Охотник

Он мирно слизывал свежую кровь со своих пальцев. Красные капли тихо скатывались с острых когтей и срывались вниз, на растерзанное тело, которое ещё недавно было живым человеком. Охотник привычно наклонился к выпотрошенному животу и не спеша погрузил своё лицо в кровоточащие внутренности. Горячая, но быстро остывающая плоть с противным хлюпаньем была стиснута острыми нечеловеческими зубами. Инфицированный дернул головой, отрывая куски кровавой пищи, и принялся спокойно разжёвывать, порой озираясь по сторонам, чтобы убедиться, что его трапезу не прервут другие носители вируса, особенно мутированного штамма. К примеру, другие Охотники. Инфицированные, которые умеют преодолевать огромные расстояния одним прыжком, которые видят в темноте, как днём, которые умеют охотиться. Или те, чьё тело было превращено в контейнер вонючей и вязкой слизи. Или те, кто приобрёл интересную способность выделять отравленные газы порами своей кожи. Все заражённые были лишены разума и способности думать, кроме этих нескольких видов, чей список с новыми мутациями продолжает расти. Они на удивление хорошо соображали, хотя и потеряли большую часть своих мыслительных способностей – инстинкты заняли почти всё, как у примитивных инфицированных. Он с энтузиазмом вгрызся в голову убитого человека, сдирая кожу и сплёвывая волосы в сторону. Череп неприятно хрустнул под давлением больших зубов, и Охотник почувствовал на языке вкус содержимого головы своей добычи. Это было самое лакомое и самое питательное в людях. Инфицированный с удовольствием вцепился когтистыми руками в изуродованную голову и принялся выедать вкусное нутро. Однако он продолжал прислушиваться и иногда отнимал лакомство ото рта, чтобы оглядеться – звуки его трапезы могли привлечь других заражённых. А делиться своей добычей не хотелось никому. Он без труда мог справиться с примитивными носителями вируса, для него это была тупая масса разлагающейся плоти, которая не может в большинстве случаев поймать своё питание и не дать своему телу разлагаться от её недостатка. Вирус изменяет тела так, что они продолжают жить, даже не смотря на отсутствие поступления питательных веществ в организм. В скором времени сердца заражённых перестают биться, они физически умирают, но продолжают жить. Только более развитые заражённые, в чьи тела внедрился мутированный штамм вируса, более совершенный, меняющий тела так, что клетки могут находиться без питания гораздо дольше, чем обычные люди, дающие телам новые способности, чтобы инфицированный мог без труда поймать свою добычу, могли жить по-настоящему. Они дышали. Их сердца бились. И они чувствовали боль. Охотник, ощутив насыщение, ухватил зубами оторванную человеческую руку и удовлетворённо двинулся к месту, которое считал своим убежищем, своим домом. Передвигался охотник на всех своих конечностях, опираясь на ладони и носки ног, и это давалось ему поразительно легко, словно он и не был физически человеком, а был каким-то животным, которое передвигалось на четвереньках всю свою жизнь. Заражённый привычно прошмыгнул мимо тупо стоящих примитивных носителей вируса, которые тихо что-то бурчали себе под нос, ныли и ходили в беспамятстве по городским улицам. Охотник одним прыжком перескочил через дорогу, заставленную брошенными машинами, а затем быстро двинулся по пустому парку. Почему-то примитивные инфицированные туда не так часто совались. Где-то вдали раздались глухие выстрелы, ходячие мертвецы встрепенулись, завертели головами и грозно заворчали. Наиболее сообразительные из этого примитивного стада поспешили на эти звуки. Охотник без особого интереса проследил взглядом несколько заражённых, сорвавшихся с места, и продолжил свой путь. Ему хотелось поскорее добраться до дома и в спокойствии насладиться остатком добычи, которую нёс в своих острых зубах. Уже ближе к домам он остановился и напряжённо прислушался – то, что он услышал, ему совершенно не понравилось. Плач. Женский плач. Ведьма. Тот вид инфицированных, который встречается наиболее редко. И никто не знает, почему именно женщины подвергаются такой мутации. Ведьмы могут находиться без питания годы и оставаться физически живыми. Они с одного удара могут убить человека и всего в несколько движений могут размазать его по улице. Инстинкт говорил, что к таким заражённым стоит приближаться осторожно – особо раздражительные могут напасть и на других инфицированных. Охотник сам видел, как неосторожный живой мертвец, спугнувший