Огни для неё

Маленькие мотыльки кружились в причудливом танце, то и дело упрямо бившись о стекло горевшего тусклым огоньком фонаря. Такие наивные. Всегда летят к свету, а потом падают от того, что он обжег им крылья. Я перевёл взгляд на неё. Дейзи невольно дрожала от октябрьского ветра, колыхавшего её непослушную челку.  — Какое сегодня небо? Опиши. Я снял свою потертую куртку и накинул ей на плечи, после чего приобнял, пытаясь защитить это нежное и беззащитное создание от холодного ветра.  — Сегодня на небе ни тучки, и звезды сияют миллиардами огней. Холодных и далёких, но очень красивых.  — А луна? — уголки её губ приподнялись, показывая ямочки на щеках. За эти ямочки я был готов отдать все, что угодно. — Как я скучаю по лунному свету. Она повернула голову в мою сторону, но её неподвижные безжизненные глаза смотрели куда-то вдаль. Сердце моё сжалось. Прошло более трех лет, но я так и не смог полностью привыкнуть к этой внезапной и ужасной перемене. Всему виной была автокатастрофа. — У неё черепно-мозговая травма. Головной мозг не поврежден, но в результате сильного тупого удара оба зрительных нерва были полностью атрофированы. Разрушенный нерв нельзя восстановить. Сожалею, Дейзи больше не сможет видеть. И вот уже три года блужданий в кромешной темноте. Конечно, Дейзи очень повезло. Доктор говорил, что она чрезвычайно везучая. Большинство пассажиров автобуса в ту страшную ночь навсегда попрощались с этим миром. Каждый раз, вспоминая происшествия четвертого октября, я покрепче обнимал Дейзи, радуясь хотя бы тому, что могу это сделать. Первое время было совсем тяжело. Мне было больно смотреть, как она ходит по квартире, все время натыкаясь на мебель. Или прощупывает своей тростью каждый миллиметр тротуара во время прогулки. Так беспомощно и наивно, как затерявшийся в толпе ребенок. «Зато теперь я избавилась от возможности видеть раздражающих меня людей» — отшучивалась она. Дейзи всегда была оптимисткой. Иногда мне даже казалось, что это я ослеп, а она поддерживала меня. Тогда я пытался спрятать горечь и подавленность подальше и напустить счастливый беззаботный вид. Но ей не нужны были глаза, она видела меня насквозь. В такие моменты она просто брала меня за руку и целовала в лоб. А с поцелуем приходило умиротворение. Она была новокаином для меня. Вот так все и было. Мы просто жили и делали друг друга счастливыми. Я описывал ей закаты и водил на прогулки по небольшому скверу, а она рассказывала мне смешные истории из детства и читала книги, написанные шрифтом Брайля. Каждое воскресенье мы пекли печенье. И я даже не заметил, когда эта девушка стала всем моим миром. Она никогда не переставала восхищать меня, такая солнечная и улыбчивая. Я был готов жить только ради ее улыбки.  — Так какая она сегодня? Луна? — переспросила Дейзи.  — О, сегодня она так же прекрасна, как и ты. Я посмотрел на ночное небо, затянутое тучами и темное, словно густая смола. Ни одного огонька. Лишь пустота. Почему я соврал? Потому что Дейзи заслуживала каждую ночь видеть луну и звезды хотя бы в своем воображении. Это я зажигал миллиарды огней для нее.