Прошу тебя, вспомни...

      Это уже стало греющей сердце традицией — каждое лето собираться старой компанией в Хижине тайн и веселиться, рассказывая друг другу истории, которые накопились за прошедший год. Это не стало скучным даже через несколько лет — дяди явно не собирались становиться добропорядочными пенсионерами и оседать на одном месте. Возможно, это было и к лучшему. К моменту поступления в университет эти пара недель в Гравити Фолз стали настоящей отдушиной для Диппера, потому что жизнь молодого человека, как и у большинства, была до предела забита всякими важными, но ужасно утомительными взрослыми занятиями, вроде поиска подработки и общежития, экзаменами, исследованиями и прочей ерундой, которую Мейбл не любила даже больше, чем брат. Но Диппер любил не только посиделки и болтовню о сверхъестественном. Каждый свой приезд он неизменно ходил к одному и тому же месту, и спустя несколько лет это стало неким ритуалом.       Встать еще до рассвета, пока все в хижине спят, взять приготовленный перед сном рюкзак, а после стащить из холодильника недоеденные бутерброды и пару яблок. Когда первые лучи солнца только начнут разгонять туман, стелющийся по земле, бесшумно покинуть дом и направиться в глубь леса. Идти приходится около получаса, но заблудиться невозможно: к нужному месту уже вела неширокая тропинка, но даже если бы её не было, то Диппер смог бы найти путь туда и в темную беззвездную ночь. Путь выводил к каменному изваянию мужчины, замершего с протянутой вперед рукой.        — Ну здравствуй, Билл, давно не виделись, — шатен мягко улыбнулся, скинул с плеч лямки рюкзака, давая ему упасть в траву, и подошел ближе.        Статуя почти не менялась из года в год, только иногда вырастало чуть больше мха и появлялись несколько новых трещин. Мох и мелкие травинки Диппер каждый раз аккуратно убирал, замазывал трещины на самых хрупких местах принесенным раствором для камня, приводил статую в порядок. Но к сожалению, он не мог исправить всё, что хотел. Страх и отчаянную, последнюю надежду, застывшую в глазах навсегда, невозможно было теперь изменить. Тяжело вздохнув, Пайнс взял демона за протянутую холодную руку, обернувшись, как будто в танце, прижался к нему спиной и положил голову на плечо, прикрыв глаза. Солнце уже стояло высоко, но густые ветви хвойных деревьев рассеивали его лучи, создавая уютную тень, и пока до полудня было далеко, можно было спокойно рассматривать кристально чистое ясное небо.        — Какой хороший день, — Диппер слабо улыбнулся. — Надеюсь, что сегодня не будет туристов. Как же они находят тебя? Наверное, снова жали руку, фотографировались… с твоим мертвым телом, — юноша поморщился, вздохнув. — Даже если просто представить, это жалкое зрелище.        Над головой пролетели, жизнерадостно чирикая, несколько птиц. Теплый несильный ветер медленно гнал по небу белые огромные кучевые облака куда-то к северу. Мир и покой безраздельно царили вокруг.        — Ты ведь знаешь, Билл, я бы все отдал за такую жизнь. Рядом с природой, все такое мирное, никакого лишнего шума и суеты… Но ты, к сожалению, не совместим с таким миром, не так ли? — Диппер невесело усмехнулся и закрыл глаза. Воспоминания, тщательно скрываемые в глубине памяти, чувства, запертые весь год на дне души, кроме одного дня, вспыхивали с новой силой. — Я честно пытался жить спокойно… и я провалился. Как же я жалок, мне нет оправданий, я всё так же слепо одержим таким демоном, как ты.        С закрытыми глазами воображение оживляло, распаляя, те мысли, которые были сейчас желаннее всего, и юноше на несколько секунд показалось, что вместо холодного камня он ощущает на своих плечах горячие, но осторожные объятия. Было боязно пошевелить даже единым мускулом, чтобы этот морок не рассеялся. Счет времени так легко терялся в эти минуты, и Диппер открыл глаза только когда солнечный лучик случайно резанул по глазам через сомкнутые веки. Стоило поморщиться, прикрываясь ладонью, как объятия сразу же исчезли. Тяжело вздохнув, юноша открыл глаза и отстранился.        — Мне так жаль, что больше ничего нельзя изменить, Билл. В конце концов, ты был и до сих пор остаешься единственным, кто знает о моей боли и моих страхах, — протянув руку, он мягко погладил статую по щеке. — Только теперь я понимаю, что ты знал, но ни разу не обернул против меня.        Время, которое можно было провести одному до того, как сестра начнет его искать, уже истекало, и Диппер начал собираться. Он совсем забыл что-либо съесть, но сейчас это заботило меньше всего. Часть разума прекрасно понимала, что разговаривать с давно мертвой статуей ужасно глупо и бессмысленно, но всё равно, не рассказать единственному, кто знал все его тайны, давно гложущую мысль парень не мог.        — Билл, я хотел сказать, что, — произнести это так сразу оказалось сложнее, чем ожидалось. В голове так и вертелось ощущение, что он предает того, кому с таким трудом стал доверять. — Я больше не приеду сюда. Меня приняли в университет в Нью-Джерси, а это очень-очень далеко отсюда… Очень, — виновато и грустно улыбнувшись, юноша приблизился к демону. — Прости, но, пожалуй, этому и правда стоит положить конец. Раз и навсегда.       Немного пристав на мыски, Диппер коснулся губами холодного и твердого камня. Нежно, чувственно, как хотел бы коснуться настоящих губ, но чуда не могло произойти. Не в этой вселенной. Поцелуй остался без ответа; юноша спешно отстранился, краснея, и быстро натянув кепку на глаза, пошел прочь не оглядываясь.        — Прощай, не дай себя разломать на кусочки, идиот одноглазый, — тихо сказал он сквозь зубы, ускоряя шаг и не давая чувствам вырваться окончательно. Диппер принял твердое решение, что больше никогда не вернется сюда и постарается начать новую, нормальную жизнь вдали от этого места, без воспоминаний о сумасшедшем демоне.       Тогда Диппер еще не понимал, что не сумеет найти себя среди мира и покоя. Не понимал, что никогда не сможет смириться, а потому упрямо шел к хижине, где его ждал горячий завтрак, объятия дорогой и веселой сестры и билеты в иллюзию новой жизни.