Ведьму, оказался за считанные секунды растерзан в кровавое месиво, размазанное по асфальту. Охотник принюхался – заражённая была близко – и, вместо того, чтобы двинуться дальше в своё убежище, он направился к источнику женского плача. Он доносился из здания, граничащего с парком. На покореженной и замызганной вывеске смутно различались слова «Парижские ночи». Зараженный осторожно пролез в разбитое окно и оказался в заброшенном кафе. Всюду валялись перевёрнутые стулья, на некоторых целых столах сохранилась посуда. А в дальнем тёмном углу на коленях сидела ведьма, знакомо согнувшись к самому полу и упираясь в него руками. Длинные белые волосы на опущенной голове закрывали бледное лицо, длинные когтистые пальцы Ведьмы порой судорожно сжимались, всё больше царапая пол. Охотник осторожно приблизился к ней, стараясь не наступать руками на осколки стекла. Лишние ранения ему не нужны, а вот разыгравшееся любопытство будет грызть до конца. Как только заражённый приблизился совсем близко, Ведьма слабо встрепенулась и затихла, ощущая чужое присутствие. Однако, поняв, что рядом всего лишь другой инфицированный, сразу сбросила с себя напряжённое оцепенение и снова заныла. Заражённый впервые так близко увидел Ведьму и теперь смог хорошенько её рассмотреть. У всех ведьм была очень слабая пигментация – их кожа была даже бледнее, чем у примитивных инфицированных, а волосы были либо очень светлые, либо полностью белые. Как у этой, к примеру. Эта Ведьма, как и все остальные, была тощей. Сразу видно, что оно голодала несколько месяцев… Ведь эти заражённые никогда сами не нападают, не охотятся и даже игнорируют людей, только если они не потревожат её покой. Но и в этом случае после расправы над обидчиком, Ведьмы не едят то, что от него остаётся. Они совершенно не способны позаботиться о себе. Может именно такая особенность Ведьм и определяет их такую малую численность? Из-за этого можно было подумать, что каждая инфицированная таким мутированным штампом вируса, встреченная человеком, является одной и той же Ведьмой. Ведь они похожи друг на друга. Охотник уселся перед плачущей заражённой на пол, придерживаясь небольшого расстояния. При этом его поза могла напомнить человеку мирно сидячую собаку, слегка склонившую голову вперед. Только тело у этой собаки было человеческое. Охотник расслабил челюсти, позволяя оторванной руке выскользнуть из страшных зубов и глухо шлёпнуться на пол. Ведьма вздрогнула и подняла голову. Волосы скатились на плечи, открывая бледное лицо, и инфицированный увидел её горящие глаза. Они светились, словно красные фонари. Одного такого взгляда было бы достаточно, чтобы повергнуть людей в оцепенение. Охотник с интересом стал изучать её черты лица. Но недолго – Ведьма с голодным воплем ухватила страшными когтями кровавую руку и запустила зубы в остывшую плоть. Теперь помещение заполнило жадное чавканье вместо непрерывного плача. Охотник впервые увидел, как ест Ведьма. Она просто отрывала куски мяса и глотала, не разжёвывая. Симптом очень сильного голода. Инфицированный поднялся на все свои четыре конечности и не спеша покинул помещение. Он испытал весьма сильное и давно забытое чувство. Жалость? Сочувствие? Или непонимание, почему при таких способностях, это существо не может добыть себе еды? Все эти вопросы смутно пронеслись в его голове, но вскоре Охотник забыл про Ведьму. *** - Охотник! – истошно завопил мужчина средних лет, начиная палить из ружья по подвижной цели. Девушка рядом с ним в ужасе завизжала, не понимая, что своим криком делает ещё хуже. Теперь о людях знали все инфицированные в округе. Охотник ловко пропрыгал по стенам, не давая в себя попасть, и быстро оказался за спиной мужчины. Раздался пронзительный крик победы, и заражённый прыгнул на человека, пригвоздив его к асфальту. Мужчина громко заорал, попытавшись сбросить с себя инфицированного, но ему только удалось перевернуться на спину, облегчив Охотнику задачу. Он быстро взмахнул когтистой рукой, и человеческий крик заменило неприятное бульканье из разодранного горла. Воздух стремительно пропах кровью. Девушка даже не попыталась помочь мужчине – у неё были свои проблемы в виде десятка живых мертвецов, быстро приближающихся к ней. Охотник забыл про неё, принявшись с удовольствием кромсать свою жертву. Одежда была разорвана в клочья за несколько секунд. Ещё через мгновенье в воздух взвились красные брызги вместе с какими-то ошмётками плоти. Вскоре слабо