Оцепление

Я вытянула ладонь, подставляя ее свету. Просачиваясь сквозь грязные шторы, он беспощадно прожег ее, заставляя меня сморщиться. Отдергивая ее, я быстро спрятала руку под спину, жмуря на миг глаза. Слезы давно высохли, но грузный ком, застрявший где-то в глотке, не позволил мне дышать. Я не должна была плакать. Весь мой шаткий мир, пропитанный призрачным отблеском семейного счастья, в одночасье рухнул, подгребая меня под своими останками. Я никогда не была близка с родителями, покинувшая уютный родительский уголок сразу после того, как мне стукнуло шестнадцать. Они осуждали меня, пытались вернуть домой, но я-то знала: чтобы чего-то добиться, я должна смотреть строго вперед. Неважно какие для этого жертвы мне придется понести. Несколько учебных лет, которые я провела вдали от дома не сделали меня совершенно чужой, но теперь мне уже не к кому было возвращаться. Независимо от того, вернусь я в конце концов в колледж или нет. Дейдре спала, подтянув под себя тощие ноги. Я глядела на нее, не в силах оторвать взгляда и ощущала, как сухие губы дрожат от усталости. Многодневной бессонницы, постоянных стрессов, желания помочь как и себе, так и остальным. Но я знала, что ей тяжелее. Накануне трагедии ей должно было исполниться восемь лет. Возраст, когда каждый ребенок верит в то, что Санта Клаус действительно существует, о чем бы не говорили взрослые и это именно он оставляет подарки под рождественской елкой, учитывая все ее тайные желания. Ее поношенные туфли давно потеряли свой блеск, новенький джемпер тоже износился, но последние два дня она носила его не снимая. Подарок мамы на день рождение и она не смела с ним расстаться. Я перевернулась на спину. Нужно было сделать что-то. Бороться с подступающей слабостью, грозившейся убить, если я дам себе слабину. Но я не могла. Пальцы рук онемели, шея отказывалась функционировать и долгое пребывание на диване дало о себе знать, как и пустой желудок. Но сегодня я уже не могла остаться дома, даже если бы захотела. Мне нужна еда и даже если ее там, снаружи, едва ли не меньше, чем здесь, я должна была рискнуть, чтобы не позволить Дейдре умереть с голоду. Я поднялась на ноги и бросила короткий взгляд на дверь, ведущую в родительскую спальню. Я запечатала ее сразу же после их смерти, чтобы Дейдре не вздумалось их навестить. Каждый снаружи знал, что мертвое тело не является переносчиком вируса, но я отчаянно боялась снова их видеть. Бледные окровавленные лица, конечности, извернутые под неестественным углом, лихорадочный блеск в глазах и предсмертный крик, застывший на лице. Я должна была их сжечь, но я боялась даже заходить в комнату. Поэтому единственным выходом, казалось, оставить их в покое. Это звучало так чертовски глупо. Несколько шагов до ванной показались вечностью. Вцепившись в уголки раковины, я позволила себе отдышаться, глотая непрошенные слезы. Каждый раз, стоило Дейдре взглянуть мне в глаза и спросить, выберемся ли мы отсюда, я пыталась бороться с паникой, пожирающей меня изнутри. Как единственный родственник, которого она не лишилась, я слишком рано приняла бразды правления в свои руки. И, честно говоря, понятия не имела, как я должна с этим справиться. Накинув тонкую куртку и обмотав вокруг лица шарф, я натянула шапку, скрывая свой лоб и лишнюю возможность заразиться. Я пыталась двигаться бесшумно, но стоило добраться до коридора, я услышала слабый шорох, раздавшийся из гостиной. Уйти незамеченной уже не выйдет. Потирая опухшие глаза, Дейдре остановилась на пороге, не решаясь на меня взглянуть. Наверное снова плакала во сне. В последнее время ей часто