Прокурор

Тебе льстит быть пешкой Бога, не так ли? В зачарованных его властным голосом глазах блестит обожание, граничащее с безумием с металлическим привкусом крови всех убитых взмахами твоих тончайших фарфоровых пальцев. Он говорит с тобой, он обращается к тебе, внимай же его приказам, его новая игрушка. Каждое слово из священных его уст звучит как песня, как молитва, приклонись же перед ним, его холодный прокурор, запятнанный порочной своей жаждой мести, подчинись его стальной воле. На белоснежных разлинованных страницах ты вырисовываешь заветные имена, словно художник, пишущий исключительный шедевр, вкладывая в каждый иероглиф свою притворно-честную душу, кланяясь в очередной раз в ноги своему покровителю. До тошноты прекрасно поставленным голосом ты усмехаешься, стирая людей из истории, уничтожая с непередаваемым удовольствием тех, кого Бог посчитал недостойными этой жизни, смердящим мусором, гнилью. Взмах точёной кисти и этот прогнивший насквозь мир стал чуточку лучше, такова твоя позиция и позиция твоего Бога, никак иначе. Твои дни с налётом идеальности проходят точно как и планировалось его величеством. Все действия, манёвры и поступки обдуманы до мельчайших деталей. Всё верно. Ты подчиняешься, ведомый одному тебе известными причинами, приклонённый и покорный Божий слуга. С его губ срывается очередной приказ, и тонкие твои запястья уже по инерции взлетают над знакомыми страницами, отпечатываясь удовлетворённой ухмылкой на твоём пасмурно-бледном красивом лице. Услышать его голос было как Божья милость, как счастье. Бархатистые нотки глубоко врезаются в память каштановыми, под цвет его волос, пятнами, отрывая тебя от исполнения своего до образцовости отрепетированного расписания, заставляя трепетать. Твои руки восторженно дрожат, а ты не смеешь дрожать перед Богом, не смеешь падать в глазах его, не смеешь ослушаться. И это даже не любовь, нет, это безумное, сводящее с ума обожание, поклонение и бесконечная слепая преданность. Бог знает твоё имя, Бог смотрит на тебя и приказывает тебе, о большем ты и не мечтал, прожигая своё расписанное по минутам время в адвокатской конторе. Его последняя воля проникает под твою полупрозрачную кожу, отравляя горячую твою кровь, пьяна рассудок. Большой финал близится со скоростью престарелой черепахи на склоне жизни, а обжигающее кончики пальцев нетерпение рвёт изнутри холодного прокурора Божьего, так ты себя величаешь. Еле заметные твои следы остаются кровавыми отметинами справедливости на сырой от вчерашнего дождя земле, пропитанные предвкушением сладкой расправы, начинённые приторными мыслями и отчеканенными действиями. Всё будет так, как планировал твой Бог, не сомневайся. Шаг за шагом приближаясь к манящему зданию в серых тонах, ты, в который раз нарушая вторую заповедь Божью, протягиваешь свои, изрезанные острыми тетрадными страницами, пальцы к заветной двери из из проржавевшего металла. Глубокий вдох и нервный выдох, секундный страх и мгновенная апатия. Твой божественный покровитель дышит в паре-тройке метров от тебя, исполняй же его последний корыстный каприз, покорнейший из слуг. Твоя прискорбная и до боли досадная ошибка стоила ему жизни и статуса Бога. Срывающимся голосом по твоим расшатанным нервам он оглашает свой последний божественный приговор , обезумевши до хрипоты в своём по обыкновению размеренном голосе, захлёбываясь собственной своею злостью, проклиная твоё имя. Кровью убийцы он омывает все твои грехи, наполненные вашим общим безумием и одной на двоих справедливостью. И ты пожертвуешь своей бессмысленной до ломоты в суставах жизнью, отдавая ему последние секунды, проливая отравленную им же кровь во имя тобой же придуманного идола. Пронизанный конвульсиями и раздавленный его умирающим дыханием, ты затихаешь, в который раз произнося это треклятое имя с нескрываемым благоговением. А он и не вспомнит о тебе, своём холодном прокуроре, умирая на окровавленных ступенях, и не надейся. Тебе всё ещё льстит быть пешкой Бога, не так ли, Миками?