сопротивляющийся мужчина затих, и Охотник остановился, замерев на мгновенье, а затем привычно слизал тёплую кровь со своих рук. И начал трапезу. Девушку уже не было слышно. Она лежала на земле мёртвым телом и наполняла желудки живых мертвецов свежим мясом. Насытившись, инфицированный с силой дёрнул на себя руку полусъеденного человека и, прихватив оторванный трофей страшными зубами, поспешил знакомой тропой. Он вспомнил про Ведьму. Видимо, эта убитая девушка своим криком и плачем напомнила ему об инфицированной, которую он встретил несколько дней назад. Стоило запрыгнуть внутрь грязной кафешки через то же окно, как знакомый плач тут же стих. В тёмном углу сразу загорелось два красных огонька. Ведьма пристально посмотрела на Охотника и не спустила с него глаз, пока тот, словно животное, приближался к ней на всех своих четырёх конечностях. Как только оторванная рука шмякнулась на пол, заражённая моментально сгребла её и так же жадно, как неделю назад, вгрызлась в неё. Вскоре от руки ничего не осталось, даже костей. Охотник, всё это время наблюдавший за Ведьмой, смутно подумал, что она уже не выглядит такой тощей. Рёбра и позвонки уже не подпирали кожу, будто под ней, кроме костей, ничего не было. Инфицированный развернулся и выпрыгнул на улицу прямо с места, ощущая на своей спине пронзительный взгляд красных глаз. *** Прошло уже три дня, а он всё не появлялся. Но она терпеливо ждала, устремив взгляд на улицу. Порой мимо проходили примитивные заражённые, из-за чего Ведьма уже начала думать, что кроме них в этом округе больше никого нет. Возможно, что Охотник выбрал другое место для охоты? От таких мыслей стало тоскливо. Совсем как тогда, когда она была одна, и никто не скрашивал её существование. Только это существо нашло в себе смелость приблизиться к ней. Постепенно Ведьма снова стала чувствовать голод. А с голодом пришла боль. Тело начали сводить судороги, и инфицированная привычно согнулась к самому полу, начиная подвывать, пока боль не стала такой сильной, что сдерживать плач стало невозможно. Чувство одиночества стремительно росло. И вдруг Ведьма затихла, бросив пронзительный взгляд в окно. Она учуяла его. Того, кто по непонятной причине начал приносить ей пищу, от которой боль уходила. Причём свежую пищу. Запуская зубы в тёплую плоть, Ведьма чувствовала, как по рукам стекает кровь. Как на языке расцветает вкус свежего мяса только что убитого человека. Охотник знакомо появился из окна, держа в зубах что-то круглое. Этим оказалась голова, красные капли безостановочно срывались с разорванной шеи, пачкая и без того грязный пол. Заражённый на этот раз приблизился к Ведьме почти в плотную и ухватился за принесённую голову когтистыми руками. После чего некоторое время плевался волосами убитой женщины. Ведьма пристально следила за движениями Охотника, который протянул голову ей. Инфицированная моментально выхватила вкусно-пахнущее угощение и принялась поедать содержимое головы, не замечая, как по лицу Охотника расплывается клыкастая улыбка. Сегодняшняя пища оказалась намного вкуснее, чем та, которую до этого приносил этот заражённый. Ведьма быстро выела всё, что можно, и пренебрежительно выкинула пустую голову в сторону. Боль прошла, и голод исчез. Охотник рядом зашевелился и придвинулся вплотную к заражённой, вопросительно заглянув в бледное лицо. Ведьма не высказала возражений, и инфицированный обнял хрупкое с виду тело, зарывшись носом в белые волосы. В голове всплыли смутные воспоминания о тепле чужого тела, о радости находится рядом с дорогим человеком. Охотник думал, что всё это в прошлом. Ведьма заворчала, но чувствуя себя обязанной ему, не вскинулась и не разодрала заражённого в клочья. Прошло много времени прежде, чем Охотник отпустил Ведьму, а потом улегся рядом, уложив голову на бледные ноги. Уходить ему не хотелось. За то короткое время. Пока он находился рядом с этой инфицированной и делился своей добычей с ней, он успел привязаться к ней. Где-то в глубине рвались наружу давно забытые чувства. Охотнику нравилось ощущать их. И чем больше он был рядом с Ведьмой, тем острее они чувствовались. Охотник закрыл глаза и впервые за свою новую жизнь позволил себе расслабиться. Ведьма не шевелилась. Только длинные острые пальцы прикоснулись к капюшону, скрывающему лицо инфицированного, и в неком подобии ласки прошлись по грязной ткани. Ведьма тихо заныла. Но не от боли, а от нового и странного чувства, от которого словно становилось теплее.