Вино

Запах полусгнившего дерева и сырость из-за частых дождей душили мужчину своим унынием и тяжестью. В горле стоял ком. Руки и ноги крепко связаны верёвкой, на шее находился металлический ошейник, прикованный к полу. «Как же тошно…» — горько улыбаясь, думал Иван, откидывая голову назад, ударяясь ею об стенку. Наполеоновские войска схватили его на территории Москвы, раненого, но возможного дать отпор. Но из-за их количества проиграл, а затем был схвачен. Также эти ублюдки заняли первую столицу России. Точнее она была отдана русскими. «Это надо было сделать… — успокаивал себя. — Войска слишком измучены». Все эти месяца были для Брагинского сущим кошмаром. Разорение городов, посёлков не прошло даром для его здоровья. Боль всех солдат и мирных жителей этой страны разрывала его лёгкие; кашель со сгустками запекшей крови не останавливался. Кошмары войны преследовали и в реальности, и во сне. Ран становилось все больше и больше, а самообладания все меньше, но, благодаря Кутузову, он ещё держит это равновесие. Улыбка превратилась в истерический смех и нервную усмешку. Нет, он так просто не поддасться. Наполеон ещё будет молить о пощаде, стоя перед ним на коленях. Где-то слышался треск и звон ключей. Тишина и мрак комнаты нагнетали, заставляя все сильнее ощущать отчаяние народа и подступающую лихорадку. Звуки на время прекратились. Ване показалось, что липкие руки сумасшествия подбирались к нему все ближе, оставляя на полу зеленую вязкую субстанцию, пахнувшую той же гнилью. А шею все сильнее сдавливал ошейник. Запах дыма и гари стал более отчётливым. Кости ломит от адской боли, но он терпит, кусая свои измученные губы до крови, зажмуривая свои мутные сиреневые глаза. Тишина вновь нарушилась звоном ключей, стуком чей-то обуви и посвистыванием. Этот шаг Ваня знает. Это был Франциск. Такой лёгкий и беззаботный. Ключ в замочной скважине скрипнул, и дверь плавно приоткрылась с характерным звуком. Во внутрь вошёл Бонфуа, гордо взирая на своего друга и противника, вид которого оставлял желать лучшего. Игриво улыбнувшись, он закрыл за собой дверь и, вдыхая аромат красной розы, присел рядом с Россией, заглядывая в его глаза, такие необычные и глубокие. — Bonjour¹, Россия. Твои земли поистине поражают, — практически промурлыкал блондин, грубо хватая Ивана за подбородок, заставляя того смотреть ему в глаза. — Твоя beauté froide² меня просто убивает. — Так иди и утони в болоте, Франция, — прохрипел Россия, чувствуя сломанное ребро и кровь, поступающую к горлу вместе с кашлем. — Это будет некрасивая смерть, un de mes amis³, — прошептал мужчина, проведя языком по нижней губе своей жертвы. — А вот быть поглощенным твоим смертельным холодом мне бы очень понравилось. — Да ты мазохист, Франция, — усмехнулся Ваня. — Но твой Наполеонишка не получит ни меня, ни весь мир. Франциск прикрыл свои голубые глаза, ощущая запах крови и подсохших подсолнухов. Он знал это, но это замечание задело его самолюбие. Француз грубо поцеловал русского, кусая мягкие бледные губы до крови. Бонфуа чувствовал себя вампиром, получая истинное наслаждение от этого вкуса. Его кровь он мог бы сравнить с вином, глубоким и насыщенным. А Франция обожал этот багровый напиток. Постепенно пальцы мужчины опустились на горло жертвы и сжали её со всей силы. Иван хотел вырваться, но веревки, цепь и наглый француз не позволяли совершить хоть малейшее движение. Из горла вырвалась сдерживаемая Иваном кровь и полилась прямо в рот Франции. Но тот не обращал на это внимание, продолжая наслаждаться этим живым напитком, иногда делая передышку, чтобы проглотить. Как только Франциск ощутил отсутствие сопротивления России, то тут же отпустил его, хищно облизывая губы. — Тant mieux⁴ — чтобы прийти в себя, Бонфуа прижался носом к розе и вдохнул сладкий запах. — Твой народ очень сильный. Хах, надо же додуматься до сожжения Москвы. Они же знали, что этим причинят боль тебе. После такой пытки горло Брагинского разрывалось от кашля, а кровь все стекала вниз, проникая под одежду. Когда приступ закончился, Ваня резко посмотрел в глаза своего противника, от чего блондин вздрогнул и ощутил некое возбуждение. Может, он действительно мазохист. — Меня не интересует твоё мнение. Я им доверяю, Франция, — хрипло произнёс русский, усмехаясь. — Ты меня провоцируешь? — развязывая кисти и лодыжки пленника, шептал француз. — Кто знает. А ты у бога своего спроси, может он знает, — съязвил. Этого Франциск вытерпеть не смог. Это было латентное оскорбление его веры. Бонфуа резко набросился на русского и стал срывать с него одежду, не волнуясь ни о боли, которую причиняет партнеру, ни о сладостном ощущении эйфории, которое охватило француза, когда тот коснулся слишком холодной кожи русского. Ему хотелось сделать этому мужчине очень больно. Попытаться растоптать его гордость и унизить. Он прикасался к нему везде. От страсти тянул светлые волосы России на себя, принося огромные неудобства Брагинскому, которому эта ночь казалась ужасно длинной и мучительной. Ему оставалось лишь смотреть на тень пламени, которое пожирало его столицу.

***

Мрачное серое небо над головой. Кругом такая же непроходимая тайга. Вокруг жуткий холод, парализующий до костей. В этом было что-то таинственное и романтичное. Готическая романтика России поистине поражала Францию. Ему она нравилась всем. А его собственная страна очень раздражала своей приторностью, несмотря на многочисленные бунты, и однообразием. И сейчас он возвращается обратно, гонимый русскими из этой суровой земли. Француз так и не добился мирного договора с Россией после сожжения Москвы. Это очень огорчало. А от своего поступка становилось тошно. Но раз на то воля Божья, Бонфуа не против. В этом блондин не виноват. Покидать эту страну не хотелось, но Франциск лишь бросил одну фразу в пустоту перед тем, как перейти русскую границу. — Ivan, tu es vin chic et toute personne…ⁿ