хотелось этого делать, словно виновной в смерти родителей была она. — Уже уходишь? — осунувшееся лицо ребенка показалось на несколько лет старше, — мне страшно оставаться одной. Я отшатнулась от стены, и, не касаясь ее, присела на корточки прямо напротив. Подняв голову, Дейдре нерешительно посмотрела мне в глаза: — Я быстро. — я захлебнулась собственным враньем. Казалось, в далеком прошлом, мама сказала примерно то же, а потом вернулась, закрывшись в своей спальне, чтобы не подвергать опасности нас, — я знаю, тебе страшно. Мне тоже. — я потянула к ней ладонь, но вовремя вспомнила о дистанции, — ты должна быть сильной, ладно? Я обещаю, я вернусь так быстро, как смогу. Дейдре вздрогнула, сжав тощую ладонь в кулак. — Мама тоже так говорила. — Знаю, — я отвела взгляд, чтобы она не видела бушующих во мне чувств, — мама делала это ради нас. И закрылась она тоже ради нас. Ты ведь храбрая девочка, Дей, ну же. — я сжала ее плечо, ладонь в перчатке защитила меня от незапланированных касаний, — я обещаю тебе.. — Не обещай. Просто возвращайся. — Дейдре развернулась прежде, чем я успела ответить и бросилась в спальню. Я вдруг поняла, что она умна не по годам. * * * Это был жуткий город. Потерянный и заброшенный, печальный и одинокий, холодный и беспощадный. Магазины были пусты. В грязных и замкнутых переулках лежали тела, подожженные останки, продуктовый мусор. Людей не было, как и голосов, которые могли дать понять, что я вовсе не осталась здесь одна. Будто воплощенный в реальность один из моих кошмаров. Будто весь чертов город умер за последние две ночи, которые я не выбиралась из дома, топя свое отчаяние в отцовской бутылке виски, которую нашла. Отчаянно обыскивая битый час подряд очередной пустующий магазин, владелец которого скорей всего давно мертв, я прислонилась к разбитому шкафчику и спустила маску, позволяя себе отдышаться. Рюкзак, который покоился у стены, все еще был пуст. Я понятия не имела, как вернусь назад, загляну в глаза младшей сестры и скажу ей, что мне ничего не удалось найти. Я присела на корточки, доставая со дна рюкзака бутылку воды. Это единственное, что у нас еще было. Несколько глотков отрезвили меня, но с надеждой, увы, было не так просто справиться. Забросив рюкзак на спину, я покинула один магазин, чтобы добраться до второго, но не была уверенна, что удача мне обернется. Люди разграбили то единственное, что у них было и несколько недель в кордоне сделали их почти сумасшедшими. Я боялась, что моя паранойя сделает меня чуть хуже, чем я могла ожидать. Глупо было надеяться на что-то еще. Однако, в конце дня мне повезло чуть больше. Мне удалось отыскать пару пачек сухарей истекшим сроком годности, вялые сухофрукты, покрытую плесенью китайскую лапшу. Поспешно затолкав все это в рюкзак, даже не задумываясь о том, какой отравой я только что нажилась, я снова огляделась, пытаясь понять, не упустила ли чего. Пустые бутылки из-под колы, грязные пластиковые стаканчики из-под кофе, фантики от конфет не могли привлечь мое внимание. Я заглянула в несколько шкафчиков, нырнула под столы, обшарила кассу, но ничего так и не нашла, кроме безнадежной надежды найти хоть что-то в этом страдающем от безмолвия и равнодушия городе. И внезапно услышала голоса. Голоса сливались друг с другом, от чего мне не удавалось понять, о чем они говорят. Но я знала, что их несколько. Шаги приближались и, как я поняла, они были достаточно близко, чтобы не позволить мне уйти незамеченной. Мой взгляд метнулся по помещению, отыскивая место, где я могла бы избежать эту встречу. Я не хотела ни с кем встречаться. Ни оружия, ни чего-либо