао замерз. Прежде чем Мидорима сможет вывести все из-под контроля, Казунари поднимает руку и останавливает его. — Ты нравился мне. Очень. Но ты настоящий баран, Мидорима, — Такао выпаливает это, прекрасно понимая, что ему пора избавляться от глубоко зарытых тайн. — Ты манипулируешь людьми. Тебе плевать на их чувства. Я рад, что у тебя теперь есть Акаши, что вы оба можете быть такими, знаешь, главными и захватить весь мир. Но это не означает, что я буду крутиться под ногами, как услужливый щенок. Я заслуживаю счастья так же, как и ты. С меня хватит. Я устал от того, что ты помыкаешь мной. Не хочу, чтобы ты или Акаши ждали чего-то от меня. Больше не хочу. Я член твоей команды, мы вместе играем в баскетбол — не более. Такао не знает, как описать выражение лица Мидоримы. Но ему и не приходится. — Ты был моим первым настоящим другом, Такао, — он поправляет очки и кивает. — Если ты хочешь положить конец нашей дружбе, я не стану тебя останавливать. Такао хочется ругнуться. И он ругнулся. — Черт бы тебя побрал! — отрывисто кричит он, и сразу несколько людей обеспокоенно смотрят на них. — Ты не можешь так говорить после всего, что было! Я твой первый настоящий друг?! Дерьмово ты это показывал. И не нужно мне «позволять получить то, чего я достоин», не делай из себя гребанного праведника! Тебе плевать на мои желания — тебе всегда было плевать! — Такао отталкивает Мидориму. — Забирай свою вежливость и засунь ее в зад кому-нибудь еще! Наверняка это было не самое мудрое решение в его жизни. Точно нет. Но было хорошо — и плевать, что так больно. Было приятно чувствовать контроль над происходящим, подчеркивать, выделять черту между ними — черту, которая была между ними все это время. А он попросту не замечал ее. Метафора была сложнее, чем Такао предполагал. Он отметит это пакетиком молока. Заслужил всё-таки. А позже, когда он собирается позвонить Аомине, чтобы похвастаться своим умением управлять ситуацией, Такао оторопело смотрит на экран телефона. Сообщение. Ты тоже нравился мне, — М.