еще, чтобы в самом худшем случае защитить свою жизнь, у меня не было. И в конце концов я прыгнула в один из шкафов, закрывая за собой дверь. Но голоса оборвались так же внезапно, как и возникли. Будто люди, еще с минутой ранее собиравшиеся войти в магазин, вдруг поняли, что ничего дельного они здесь не найдут. Переждав минуту-другую в шкафу, я слегка приоткрыла дверцу, осматривая помещение магазина, но никого не обнаружила. Возможно опасность миновала, а возможно, плохую шутку со мной сыграла моя разгорающаяся паранойя. Во всяком случае осторожно отдернув дверцу, я выбралась наружу, облегченно выдыхая. Наверное сегодня мне не суждено умереть. В этот же момент чья-то рука с силой обрушилась на мое плечо, заставив меня вздрогнуть: — Мне нужна помощь.. — горящие кровью глаза уставились мне в лицо, — умоляю вас. Не уходите. Я и так остался один. Я просто должен.. Весь мор мир замер в секунду, когда я осознала неизбежность происходящего. Я не могла различить его лица, которое из-за крови превратилось в густую хаотичную массу. Потертый костюм дворника был сплошь заляпан кровью, метла валялись позади него, сам мужчина держался на ногах, но я видела, насколько ему тяжело. Шагнув назад, я попыталась вырваться, но мужчина лишь крепче сжал мое плечо, потянувшись к лицу второй рукой. Закрыв свой нос, он громогласно чихнул, брызгая кровью на мою повязку. Что-то внутри оборвалось. Я не могла ни вздохнуть, ни пошевелиться. — Я даже не подозревал о том, что болен, — он моргнул и в его глазах блеснули слезы, — пытался поддерживать чистоту в этом городе, а кому оно было надо? Вам? Или тем что снаружи? Я пытался жить не обращая внимания на то, что происходит. А вчера, когда я вдруг прокашлялся рядом со своим ребенком, жена выставила меня за дверь. Она сказала что я не должен находиться с ними, чтобы не.. — Послушайте. — мой голос дрогнул, дыхание сбилось, — в нескольких кварталах отсюда есть больница и если вы позволите мне, я могу вас отвести. — Они ничем мне не помогут. Этот врач.. черт возьми, я не помню его имени, проклятая болезнь.. но я точно помню, что они говорили это каждому, кто появлялся на их пороге и сейчас все они мертвы. — он тяжело выдохнул, на минуту зажмурившись, — я тоже погибну, да? Я знала ответ заранее. Да и он тоже. — Нет, — в эту секунду я поняла, что погибну, если не дам ему то, чего он хочет, — возьмите себя в руки, ясно? Я помогу вам только в том случае, если вы позволите мне это сделать. — Мозги словно превращаются в кашу. — он всхлипнул, сдержал кашель и поднял на меня взгляд, — говорят, я скоро буду видеть галлюцинации.. На его лице отразилось изумление. Я же могла думать лишь о том, что он сжимает мое плечо, и что его кровь теперь покоится на моем шарфе, возможно, потенциально повышая мой уровень смертности. Я чувствовала, как горло сжимается в судорожном крике. — Вы одна из них. — он прохрипел, борясь с подступающей тошнотой, — и вы всегда так.. — Мы теряем время, — я отчаянно думала о том, что в эту минуту могу оказаться зараженной, — пожалуйста, доверьтесь мне. — хотя, если это так, вряд ли меня уже что-то спасет. Я не знала, о чем он думает. Не знала, смогла ли убедить его в том, что еще не все потеряно. Но Дейдре, которая ждет меня дома, прижимая к груди старого плюшевого медведя, вспыхнула у меня в сознании так внезапно, от чего я едва не вскрикнула. Я не могла вернуться домой, черта с два, и убедить ее в том, что я так же, как и моя мать, не сдержала своего слова, пусть и не по собственной воле. В момент когда я почти сдалась, принимая свою судьбу, мужчина отшатнулся от меня, отпуская: — Хорошо. — он попытался улыбнуться, — сколько бы лжи в этом не было, я готов пойти с тобой в больницу. У меня и выбора нет. А разве он есть у меня? Оставшееся время мы шли храня гробовое молчание. Я бежала, надеясь, что успею избавиться от одежды раньше прежде чем она пропитается его кровью. Снова чувствуя, как отчаянно слезы душат глотку, я жмурилась, открывая глаза лишь за тем, чтобы следить за дорогой. Как я могла так облажаться? Позволить совершенно чужому человеку подвергнуть себя риску в то время, как я должна была сдерживать последнее обещание, данное матери мной. Наверняка в том лучшем мире, куда отправляются души после смерти, она уже готовится меня отчитать. Да, мам, я знаю. Я заслужила. Толкнув дверь плечом, я вбежала в коридор, сталкиваясь с призрачным ощущением спокойствия. Тошнотворный запах дезинфицирующих средств ударил мне в ноздри, проникая через повязку. Я судорожно выдохнула, бегая взглядом от двери к двери, совершенно не зная, что делать дальше. Я ни разу здесь не была и сомневаюсь, что знаю устройство этой больницы. — Кто-нибудь! Кто-нибудь, пожалуйста! — я перешла на крик, бросаясь по коридору, — пожалуйста, помогите! И сейчас, оказавшись в стенах этой больницы и осознав реальность всех тех смертей, которые здесь произошли, я почувствовала, как подкашиваются ноги. Дверь, ведущая в бывший приемный покой дернулась и торопливым шагом оттуда вышел мужчина. Я едва не налетела на него, но успела затормозить, отскакивая назад. Видимо, приготовившись к худшему, он заранее вытянул вперед руки в перчатках, чтобы успеть меня оттолкнуть. Его лицо не защищала маска, взгляд был бесконечно усталым, воротник полицейской куртки расстегнут. Я мгновенно узнала копа с жатвы, которую он собрал, чтобы узнать, существуют ли еще люди, которые не подвержены действию вируса. Прижавшись к стене, я сдернула с лица маску, глубоко и тяжело дыша. — Ему нужна помощь, — при этих словах взгляд мужчины метнулся на зараженного, — пожалуйста, как можно скорее. Я.. Он перебил меня: — А вам? Я поймала его взгляд, метнувшийся к плечу моей окровавленной куртки. Приложив перчатку к плечу, чтобы хоть как-то это скрыть, я попыталась выглядеть спокойной: — Мне нужна ваша ванна, — он видимо боролся с желанием, чтобы не затолкать меня в изолятор как и остальных, — он дотронулся только через одежду. Прошу вас, я сразу уйду.. Он помедлил. Внезапно человек, имени которого я даже не знала, отшатнулся от двери, сдерживая приступы кашля: — Она говорит правду. Я не хотел. Я.. — У вас полно проблем. — не знаю, откуда взялась во мне храбрость, но я обратилась прямо к полицейскому, — я знаю, вам нет никакого до меня дела. Я не собираюсь бегать по больнице и заражать ту крошечную часть людей, которые остались в живых. Я даже не уверенна в том, что заражена, — я стянула с лица повязку, подставляя лицо свету, — мой ребенок ждет меня дома. Я должна вернуться к нему. Я не стала впадать в подробности. Но что-то в лице мужчины изменилось. Побледнев и сделав шаг от меня, он отвернулся, поглощенный мыслями. А затем, словно придя в себя, обратился к мужчине: — Вы пройдите со мной, — полицейский пропустил мужчину вперед и бросил короткий взгляд в мою сторону, — а вам влево по коридору. Чистую одежду найдете в гражданском крыле. Здесь мало людей и постарайтесь ни с кем не контактировать. Я не стала возражать или отвечать ему. Словно тикающие часы секунды постоянно напоминали о себе, уверяя меня в том, что у меня остается все меньше и меньше времени. Повернув в сторону, на которую указал мне мужчина, я пустилась на бег. Только чудо могло меня спасти.